Поющие золотые птицы[рассказы, сказки и притчи о хасидах]
Шрифт:
Цадик, хасидом которого был покойный арендатор, жил далеко от того места. Покуда вести дошли до него, было уж поздно спасать сироту и случилось с ней то, что случилось. Когда же приехал он в те края, то подыскал для Мерав место служанки в одном богатом и приличном еврейском доме в ближайшем городе. Утром Мерав уходит на службу, а вечером возвращается домой. Успевает и за коровой ходить и на господ работать. А помещик не забывает раз проложенную им дорогу на хутор и нет–нет, да и уделит сироте долю своего барского внимания.
Тут хасиды переглянулись, и кое–кто
Семья, в которой служила Мерав, не только богатством, но и любовью к книге слыла среди лучших еврейских семей губернии. И сам хозяин, и три его старших сына, что теперь женаты и живут своими домами, все известны, как большие знатоки Священного Писания. Младший сын — холостой, живет в родительском гнезде и, в полном согласии с семейной традицией, сидит день–деньской за книгами Торы.
Но вот появилась в доме новая служанка, и утратил юноша душевный покой. А Мерав и глаза не поднимает в присутствии хозяйского сына. Только щеки ее загораются ярким огнем. Но украдкой пытается на него взглянуть. И тот тоже глядит на нее украдкой.
Если уж страсть поселилась в молодых душах, то шагает она крупными шагами и без оглядки на опасность. Хозяин дома погружен в дела да в Святые книги. Разве знает мужчина, что дома творится? Счастье, что супруга его другого склада. И однажды бдительная хозяйка совершенно случайно стала свидетельницей такого, чему в ее доме не должно быть места. Однако, спасти положение всегда можно: потеряна добродетель — является приличие. Для начала она призвала к себе Мерав. Служанка стоит перед хозяйкой ни жива ни мертва от страха. А умудренная жизнью матрона пристально–пристально разглядывает трепещущую пташку, и подозрения зарождаются в прозорливом мозгу. Проницательность видит невидимое другим. Не вынесла Мерав тяжких, как камни, вопросов, и призналась в непоправимом.
— О, Боже, что делать с этой сироткой? Любить или бить? Миловать или казнить? — не сдержавшись, воскликнула пораженная неожиданным поворотом Голда.
— Не суди, Голда! Жизнь рассудит, — сказал раби Яков.
Хозяин был быстр и крут: изгнал служанку и надавал пощечин рано созревшему отроку. «Хочешь семью опозорить, балбес?» — вскричал разгневанный родитель. Сын не хотел позорить семью и пристыженно удалился к своим книгам, предоставляя спасать положение знающему жизнь отцу.
К кому идти за советом? Конечно, к раввину. Раби весьма заинтересовался откровенным рассказом просвещенного еврея и решил обязательно помочь щедрому на пожертвования богачу.
— Значит, она призналась? — уточнил раввин.
— Да раби, — тяжко вздохнул в ответ гость.
— Но виновником не обязательно должен быть твой сын.
— Увы, это — он.
— Послушай, почтенный, ты явился ко мне для покаяния, или за советом, как предварить беду, пока не пришла?
— Я начинаю понимать тебя, раби.
— Вот и отлично. Как известно, знанию предшествует предположение. Итак, сделаем предположение, что
— Как мудр ты, раби! Аминь.
— Не стоит похвалы. Ведь раввин — лишь толкователь, не более, — скромно заметил раби.
И отправились богач с раввином на хутор к Мерав. Страшно оробела бедняжка, при виде двух почтенных мужчин в своем доме. А те без лишних слов уселись за стол, выложили ей свое дело, а сами внимательно оглядывают комнату.
— Чье это ружье там стоит в углу, голубушка? — строго спросил раввин.
— Это барин оставил, завтра по дороге на охоту заберет, — простодушно отвечает Мерав.
— Выходит, барин — твой постоянный гость! — воскликнул раввин, — а мы–то невинного парнишку в дурном заподозрили.
Раввин встал из–за стола, взял ружье и передал его богачу.
— Имей в виду, блудница, когда придет твой срок, и разрешишься от бремени, не вздумай обронить невзначай, что дитя прижила в приличном доме, — сказал раввин и кивнул в сторону своего спутника, — иначе не сдобровать тебе. Разгласим, кто у тебя в гостях бывал, дойдет это до жены помещика, и — конец твоей молодой жизни. А ружье — доказательство, останется у него, — указал он на богача.
С тем и ушли гости, добавив хозяйке еще одну беду.
Пришел помещик к Мерав, спросил где ружье, и получил сбивчивый, вперемежку со слезами правдивый ответ. И впервые призадумался: а не кроется ли здесь какая опасность, и куда все это приведет? Признался во всем старшему брату, тоже помещику, а тот, не долго думая, отправился за советом к священнику.
Выслушал священник интересную историю, уточнил детали, и подумал про себя, что его христианский долг не допустить появления пятна на непорочной репутации аристократической фамилии.
— Итак, дорогой мой гость, брат твой опасается огласки? — спросил священник.
— Совершенно верно, батюшка.
— Но, возможно, и нет его вины.
— Увы, батюшка, есть.
— Дорогой мой, разве ты пришел исповедоваться за брата? Торопись, в беде уже поздно о совете спрашивать.
— Я, кажется, начинаю понимать тебя, батюшка.
— И слава Богу. Мы ищем истину, не правда ли? А тому, кто ее ищет, она в награду обернет свой добрый лик. Истина существует всегда, а коли так, то существует и ее подтверждение. Найдем подтверждение, найдем и истину. Ведь как просто!
— Сколь мудр, ты, батюшка! Аминь.
— Полноте. Человек в рясе не придумывает новое, а лишь трактует известное, — скромно заметил священник.
И отправились священник с братом помещика на хутор к Мерав.
— Здравствуй, красна девица, здравствуй, благонравная, — сказал священник, широко улыбаясь.
— Здравствуйте, почтенные господа, — прошептала бедная Мерав, предчувствуя новое несчастье. Порой простодушие видит плутни насквозь.
Брат помещика уселся за стол, а священник принялся расхаживать вдоль стен, точно высматривая что–то.