Повести, сказки, притчи Древней Индии
Шрифт:
В Рамаяне рассказывается о том, что, когда супруга Рамы Сита была похищена, Рама пересек океан и вступил на Ланку. Ужасная битва разгорелась между Рамой и Раваной и их воинами. Воины Раваны низвергали настоящий ливень стрел и копий, метательных дисков и прочих видов оружия, и воины-обезьяны терпели увечья, а Лакшмана, брат Рамы, упал без памяти, сраженный метательным копьем. Все воздушное пространство оглашалось стонами и воплями Рамы и его воинов по этому герою, и сын бога ветра Хануман принес с горы Дрона волшебную траву вишалья,{471} извлекающую стрелы и всякие прочие орудия из тела. И тогда копье извлекли из груди Лакшманы. Разорванные на куски тела воинов обезьян тоже были собраны, и вернулись они к жизни и стали двигаться, как прежде. Если уж обезьяньи тела могли вернуться
Всему миру известно, как родился Карттикея,{472} бог битв. Ты не слышал этой истории? А она тоже ведь изложена в священных книгах.
Где-то в глубине Гималаев Шива наслаждался любовью со своей супругой Парвати в течение тысячи божественных лет. В ту пору демон Тарака{473} поверг в страх и трепет всех богов. Не могли они с ним справиться и собрались на совет.
«Только потомство от семени Шанкары{474} может сразить этого демона, а Шамбху{475} занят любовными играми на Гималайских вершинах. Никто в такое время не может приблизиться к нему, кроме Агни, бога огня!» Пошли они тогда к Агни и взмолились: «О добросердечный и благосклонный Агни! Ты помогаешь каждому в беде. Неужели ты откажешься помочь в деле, сулящем благо всем богам? Только ты, о Агни, можешь приблизиться к Шамбху ради исполнения долга, на благо всем богам, низвергнутым в пучину горя тиранией ракшасы Тараки. Молим мы тебя предстать перед носящим трезубец, когда он оторвется от соития и сможет выслушать о нашем горе».
Агни, возноситель жертв, неохотно отвечал богам: «Кто же может предстать перед Шамбху, шестируким копьеносцем, украшенным гирляндой из человеческих черепов, обитающим на месте погребальных костров? Никто, если хочет себе счастья! Кто посмеет предстать перед ним, ужасным, если желает сохранить жизнь? Кто дерзнет взглянуть в лицо Шивы, когда мчится он в бешеной пляске, размахивая ваджрой?{476} Индра и то трепещет перед ним! Если этот бог-копьеносец убьет меня как раз при входе в пещеру, какова будет моя горькая судьбина? Поэтому не просите, о боги, чтобы я к нему пошел!»
Так отвечали ему на это боги. «Не бойся! Он полностью во власти Парвати — ведь весь мир находится под властью женщин. Недаром говорится: лошадь можно объездить за месяц, дикого слона за год, но мужчину женщина может внуздать немедля. Шива делает все, что доставляет удовольствие его супруге Гаури. Разве не замечал ты, о Анала,{477} что Шива постоянно носит ее в половине своего тела и изображают его наполовину женщиной, наполовину мужчиной?! Не страшись же гнева Хары, ибо он будет стремиться доставить Гаури наслаждение».
«Ладно!» — сказал Агни и пошел в пещеру Гималаев, где находился Шива. Он увидел его, сокрушителя Трипуры,{478} в тот самый момент, когда завершалось его и Парвати соитие. Заметил Шива, что Агни входит в пещеру, пришел в ярость и, несмотря на уговоры Парвати, кинулся к нему с криком «Открой рот и проглоти семя!», заставив Агни таким образом проглотить его семя, пламенеющее, как солнечные лучи. Запылали от проглоченного семени все внутренности Агни, добрался он кое-как до океана и, только извергнув семя, почувствовал облегчение. Люди думают, что от семени Шивы произошли таинственно мерцающие молочно-белые жемчужины.
Очистился Агни, наконец, извергнув остатки семени Шивы в океан, сверкающий как лотос, и почувствовал себя спокойно. И случилось потом так, что криттики,{479} девы небесные, весело плескались в том месте океана и частицы семени проникли в их лона. Было их шестеро, и, когда прошло положенное время, каждая из них родила по одной части человеческого тела: одна — голову, две другие — по руке, четвертая — торс и две последние — по ноге. Когда каждая из них показала подругам, что она родила, то все части немедля соединились воедино, и получилось дитя, имя которому Карттикея, то есть рожденный криттиками. Он вел постоянно целомудренную жизнь и одолел ракшаса Тараку. Живет он теперь
Сказал тогда Элашадха: «Скажи-ка мне, догадливый мудрец, как это отрубленная голова может есть плоды?»
