Повседневная жизнь греческих богов
Шрифт:
Проблемы местного колорита
Все это не мешало богам, населявшим храмы, помимо своих, так сказать, служебных квартир, поддерживать более тесные связи с территорией города. Особенно в глубине Греции, на континенте, в древних метрополиях или менее древних, где охотнее выражался принцип принадлежности к данной местности, чтобы поклоняться некоторым божественным силам земли, например, Зевсу, называемому Земным, а также Деметре «хтонической», оба храма находились в Миконосе. Необходимо также отметить, что боги некой данной местности были весьма чувствительны к «типичной» манере, местной или региональной, приносить жертвы или делать приношения: травы, растущие возле их святилища, злаки с соседствующих с храмом полей, «местные» пироги, вкус и форма которых оставались неповторимыми. Существовала целая региональная кухня жертвоприношений. Фукидид оставил афинянам принцип: «Тот, кто владеет определенной местностью, большой или малой, также является хозяином ее святилищ, но с одной оговоркой — насколько возможно он обязан следовать традициям, бывшим ранее в ходу в этом месте». Если правда то, что греки узнают друг друга по манере приносить жертвы, отличающей их от не-греков, от варваров, то в то же время они чтут и культовые особенности, выделяющие их пищевые
Соблюдая полную секретность, целые территории, казалось, посвящались божествам или героям. Нахождение их святилищ старательно скрывалось, и лишь по ночам туда отправлялись высокопоставленные ответственные лица. Считалось, что стоит врагу обнаружить дорогу туда и первому принести жертвы, как в тот же миг божество-покровитель окажется в опасности. Именно так, рассказывают, произошло, когда Солон расправился с островом Саламин: ночью подошла барка, и в подходящий момент он принес жертвы «героям-основателям края». Афиняне, опытные в автохтонии, зашли так далеко, что побуждаемые оракулом уступить своим соседям из Эпидавра два ствола оливкового дерева для того, чтобы те смогли вырезать из них божества плодородия, в которых они сильно нуждались, потребовали от пользующихся этими идолами ежегодную арендную плату в виде жертв, которая должна была санкционировать принадлежность этих эпидаврских богинь к земле их территории, единственно способной заставить расти вечнозеленое дерево, оливу, порожденную богиней Афиной. Но и на этом они не остановились, и когда жители Эгины завладели такими магическими статуями, явились и так рьяно потребовали такой же культовой благодарности, что эгиняне — раздраженные набегами несдержанных владельцев, утверждавших, что идолы, вырезанные из дерева их страны, навсегда остаются афинскими, — решили на срочно созванной ими ассамблее, что с этих пор отказываются ввозить что-либо из Аттики, будь то хоть глиняный кубок. Импорту из Афин они объявили бойкот: эгиняне лучше будут пить вино из местных кружек, чем из аттической посуды, монополию на экспорт которой держала Аттика. Два божества из оливкового дерева между Эгиной и Афинами изобличают приверженность афинян к своей земле, доходящую до абсурда. Они увлеченно разглагольствовали о местных обычаях, чуждых другим, когда начиная с VIII века стали заниматься основанием колоний, новых городов. Однако эти местные божества, их звали Дамия и Авксезия, были лишены всяких панэллинских амбиций, как и полагалось божествам, к которым внезапно стали относиться как к своим «землякам».
Самые новые, самые современные боги Греции в начале ее существования — те, которые воспроизводятся в каждом новом городе, возводятся на широких площадях панэллинских холмов, те, которые не принадлежат ни к местным культам, ни к обычаям одной-единственной местности, но в то же время остаются достаточно могущественными, чтобы обрести форму, не отказываясь ни от территориальных полномочий, ни от возможных конкретных способов присутствия.
Глава XIII
Боги и граждане
Боги не относятся ни к второстепенным, ни к ненужным сторонам повседневной жизни. Они составляют ее основу. Тот, кто намеревается вести жизнь гражданина, должен практически каждый день посещать храмы и святилища богов. Как в мифической традиции первые смертные, появившиеся на земле, должны были решить, кто из олимпийцев станет городским божеством, так и в реальной жизни каждый гражданин города-государства должен был принимать участие в собраниях, на которых обсуждались вопросы, связанные с богами, богами-покровителями городов, этими божественными силами, составлявшими единое целое с самой сущностью города-государства. Общественная жизнь, имевшая своей целью достижение «благосостояния» города, согласно аристотелевскому утверждению, требовала от гражданина, чтобы он заботился о богах, внимательно следил за их делами.
