Повстанцы
Шрифт:
Когда, как и по какой причине сложилось убеждение, что Пемпене — ведьма и колдунья, никто не знал. Все ее такой считали издавна, с незапамятных времен. Если с кем на селе приключится что злое, во всем винят Пемпене. Сразу припомнят, что пострадавший или пострадавшая повздорили с ней: один из-за козы, другая — из-за кур, ребенок третьей швырнул в хрычовку камнем, на четвертого она сама так глянула, что у того сердце зашлось, а у иного ей случилось погладить корову — вот молоко и пропало. Словом, причину всех бед искали и находили в поступках, словах, взгляде Пемпене.
Что правда, то правда — глаза у этой женщины были действительно особенные. Никто не мог выдержать ее пронзительного взгляда. Часто
Заметив, какой страх внушает она взглядом и словом, Пемпене стала этим пользоваться. Достаточно ей резко взглянуть и постращать: «Ну, ну, помянешь ты меня!..», «Гляди, как бы у тебя печенка не лопнула!», «Погоди, будешь мне руки-ноги целовать!..» — гнев соседа или соседки сразу смягчится, и Пемпене получает то, чего добивалась.
Но часто бывала она и полезна деревне. Ужалит кого-нибудь змея, покусает бешеный пес, захворает человек или скотинка, и тогда всякий заискивает перед Пемпене и волей-неволей просит о помощи. Все знали, что у нее множество разных трав, корешков, настоев.
Растила Пемпене и дочку, хотя никто из деревенских не припомнит, чтоб у нее когда-нибудь был муж. И это служило еще одной причиной окружавшего ее презрения. Девочка росла в нужде, ведьмину дочь все высмеивали, обзывали, ненавидели, избегали, как и ее мать. А Насте была прехорошенькая, с такими же пронзительными, как у матери, глазами и черная, будто цыганка. Как стала подростком, не один сельский парень заглядывался на нее, а когда превратилась в стройную, статную девушку, все мужчины помоложе, кто открыто, кто украдкой, искали случая пройти мимо лачуги Пемпене, чтобы увидеть на огороде или в палисаднике эту цыганочку. Насте привлекала мужчин даже из других сел. Всем было известно, что карклишкский Дзидас Моркус зачастил в Шиленай и усердно бродит вокруг хибарки Пемпене. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы Насте внезапно не исчезла. С тех пор прошло уже лет пять, но в Шиленай ее больше не видели. Говорили, будто она служит в одном поместье в Жемайтии.
С дочкой Пемпене по внешности могла потягаться разве что младшая Кедулите — Катре, хотя красота ее была совершенно иной. Кедулите — русоволосая, синеглазая, схожа с Насте только ростом. Однако странно: Катре все считали первой красавицей на селе, а Насте обзывали черномазой, пучеглазой цыганкой, и все-таки парни округи льнули не к пригожей Кедулите, а к ведьминой дочке.
Один только Пяграс Бальсис уже три года не сводит глаз с Катре. Вся деревня знает: Пятрас вот-вот посватается к ней, но проходит год за годом, а свадьбу все не дождаться. Говорят, старик Кедулис не желает выдавать дочку за Пятраса, а может, есть на то и иные причины.
Кедулис с Бальсисами почему-то исстари не в ладах. Они — близкие соседи, живут на одной и той же стороне улицы. Всего один двор разделяет их усадьбы, но житье и нрав у них ничем не схожи. Бальсисы — люди разумные, живут, правда, в бедности, как и прочие багинские крепостные, но, несмотря на нужду, у них чище, светлее. Изба курная, как у других, но есть и светлица, где можно принять гостя, а когда наступят дни потеплее — самим попривольнее расправить плечи. И другие постройки у Бальсисов хорошо содержатся, крыши залатаны, изгороди не завалились, двор чистый, в садике несколько колод пчел.