«А разве неизвестно тебе, — отвечал на это Шаша, — как Чакрин{480} отсек диском голову ракшасе Раху{481} и она до сих пор кочует по небу и глотает то луну, то солнце? И потом, что удивительного в том, что ты одним шагом покрыл сто йоджан и достиг горы? Вовсе ничего, ибо известно, что Вишну однажды прикинулся карликом, попросил у царя Бали земли и в три прыжка отмерил себе во владение всю землю с горами и лесами. Итак, если Вишну мог преодолеть в три прыжка всю землю, как же ты за один прыжок не одолел всего ста йоджан?
А что до того, что ты удерживал на своих плечах скалу длиною в йоджану, то разве не слышим мы, когда читают Рамаяну, повествования о том, как был сражен Лакшмана{482} во время битвы между Рамой и Раваной ударом копья?! Хануман взвился тогда в поднебесье и тотчас принес кусок высокой горы Дрона со всеми растениями и травами, необходимыми для извлечения копья. Если обезьяна могла поднять высокую гору, то почему бы ты не поднял скалу длиной лишь в одну йоджану?»
Вот так-то пришлось Элашадхе замолчать под градом вопросов и ответов. «Что же, — обратился он к Шаше, — настала твоя очередь рассказать, с чем в жизни пришлось встречаться!»
IV. РАССКАЗ ШАШИ
Тогда повел речь Шаша.
«Случилось так, что жил я в деревне вместе со своей семьей, занимался, когда наступали дожди, землепашеством, как надлежит всякому крестьянину. Приближалось холодное время, и пошел я посмотреть поле, находившееся у подножия холма. Шел я медленно, и было у меня хорошо на душе. Внезапно дикий слон, подобный горе, несется с холма прямо на меня, и в глазах его горит огонь бешенства. Насмерть перепугавшись и трепеща всем телом, метался я во все стороны, пытаясь найти спасение. Увидел я дерево кунжутовое величиной с холм и мигом вскарабкался на него. Видя, как карабкаюсь я на ветки дерева, и будучи не в силах поймать меня, слон тряс дерево со страшной силой, как трясет его хозяин, собирая плоды. От этакого встряхивания тучи кунжутного семени падали на землю, и оттого что слон топтал его, как опытный маслобой, скоро под деревом потекла река из кунжутного масла, и волны на ней вздымались не меньшие, чем волны океана. Грозный слон, ясное дело, захлебнулся в грязи и масле и издох, как червь без пищи. Избежав, таким образом, страшной опасности и чувствуя себя заново родившимся, слез я утром с кунжутного дерева, содрал со слона шкуру и сделал из нее бурдюк, в который собрал все натекшее масло. От голода начал я есть кунжутные отруби, а чтобы утолить жажду, пил масло десятками ведер. Когда бурдюк был доверху наполнен маслом, взвалил я его на плечи и потащил легко, как соломинку. Перевалил я через холм и добрался наконец до дому. Придя домой, я послал сына притащить бурдюк, который оставил под деревом. Дерева этого я не видел, но отметил его.
Вырвал сын дерево целиком с корнями и бурдюком, висевшим на нем, и принес слоновий бурдюк полный масла на глазах у всей деревни домой. Я только что прибежал сюда из дому. Если я лгу, устраивайте угощение».
Возразила ему на это пронырливая девка Кхандапана: «Все, что ты рассказал о своей жизни, полностью подтверждают и славная Рамаяна и Сказание о Бхаратах».
Перебил ее тогда Шаша: «Да где же там говорится о кунжутном дереве?» Но Кхандапана остановила его прыть вопросом: «А разве не знаешь ты, что в городе Паталипутра{483} громадный барабан был вырезан из маленького кустика маши?{484} Если это истинно, то почему бы кунжутному дереву не быть такой высоты, как ты рассказываешь?! И почему бы не течь под ним масляной реке? Ведь Сказание о Бхаратах дает моим мыслям надежную опору. Рассказывается в нем, что слоновий пот тек, словно бурная река. Градом пот катился со слонов, в бою уставших, разливался он бурной рекой, волнами покрытой, рекой, что смывает в половодье лошадей, колесницы и слонов в тяжелой сбруе.