Пояс Ипполиты
Шрифт:
– Оглядись, коной - ты одел чужие штаны!
– крикнул Борак, и все трое громко рассмеялись.
– Что будем делать, Борак?
– хмуро спросил Агаэт.
– Поедем домой. Травы уже высохли.
– Но наших пленниц убьют. А я не хочу этого!
– Сказано тебе, милый, амазонки не боятся смерти. К тому же, я познала в эту ночь прелесть любви и мне не страшно умереть.
– Доверимся нашей судьбе, — грустно произнесла Гипаретта.- Может она будет к нам благосклонна.
– Мы же не украли у них ни одной лошади,- сказала Лебея.- За что же нас убивать?
– Зато ваши подруги угнали со двора две сотни коров и волов,- заметил Борак.- Кона с досады искусает все губы. Она своими руками придушит вас.
– Может отпустим их, Борак? Скажем, что проспали.
– Прости, мой господин, но ты плохо придумал. Я не хочу, чтобы Гипаретта покинула меня. Я более никого не смогу полюбить. А ты разве поменяешь свою Лебею на наших чумазых скифянок?
– Я лучше сам умру, но с нею не расстанусь. Надо придумать что-то иное. Ты, Борак, хитер на выдумки. Давай!
– Кони украдены, волы угнаны, нас видели пастухи и загонщики,- сказала Гипаретта,- Что тут можно придумать?
– Если вы нас любите,- помедлив немного, сказала Лебея,- то отпустите. И кто помешает приехать к нам через седьмицу, мы договоримся и встретимся у озера.
– Мы ведь тоже будем без вас тосковать и терзаться любовью.
– Ты умница, Лебея!
– воскликнул Агаэт.
– Собирайтесь, мы вас проводим.
Кон Агат спал ночью беспокойно. Ему снилась черная выжженная степь, затянутые дымом небеса с багряными полосами на горизонте. Снился сын Агаэт, он все время пытался догнать молодую рыжую кобылешку, но это ему никак не удавалось. Сам кон тоже пытался ему помочь, то вставал на пути скачущей лошади с раскинутыми широко руками, то закидывал на ее шею аркан, но петля все время падала на спину коня и соскальзывала на землю. Один раз аркан каким-то немыслимым образом запутался в хвосте кобылицы, его рвануло, и кон проснулся. Агат испугался мрачного сновидения и больше не мог уснуть. Вспомнилось решение весной идти войной на Синдику и Боспор, и это испугало его еще больше. «Стар становлюсь, глуп становлюсь,- думал кон.- Баб послушал; пьяных братьев послушал. Расхвастался, как мальчишка - табуны не считаны, степи не меряны, как будто лошадей пошлю воевать. На коня воина посадить надо, ему оружие дать надо, накормить-напоить. А у меня воинов все меньше и меньше, земли пустеют, бабы рожают мало, а если рожают, то дети хилые, девчонки мрут, как мухи. Да и откуда быть им не хилыми, если матери прокопчены дымом очагов, пропылены пылью кибиток. С конскими табунами хорошо, там приплод растет сам собой, а наши склотки прячутся от мужиков под кибиткой, и детей становится все меньше и меньше. Боспорских баб в полтора раза больше, чем мужиков, а у нас вДва раза меньше. Да и пустокровны они, холодны, как лягушки. Какое потомство они могут дать, если ночами прячутся от мужиков в сене да в кустах. Не зря мой сын не хочет брать в жены скифянок, так можно и без внуков остаться». Агат вспомнил давнюю поездку в Тиритаку. Ах, какие там были горячие молодые вдовушки-боспорки. Хорошо бы обновить прокисшую скифскую кровь, но где в степи возьмешь девок эллинских кровей?
После бессонной ночи он уснул и проспал почти до полудня. Разбудила его Тира, тоже заспанная и растрепанная:
– Не мешало бы опохмелиться, милый мой кон. А бурдюки сухи.
– Пусть принесут полные. Иди под навес, я скоро буду.