Всю работу — в поместье и на своем наделе — Бальсисы выполняют сами. Два взрослых сына, Пятрас и Винцас, две девушки, Гене и Онуте, и меньшой Микутис, которому
Шиленские старики вспоминают, как подрастали трое братьев Бальсисов. Старшего — Антанаса — сдали в рекруты, но тот, говорят, сбежал и пристроился где-то в Жемайтии. Теперь, кроме семьи Бальсисов, никто о нем ничего не знает. Только средний — Иокубас — хозяйствует в родном селе, а судьба меньшого Стяпаса — еще необычнее, чем у Антанаса.
Более двадцати лет назад маленький Стяпас был пастушком в поместье Багинай. Тогда правил отец нынешнего пана — еще злее сына, и был у него управитель — даже погрознее теперешнего. Однажды собралось у барина множество гостей. После их разъезда, на другой день, в поместье хватились Стяпаса. Будто в воду канул. Но лет десять тому назад в имении пана Сурвилы объявился лакей Стефан Бальсевич — тот же самый Стяпас, только рослый, статный, развитой. Где и как он жил до тех пор, Стяпас не любит распространяться. Известно только, что побывал в Риге, в Вильнюсе и даже в Варшаве, а у пана Сурвилы служит по вольной воле. Скродский почему-то прикидывается, что про Стяпаса ничего не знает. А тот вовсе не отрицает родства с Бальсисами, часто проведывает брата в Шиленай. Старшего племянника так обучил письму и всяким наукам, что все село считает Пятраса самым ученым по всей округе.
Старая Бальсене — первая ткачиха и рукодельница в приходе. Ее вышивания, передники, полотенца и скатерти вызывают удивление и зависть мастериц. Этому искусству обучила она и обеих дочек. Только старшая — Гене — предпочитает холсты, ручники, а младшая — Онуте — проводит время над вышивками, фартучками и поясами.
Старики Кедулисы, особенно отец, с подозрением и недовольством косятся на Бальсисов. Все там Кедулису не по нутру: и рачительность отца, и ученость Пятраса, и рукоделия женщин, и даже свиристелки и скворечники младшего, Микутиса, возбуждают у Кедулнса вражду и злобное брюзжание. Кедулис — самый нерадивый и темный хозяин в Шиленай. Вечно понурый, замызганный, всегда в потертой шубенке, подпоясанной путами, с нахлобученной шапкой, опираясь на палку, он словно спешит куда-то, все о чем-то тревожится, а по правде сказать, ничего не делает, только донимает придирками жену и детей. Владеет он полным волоком, домочадцев столько же, сколько у Бальсиса, — двое сыновей да три дочки, но никак не поспевает с работой, а следить за усадьбой у него нет ни времени, ни желания. Постройки у Кедулиса ледащие, не чиненные, покосившиеся, заборы развалились, скот отощал, даже в самые лучшие годы не хватает хлеба и кормов. Войт давно уже точит на него зубы и пожаловался бы пану на нерадивого хозяина, но Кедулис прилежно посещает корчму и частенько ставит угощение войту, приказчику и прочей челяди. Барщину его сыновья и дочери отрабатывают, а со своим наделом и усадьбой пусть сам разбирается!
Катре, вторая дочка, в семье особенная не только красотой, но и по характеру. Ее трудолюбием прежде всего и держится отцово хозяйство. На барщину поименно ходят братья и сестры, а на Катре — чаще всего с братом Ионасом, остаются надел и хлопоты по дому. В имение ее не посылают — так потребовала от старика мать. Дома нужна быстрая и шустрая работница, и, кроме того, Катрите красива. А мать знает, что пригожим девушкам в поместье лучше глаз не казать. Сестры — Старшая Уршуле и младшая Барбяле — не завидуют, что Катре достаются домашние работы и хлопоты. На барщине можно и полентяйничать, коли ладишь с приказчиком, и с парнями подурить, а дома — все бегом да бегом. Им больше нравится, вернувшись домой, притворяться, что рук-ног не поднимут, и на Катре покричать — почему у нее еще коровы не доены, свиньи не пригнаны и поесть нечего.