Повседневная жизнь американцев во времена Джорджа Вашингтона
Шрифт:
Филадельфия могла похвастаться своими скверами. Еще Пенн, предвидя быстрый рост своего города, приказал освободить пять площадок под зеленые насаждения. Так было положено начало американской парковой системе 293 .
А еще «город братской любви» 294 обрастал слободами – liberties (этимология здесь та же, что и в русском «слобода»). Северная слобода так же стара, как и сама Филадельфия. Она располагалась к северу от первоначальной городской границы. В XVII и XVIII веках здесь весело журчали ручьи, бегущие к реке Делавэр. Они давали ход колесам мельниц, моловших зерно или приводивших в движение станки текстильных мануфактур, и сделали слободу привлекательным местом для ранней американской промышленности. К югу от города лежала еще одна слобода – Холм Общества (Society Hill; между современными Уолнат-стрит и Ломбард-стрит). Эту территорию Пенн пожаловал Обществу вольных торговцев, откуда и название. Благодаря удобному доступу к реке Делавэр и гражданским зданиям Филадельфии, включая Индепенденс-холл, этот район быстро стал одним из самых густонаселенных. Несколько торговых залов, таверн и церквей были построены рядом с кирпичными
293
Bridenbaugh C. Cities in the Wilderness. P. 21.
294
Именно так переводится название Филадельфии с древнегреческого языка.
Особенностью Бостона были «концы», точно в средневековом Новгороде. Мельничный ручей делил город пополам. Жители Северного и Южного концов, совсем как новгородские «кончанские», враждовали друг с другом. Кульминацией их стычек становился Папский день 5 ноября (так в Новой Англии называли день Гая Фокса 295 ). В этот день весь Бостон приходил в движение. Даже мальчишки мастерили «пап» с головами из картофелин и ходили с ними по домам, выпрашивая сладости. Взрослые делали большие платформы (каждый конец свою), на которые водружали чучела папы римского, дьявола и непопулярных местных политиков. С севера и с юга процессии с платформами двигались к Мельничному мосту, где и встречались. В предвкушении схватки «кончанские» чернили или белили себе лица, в зависимости от естественного цвета кожи. Другие надевали «визарды» – овальные маски из черного бархата, похожие на венецианскую моретту и полностью закрывавшие лицо. С собой прихватывали палки и обломки кирпичей. И начиналась яростная схватка. Победители отбирали у соперников их «папу» и сжигали трофей вместе с собственной платформой. В 1765 г. противников примирила общая необходимость бороться против гербового сбора. Северный и Южный концы объединились и отпраздновали Папский день вместе 296 . Но судя по тому, что местные власти вынуждены были после этого принимать новые постановления против буйных развлечений «кончанских», гармония между ними продлилась недолго.
295
День Гая Фокса – традиционный английский праздник, отмечающий срыв попытки католиков взорвать Парламент в 1605 г.
296
См.: Cogliano F.D. Deliverance from Luxury: Pope’s Day, Conflict and Consensus in Colonial Boston, 1745–1765 // Studies in Popular Culture. Popular Culture Association in the South. Vol. 15. No. 2 (1993). P. 15–28; Young A.F. The Shoemaker and the Tea Party: Memory and the American Revolution. Boston, 1999. P. 94; Tager J. Boston Riots: Three Centuries of Social Violence. Boston, 2001. P. 49.
Время колоколов
Исследователи давно уже отметили, что время средневековой Европы – субъективно, конечно, – текло иначе, чем сейчас. В средние века жизнь соразмерялась с ритмом церковных служб и звоном колоколов. Различали «колокол жатвы», «колокол тушения огней», «колокол выгона в луга» 297 . Иное дело городское время. Бой часов на ратуше регулировал темп жизни города – то, что Жак Ле Гофф называл «временем купца», в противовес «времени церкви», отмеренному церковными колоколами 298 .
297
Петрушенко Л.А. Повседневная жизнь средневековой Европы. М., 2012. С. 48.
298
Ле Гофф Ж. Другое Средневековье: Время, труд и культура Запада. Екатеринбург, 2000. С. 36–48.
В Америке дело обстояло немного иначе. Немец Готлиб Миттельбергер удивлялся американской сельской местности, где ни одна церковь не имела колокольни: «Люди целый год не слышат колокольного звона или боя часов, и вновь прибывшим это кажется весьма унылым, особенно по ночам» 299 . Колокола были «привилегией» городов. Похоже, не имело особенного значения, были ли это церковные колокола или колокола на здании местного суда, ратуши либо стейтхауса. В газетах иногда писали обо «всех колоколах города», звонящих по тому или иному случаю. В Филадельфии это мог быть знаменитый Колокол Свободы, висевший в Индепенденс-холле. Он был выписан из Лондона для пенсильванской провинциальной ассамблеи. Колокол украшала гордая надпись: «Объявите свободу на земле всем жителям ее» 300 . Увы, он треснул при первой же попытке в него ударить и был заново перелит местными мастерами. Здесь тоже не обошлось без конфуза: перелитый колокол звонил глухо и неприятно, так что его пришлось переливать еще раз. Только в 1753 г. исправленный колокол торжественно занял свое место на колокольне стейтхауса.
299
Gottlieb Mittelberger’s journey to Pennsylvania. P. 121.
300
Левит 25:10.
Колоколами вообще дорожили. При приближении врага их старались увезти или спрятать. Континентальный конгресс особо беспокоился о том, чтобы филадельфийские колокола не достались англичанам 301 .