Все жители Древней Греции рождались греками, но гражданами могли стать далеко не все. Это происходило постепенно, ступень за ступенью. Существовало три последовательных уровня причастности: признание фратрией, включение в дем, деятельность в городе-государстве.
В первую очередь — фратрия («братство»): ассоциация, основанная на семейных, брачных, соседских отношениях. Те, кто в нее входил, называли себя «братьями». Фратрия вбирала в себя богатых и бедных, аристократов и людей незнатного происхождения, не достигших высших ступеней социальной лестницы. Фратрия действовала как принимающая структура: в нее вступали после ритуала представления семейной группой. Первое представление происходило при рождении. Греческий ребенок, признанный отцом, интегрированный в семейное гнездо, получивший имя, впервые удостаивался благословенья богов, покровительствовавших домашнему очагу и семье: Аполлона Апотропея и Зевса-Оградителя, богов, алтари которых ему придется в один прекрасный день публично «почтить», если он станет архонтом, одним из первых магистратов города-государства. Зевс-Оградитель и Аполлон-Защитник отцовского права: дом, обнесенный укрепленной стеной, и семья, связанная кровными узами на протяжении трех поколений. Эти боги-покровители семейного очага, которых, возможно, когда-нибудь попросят свидетельствовать при вступлении в гражданство их подопечного, также являлись и божествами фратрии, перед членами которой и происходило официальное представление.
В шестнадцать лет, то есть достигнув половой зрелости и за два года до законного гражданского совершеннолетия, будущий «брат» представал перед собранием братьев. Фратрии совершали совместные жертвоприношения. У них были свои алтари. Они собирались на собрания. Они голосовали. Они издавали декреты. Они отражали гражданское состояние. Они обладали собственными общественными местами: имена кандидатов, написанные на дощечках, вывешивались там, где встречались члены фратрии. Официальное представление нового «брата» сопровождалось жертвоприношением, называемым по имени жертвы, умерщвленной по случаю стрижки не только баранов и коз, но и пострига юношей, достигших половой зрелости. Жертвоприношение вершилось на третий день праздника «тех, у кого один и тот же отец». Праздник, общий для всех фратрий, находившихся под покровительством небольшой группы олимпийцев: Аполлона, Посейдона, Зевса и Афины.
Вторая ступень: дем. Территориальная единица. Нечто среднее между деревней и миниатюрным полисом. До реформы, проведенной Клисфеном в 508 году до н. э., демы обладали статусом города-государства. Они устраивали собрания, проводившиеся магистратами, во главе которых стоял глава дема. В отличие от фратрий, не имевших ни своего календаря, ни независимых святилищ, демы создавали многочисленные пантеоны, вели собственные календари, устраивали небывалые жертвоприношения и доселе неведомые праздники. Например, в Форикосе, деме Аттики, был найден камень, на котором был выбит календарь, включающий в себя три сугубо местных праздника (сейчас этот камень находится в частном музее Поля Гетти): день зелени — день пробуждения первых почек; день начала полевых работ; наконец, день, когда начинала колоситься пшеница — злак Деметры. В демах отмечались три типа праздников: праздники, свойственные исключительно демам; праздники, праздновавшиеся в «государстве» с участием демов; наконец, праздники, которые демы вершили на своей собственной территории, хотя и делили их с «государством». Члены дема были уже гражданами. Быть включенным в дем, быть внесенным в реестр и в список, составлявшийся писцом, означало попасть в число активных представителей города-государства. Но прежде всего это означало причастность ко всему, что объединяло членов дема, этих граждан в миниатюре: «сообща совершать жертвоприношения и встречаться на собраниях»; «праздновать праздники, являвшиеся всеобщим достоянием» или «вершить жертвоприношения и заниматься общественными делами». Как и большой город-государство, настоящий polis, дем мыслил нераздельными культы богов и общее благо, дела всех. Он подражал, вернее, предвосхищал систему понятий города-государства о себе, своих ценностях, иерархии своих ценностей.
