Пояс Ипполиты
Шрифт:
– А ты почему здесь?
– спросил Левкон.
– А где мне быть? В трюме триеры? Как-никак - я царица Олинфа. А скоро стану царицей Боспора.
– Я тебя не пущу на порог...
– Да никуда ты от меня не денешься, царевич! Не зря Тира сказала, что я невеста с большим приданым. И красивая, к тому же.
– Ты шлюха Перисада, к тому же...
– Плюнем на Перисада, пойдем в мою комнату.
– Это не твоя комната!
– крикнул Перисад.- Это моя комната.
– Прекрасно! Где твоя фелюга, царевич? Пойдем в кубрик, наполним паруса ветром, пройдемся вдоль берега. Может, увидим судно Аргоса. Я слышала, как этот таракан пугал тебя дедом Мелеты. Я тоже боюсь их, да и тебе...
– Разве ради Аргоса,- Левкон на минуту задумался, потом решительно сказал: «Пойдем!»
Агнесса юркнула в комнату, набросила поверх хитона пеплос, вышла, подхватила царевича под руку.
– Попомнишь ты меня,- злобно произнес Перисад.
– Он сам боится, а все-таки пугает,- уже за дверью сказала Агнесса.
Годейра узнала о приезде Левкона сразу же, как он позвал к себе астинома. Ее люди следили за побережьем. Она тоже не меньше других ждала Мелету, а вернее, пояс богини. Ей очень хотелось увидеть Левкона, но он зашел к Перисаду. Царица искренне любила флотоводца, а увидеть обоих ее обожателей вместе было опасно. Храм уже достраивался, и ей до предела нужны были пояс, Мелета и Аргос. Она лишилась сна. Прошло более двух недель, как «Арго» должен был причалить к берегам, а судно все не показывалось. Еще день, и храм будет достроен. Почти все амазонки из Камышовой переброшены в Горгип, что с ними делать, если Мелета не вернется, царица не знала. Тира тоже ждала пояс - куда девать несколько тысяч рыбаков-скифов, если не начинать войну. Скифы почти не знали богини войны Ипполиты, им было сказано, что храм возводится во имя Деметры, которую рыбаки почитали издавна как богиню плодородия. Как они воспримут новую богиню?
Да и царь Боспора разрешил возведение храма ради Деметры, которой поклонялся здешний эллинский мир. Только пояс Ипполиты мог бы примирить эту толпу.
Атосса не принимала Деметру, так как Агнессу можно было ставить Верховной жрицей храма, посвященного только Ипполите.
Агнесса и Левкон, придя в кубрик царской фелюги, прежде всего решили выпить за примирение. Захмелев от вина и счастья Агнесса скинула пеплос, а потом и хитон. Обнаженная, юная и соблазнительная, она примостилась на коленях царевича, обвила руками его шею и принялась за поцелуи. Левкон взял ее на руки и унес за занавеску, где была его лежанка. Утомившись от ласки, они уснули и проспали до утра. Утром опохмелились, снова принялись за ласки. И снова уснули.
Разбудила их Атосса. Она была сурова, но не бранилась.
– Одевайся, Богорожденная, и ты, царь Боспора - вас ждут у храма.
– Кто ждет?
– спросил Левкон.
– Царица Годейра и Тиргатао, амазонки и рыбаки. Сегодня великий день освящения храма, вы должны быть там.
– Я не пойду, - хмуро ответила Агнесса,- не мне служить этому храму. Я царица Олинфа и Боспора. Скажи ей, Левкон.
– Встань, бесстыдница, оденься и посмотри на пирс.
Агнесса набросила на себя хитон, вышла на палубу.
Там Агнесса увидела пару носилок, а за ними выстроенных в полном вооружении более трехсот амазонок. Увидев Агнессу, они откинули в сторону руки с копьями, встали, каждая на одно колено, и дружно воскликнули:
– Хайре, Богорожденная!
Атосса подала знак, и десяток мечниц взбежали по трапу на палубу и, подхватив Агнессу на руки, вынесли ее и усадили в носилки.