Колокольный звон сопровождал жизнь американских городов чуть ли не с момента их основания. Городские власти Бостона в 1664 г. приказали звонить в колокол в одиннадцать часов утра каждого рабочего дня, чтобы созвать торговцев на встречу «в течение часа» в комнате под ратушей 302 . По утрам по звону колокола открывались городские рынки, а вечерний колокол звал домой «мармеладных мадам» и их кавалеров. В Филадельфии, согласно распоряжению Пенна, по звону колокола можно было узнать часы работы и питания рабочих 303 .
301
JCC. Vol. 8. P. 74.
302
Bridenbaugh C. Cities in the Wilderness. P. 38.
303
Penn W. A further account of the province of Pennsylvania and its improvements for the satisfaction of those that are adventurers, and enclined to be so. [London?, 1685]. P. 4.
Те же колокола звонили в неурочный час, рассказывая о радостных или печальных событиях. Колокол Свободы в 1760 г. радостным звоном оповестил филадельфийцев о коронации Георга III, а через 16 лет – о том, что США стали независимым государством. На голос колоколов выходили горожане в печальный день «бостонской бойни» 304 . Траурный, приглушенный звон встречал прибытие в Америку гербовых марок 305 или выражал скорбь по умершим.
304
Бостонская бойня (5 марта 1770 г.) – стычка между английскими солдатами и жителями Бостона. Погибло пять горожан.
305
Гербовые марки привозили в колонии в 1765–1766 гг.; они служили для оплаты гербового сбора, который американцы считали неконституционным.
В сигналах колоколов иногда было нелегко разобраться. Новоанглийский издатель Джереми Белкнап под колокольный звон, отмечавший ратификацию федеральной Конституции, философствовал: «В подражание Джону Буллю мы шумим, как только можем, когда чувствуем радость. Я думаю, что колокольный звон – это северный способ выражения радости. Англия и Россия им славятся. Но какой неопределенный звук у колокола! [Он оглашает] пожар, смерть, радость, ужин, публичное богослужение, городские собрания и все, что бы ни происходило, и мы часто недоумеваем, для чего это. Когда во вторник на прошлой неделе в Мэриленде начался трезвон, люди побежали посмотреть, где горит! Так было, когда Коннектикут ратифицировал Конституцию» 306 .
306
J. Belknap to E. Hazard. May 15, 1788 // DHRC. Vol. 12. P. 735.
Символическая политика: столпы свободы, деревья свободы, памятники
С началом антианглийских протестов изменилось и пространство, и время города. Общинные земли – Бостон-Коммонс или нью-йоркские «Поля» – превратились в место проведения митингов. Патриоты могли облюбовать для своих собраний и какое-нибудь здание. В Бостоне, например, это был Фанейл-холл, построенный на деньги торговца Питера Фанейла в 1742 г. На первом этаже шумел рынок, а на втором проводились танцевальные ассамблеи и звучали пламенные речи Сэмюэля Адамса и других защитников американских прав.
Центром притяжения для патриотов становились деревья свободы или столпы свободы. Пространство города структурировалось по-новому. Одним из символов организации «Сынов Свободы» и шире – символом антибританской борьбы – стал роскошный вяз в Бостоне. Это дерево было посажено в 1646 г., через 16 лет после основания колонии Массачусетского залива, в период Английской революции, что также имело особое значение для американских революционеров. Вяз стоял на единственной дороге, ведущей в Бостон, так что любой путешественник проезжал мимо него. В августе 1765 г. на его ветвях повесили чучело ненавистного сборщика гербового налога Эндрю Оливера. В руки чучела вложили табличку с рифмованной надписью: «Видела ли Новая Англия большую радость, чем гербовщик, повешенный на дереве!» 307 Рядом болтался башмак с зеленой подошвой (намек на инициатора гербового сбора Дж. Гренвилла), из которого вылезал дьявол с вилами наперевес и текстом одиозного закона в лапе. В базарный день крестьяне, ехавшие в Бостон со своими товарами, должны были получать от чучела пародийный гербовый штамп. Позже чучело протащили по улицам города и сожгли вместе с новым домом Оливера 308 . Тори, конечно же, фыркали. С их точки зрения, поклонение «вязу, бесчувственному, бесплодному растению», призванному представлять богиню Свободы, было чистой воды идолопоклонством, сходным с поклонением Диане Эфесской 309 .
307
«What Greater Joy did ever New England see / Than a Stampman hanging on a Tree!» Цит. по: Archer R. As If an Enemy’s Country: The British Occupation of Boston and the Origins of Revolution. Oxford – New York, 2010. P. 24.
308
Boston Evening Post. Sept. 2, 1765; Boston Gazette. Aug. 19, 1765. По другому толкованию, башмак (boot) символизировал министра графа Бью-та (Bute): Миддлкауф Р. Славное дело: американская революция, 1763–1789. Екатеринбург, 2015. С. 113.
309
John Herbert // Boston Evening-Post. Mar. 13, 1769.
Виги же поместили на старый вяз медную табличку с лаконичной надписью золотыми буквами: «Древо свободы». Был назначен специальный комитет для ухода за растением. Изображения вяза распространялись по всей Новой Англии и даже за ее пределами.
Со временем «деревья свободы» появились и в других местах, от Род-Айленда до Южной Каролины. Это не обязательно были вязы, могли фигурировать деревья любых пород. В Аннаполисе, например, «древом свободы» стало тюльпанное дерево (оно достигало 124 футов высоты и было самым высоким из себе подобных), в Нью-Джерси – белый дуб. В Чарльстоне на эту роль выбрали «благороднейший дуб», формально посвященный Свободе группой городских ремесленников 310 .
310
The South Carolina Gazette. Oct. 3, 1768.