Под навесом на воловьих шкурах сидела Атосса, по-скифски подобрав под себя ноги. Этой гостьи и подруги Тиры кон побаивался и не понимал. Агат был суеверен и подозревал, что эллинка волшебница. В прошлой беседе он заметил, что она предугадывала все его вопросы и отвечала на них до того, как он успевал их задавать. Ему и сегодня захотелось побеседовать с хитроумной гостьей, и он догнал Тиру и сказал ей тихо:
– Задержись в подвале, дай мне поговорить с твоей подругой. Очень нужно.
– Я не ревную, мой драгоценный, но предупреждаю...
– Шутки в сторону, Тира. Оставь нас вдвоем.
Он вошел под навес, сел напротив Атоссы:
– Хорошо ли ночевала, дорогая гостья?
– спросил он, улыбаясь.- Не болела ли голова?
– Добрейший хозяин хочет спросить, не выпили ли мы лишнего на вчерашнем Совете? Не приняли ли мы скороспешных решений? Я отвечу - сомнения твои, великий кон, напрасны. Уж не думаешь ли ты...
– Не думаю. Но начинать большую войну, когда...
– Я знаю, что тебя беспокоит. Почему так долго не возвращается твой сын Агаэт?
– До вечера еще далеко. Я знаю - он поймал двух конокрадов.
– Они, я думаю, не украли ни одной вашей лошади. И не хочешь ли ты спросить, где твоя кона? Почему ее нет в стойбище? _
– Где же она?
– Она ускакала на скотный двор. Там воры угнали две сотни голов скота.
– Где ж были пастухи и загонщики? Я им поотрываю головы!
– И напрасно. Они с твоим сыном всю ночь торчали у конских табунов. Я так думаю.
– Ты ясновидящая? Вот привезет Агаэт конокрадов...
– Он их не привезет. Двое юношей, я думаю, удрали.
– Мой сын не разиня!
– Но он молод и влюбчив.
– При чем тут это?!
– А при том, что никаких юношей не было.
– А кто же пойман?
– Две хорошенькие девушки.
– Как они очутились в глухой степи?
– Ты слышал про амазонок?
– Откуда в наших степях амазонки?! В Тирамбо - иное дело.
Там их уже нет. Две тысячи лихих воительниц высадились на берегах Танаиса, как раз в середине твоих владений.
– Откуда ты знаешь это, уважаемая?
– Я только что видела Агаэта.
– Он возвратился?!
– Да. И на нем амазонские боевые штаны...
– У него не было своих штанов?
– Думаю, что были. Но он их снял, когда узнал, что...
– Не говори дальше. Эта хитрая баба надула его, как мальчишку!
– И правильно сделала.
– Где этот сосунок?! Я его выпорю принародно! Эй, кто там?
– Не спеши, мудрый кон. Ты осрамишь на всю степь влюбленного коноя. Как же ты тогда отдашь ему полцарства?
– Но так меня совсем оставят без табунов! Это же разорение!
Восклицания Агата были неуверенными - он вспомнил слова Атоссы на Совете о числе и воинственности амазонок, он понимал, если привлечь на свою сторону этих свирепых баб, то идти на Боспор можно смело. То, о чем кон еще не успел подумать, ему подсказала Атосса.
– Выслушай еще один мой совет, благочестивый Агат. Что бы там ни случилось на скотном дворе, не расспрашивай сына, не брани его. Придет время, и он, может быть, принесет тебе внука сильного, здорового, смелого.
– Ты знаешь, дорогая гостья, что они... поладили в прошлую ночь?
– Я знаю другое - амазонки не дарят штаны просто так.
Под навес вошла Тира - она была расстроена.
– Где ты была?-спросил Агат.- Что случилось? Ты плакала?
– Я виделась с Агаэтом. Он не захотел признать меня матерью.
– Стоит плакать из-за этого!
– воскликнула Атосса.- Если столько лет ты не вспоминала о нем...
– Не переживай, милая Тира,- Агат взял царицу за руку, посадил рядом с собой.- В нем бушует обида. Потом он полюбит тебя. Ведь он наш сын, независимо от того...