В середине VI века до н. э. в городах-государствах Древней Греции появились «мастера публичного письма». Это были очень важные особы, поскольку монументальное закрепление законов города-государства в письменной форме обеспечивало их широкую известность, образовывало некое политическое пространство, обосновывало существование древнего правового государства, то есть такого государства, которое придерживалось принципа равенства перед законом. Общественные писцы, знатоки «красных» или «финикийских» букв, как их называли, играли приоритетную роль в определении и формулировании «общественного блага» города-государства. Письменные законы воплощают собой политическую практику. Они активно вмешиваются в социальные отношения и последовательно моделируют общественную жизнь полиса. Первоначально писцов избирали открытым голосованием. На эту должность претендовали «самые знаменитые граждане, наиболее достойные доверия города-государства». Три архаичные статуи афинского Акрополя запечатлели писцов при исполнении их обязанностей: одетые в строгую тогу, они сидят, выпрямив спину, держа на коленях дощечку для записей. По воле случая до наших дней сохранился контракт, подписанный с одним из писцов. Этот контракт позволяет нам узнать не только о его привилегиях, но и о новом способе определения сферы общественной жизни в городе-государстве.
Спенсифа, гражданина, занимающего достойное положение, знатока красных или финикийских букв, разыскали в горах Крита и пригласили за баснословное вознаграждение в маленький город-государство, который до сих пор не удалось обнаружить. Мастер письма получил пожизненную должность и привилегии, равные привилегиям cosme, то есть первого магистрата. На должность писца он был нанят городом для ведения государственных дел, причем как дел богов, так и дел людей. Следовательно, ему вменялось в обязанность записывать все то, что относилось к государственным или общественным делам. Однако в контракте писца Спенсифа трижды упоминается о делении области общественных дел на две сферы: божественную и человеческую. Дела богов, продолженные делами людей: два раздела, образовавшие поле политического влияния, поле деятельности города-государства. Контракт Спенсифа, который не был ни архивариусом, ни летописцем, следящим за событиями, происходившими в городе-государстве, предусматривал, что «всякий раз, когда речь будет идти о делах богов и о делах людей, писец должен будет присутствовать и участвовать при их обсуждении в том случае, если cosme(первый магистрат) также будет там присутствовать и принимать участие в обсуждении». Спенсиф, облекая слова в письменную и, безусловно, монументальную форму, играл определенную, причем немаловажную роль, придавая новое, более емкое звучание всему тому, что город-государство считал для себя важным. Его можно назвать актером; контракт Спенсифа дает все основания так полагать: ему вменялось в обязанность «совершать жертвоприношения всем тем богам, у которых не было назначенных жрецов; он будет иметь дело с областью священного». Таким образом, писец нес ответственность за соблюдение ритуалов и церемоний жертвоприношения. Следовательно, он получил то же самое достоинство и удостоился той же самой чести, что и магистраты. В «Конституции Афин» Аристотель рассказывает, как магистраты получали власть от Общественного очага, очага Гестии. Магистраты, которые были возведены в сан архонтов, королей или градоправителей, магистраты, которым было поручено совершать «совместные жертвоприношения», жертвоприношения, которые также назывались в Афинах «прародительскими». По этой самой причине ритуал подобных жертвоприношений был зафиксирован в письменной форме, выбит «на дощечках и стелах» по велению афинского законодателя Солона, который задолго до своего критского коллеги тоже был писцом и «мастером общественного письма».
Контракт Спенсифа подтверждает важность для богов наряду с делами людей в самоопределении города-государства и проводимой им политики. Совершать и описывать общественные жертвоприношения: боги города-государства, во главе с богами, особо покровительствующими ему, подчинялись самому политизированному божеству, Домашнему очагу, Гестии, воплощающей идею полиса, являющейся некогда обитательницей Олимпа, ставшей затем самой гражданской особой из всех божественных владык.
В городе-государстве, то есть на третьем уровне, воплощалась в жизнь формула «дела богов и дела людей». Формула, которой будут следовать критские города вплоть до наступления эллинистической эпохи: в III веке до н. э. граждане Итаноса поклянутся, что они «будут гражданами в равенстве и в сходстве во всем, что касается богов и людей». Точно такой же закон, принятый на собрании граждан Итаноса, будет предусматривать наказание для того, кто откажется принести клятву исполнять «божественные и человеческие дела». Область богов, сфера людей: все то, в чем принимают участие, получив гражданство, став полноправным гражданином. Далее мы расскажем о «жертвоприношениях и об общественных делах» или, говоря более простыми словами, о «священных и гражданских вещах». Например, о клятве эфебов защищать город-государство, его территорию, «границы родины, пшеницу, ячмень, виноградники, оливковые рощи, смоковницы».