Левкон понял, что сопротивляться бессмысленно, и вышел на берег за Атоссой. Ему подвели коня и усадили на него. Кортеж тронулся. Новый храм, сложенный из белого камня, был аккуратен, красив и величественен. Дом царицы и жилища богачей Горгипа образовали довольно большую площадь, которая была тесно заполнена людьми: амазонками, рыбаками, каменотесами. Носилки с Агнессой встретила Годейра. Рядом с нею стоял Перисад. Размахивая перед собой копьями, они расширяли проход для кортежа. Около храма, как и в Фермоскире, было устроено возвышение, на котором стояли Атосса, Гелона и Тиргатао. Атосса тревожно глядела на Годейру. Ее смущало спокойное, даже веселое лицо царицы. Годейра не спешила занять место на возвышении, она передала копье Перисаду и встала рядом с ним в сторонке. Атосса не утерпела, как-то резко вздернула руку над плечом и крикнула:
– Хайре, Священная!
Амазонки тихо поприветствовали Агнессу - было видно, что они удивлены выкриком Атоссы и действиями царицы. Ставить над собой и над храмом Агнессу никто не собирался.
– Почему не открыты двери храма?
– крикнула Атосса в сторону царицы.
– Их откроет Священная.
Агнесса уже встала рядом с матерью, она была растеряна и стыдилась своего простенького хитончика, который никак не вязался с богатыми одеждами Тиры, Гелоны и Атоссы. Атосса кусала губы - все утро она искала дочь и не успела зайти в храм и позаботиться об одеяниях Священной. Ткнув локтем дочь, она приказала:
– Открой двери.
Агнесса неуверенно спустилась на одну ступеньку, но тут раздался голос Годейры:
– Она еще не Священная! И храм тоже не освящен.
– Кто же его откроет?
– Придет время - откроют.
И тут двери храма распахнулись, и в них показалась Меле-та, в лучах яркого солнца она была похожа на богиню. На ней был голубой хитон до земли. На плечах он скреплен золотыми пряжками, усыпанными драгоценными камнями. За спиной из тяжелого шелка темно-вишневый пеплос с золотой цепью вокруг шеи, на голове алмазная корона Верховной жрицы. Оголенные руки Мелеты в сверкающих браслетах, пальцы рук в перстнях и кольцах. В руке жезл священной хозяйки храма.
Площадь притихла, словно все онемели. Атосса вбрала голову в плечи и стала намного ниже. Агнесса сжалась в комок, она бы упала, если б мать не поддержала ее. Даже Тира смотрела на Мелету широко открыв рот.
Только Годейра не растерялась. Она выхватила из-за пояса меч и крикнула:
– Радуйся, Священная Мелета! Хайре!
И вся площадь в едином порыве трижды крикнула:
– Хайре! Хайре! Хайре!
Мелета твердыми шагами подошла к возвышению, поднялась по ступеням и, оттолкнув плечом Агнессу, встала на ее место.
Агнесса, закрыв лицо руками, бросилась вниз и побежала по проходу, по которому ее только что пронесли так торжественно. Атосса бросилась за ней. На место Атоссы взошла царица Годейра.
– Я приветствую вас, дочери Фермоскиры!
– сильным и чистым голосом произнесла Мелета, и ее услышали далеко за краями площади. Амазонки все, как одна, склонили свои копья к земле и снова трижды крикнули «Хайре!».
– Дорогие мои!
– Мелета подняла над головой руку.— Только вчера я лежала на пыльном полу наоса в старой Фермоскире. Только вчера ночью я в стенаниях и слезах молилась опустевшему месту, где стоял Кумир Девы. Горе мое было беспредельно.
Амазонки слушали затаив дыхание.
– Омочив слезами прах богини, я уснула, и ко мне снова явилась всеблагая Ипполита и сказала: «Отныне, Священная Мелета, я буду жить в новом доме у вод Синдики и ты по-прежнему будешь служить мне». «Прости меня, всемогущая Ипполита,— сказала я,— могу ли я оставить родной город, мою мать Лоту, моего отца Ликопа и многих моих сестер в городе, терзаемом засухой, бедностью».- «О них не беспокойся, дочь моя, все они пойдут за тобой в Синдику, чтобы помочь бедному люду на берегах Меотиды и Боспора сбросить гнет недостойных царей».- «Синдика далеко, я была там, и мне не понять, как...» - «Тебе не надо понимать деяний богов и богинь, иди домой, одень священные одежды». Далее разум мой помутился и я, наверное, уснула. Очнулась здесь, передо мной в блеске золота и алмазов сверкал Кумир Девы, а на ее бедрах возлежал волшебный пояс, у ее ног лежал меч Ипполиты. И вот я стою перед вами, покорная Великой наезднице...