Поздние последствия
Шрифт:
— И каким же это образом? — Эдланд казался напряженным, но сохранял спокойствие. Пережив шок, вызванный репликой Валманна, он, по всей очевидности, решил принять вызов.
— Позаботившись о том, чтобы он нашел в этой Библии если не утешение, то, во всяком случае, возможность некоторого облегчения.
— И как же мне удалось это сделать?
— Просто открыв ее. Вот так. — Валманн открыл эту толстую книгу и показал выемку, вырезанную посередине.
— Здесь вы спрятали пистолет. Тут есть следы от масляных пятен, совпадающие с маслом на пистолете. Мы это проверили.
— Но зачем, вы думаете, мне это понадобилось? Ведь Скард и сам мог спрятать там пистолет, после того как раздобыл его.
—
— Такой чокнутый, как Скард, мог.
— А откуда вы так хорошо его знаете?
— Карин мне о нем рассказывала, — ответил Эдланд со страстным упорством. — Много рассказывала. Это был мерзкий извращенец, который разрушал чужие жизни. Он не заслуживал жить на этом свете.
— И вы решили его казнить?
— Я этого не говорил! К тому же он сам обо всем позаботился.
— Но несомненно под вашим влиянием.
— Это всего лишь домыслы.
— Спросите фру Эллингсен, так ли это.
— Да кто же такая эта фру Эллингсен, о которой вы говорите?
— Нам пока не удалось ее найти, — признался Валманн, чуть ли не добродушным тоном. — Но мне кажется, мы почти у цели. Она не сообщила своего адреса супругам Далбю, а телефон дала ненастоящий. Но я уверен, что фру Далбю ее узнает, если мы устроим вам двоим перекрестный допрос, а вам наденем парик.
— Ну и фантазии у вас!
— Да, мы тут в провинции тоже все время чему-то учимся, хотя и не очень быстро.
— Во всяком случае, у вас, очевидно, полно времени для безумных фантазий.
Эдланд понял, что его попытка пошутить не находит отклика. Глаза у него забегали, он лихорадочно искал выход, как зверь в ловушке.
— Мы мало о вас знаем, Эдланд. Нам даже не известно, настоящее ли это имя. Правда, мы удостоверились, что вы питаете пристрастие к парикам.
— Что?
— От того рыжего парика, который вы носили прошлым вечером в «Виктории», в гостиничном номере осталось множество волос. Мы их изучили.
— И?
— Это совершенно особый парик, ручной работы, высшего качества. Такие не продаются, их заказывают.
— Ну и что?
Валманн взглянул в упор на своего противника:
— Будет нетрудно выяснить, кто заказал именно этот парик, Эдланд. На это потребуется некоторое время, но мы это сделаем. Вы могли бы, разумеется, избавить нас от лишней работы, если бы поняли, что битва проиграна, и сознались, ведь у вас признание на языке вертится.
— Вы сочиняете, господин старший инспектор.
— Вы по-прежнему отказываетесь признаться, Эдланд? Или мне следует называть вас Лив Марит? Лив Марит Скард?
Это имя произвело на Дага Эдланда чудовищное воздействие. Он внезапно стал белым, как полотно, и приподнялся на стуле. Прижав руки к вискам, он кинулся к двери в ванную.
— Проверь, что он там делает! — вскрикнул Валманн.
Рюстен, который сидел ближе всего, вскочил и помчался следом. Валманн расстегнул верхнюю пуговицу рубашки — в комнате стало жарко. Похоже, он выигрывает в этом затянувшемся состязании, но борьба отнимает столько сил. Он и представить себе не мог, что такой чувствительный слабак, как Эдланд, сможет так упорно сопротивляться.
Однако человек, вернувшийся после бегства в ванную, выглядел восстановившим свои силы.
— Он принял лекарство, — объяснил Рюстен. — Две таблетки.
— Вы всерьез думаете, что я имею обыкновение вести себя как трансвестит? — Эдланд вновь был на коне, в этом не было ни малейшего сомнения. Его взгляд стал открытым и ясным, а голос твердым. Он даже одарил следователей широкой улыбкой. — Вы можете как-то подтвердить это безумное обвинение или это просто домыслы?
— Вы хотите сказать, что имеете обыкновение каждый день делать педикюр?
Рюстен
37
— Смотри, до чего довели тебя его побои.
Эдланд сидел на диване, завернутый в шерстяное одеяло, и стучал зубами, как будто температура в комнате вдруг упала градусов на десять. Рюстен принес ему чашку растворимого кофе. Его сопротивление было сломлено. Мокрые спутанные волосы висели по бокам головы. Он был похож на только что вылупившегося цыпленка, когда сидел и рассказывал свою историю, выкладывая ее отдельными кусками и перемежая речь приглушенными рыданиями.
— Он меня каждый день насиловал, а потом колотил, говоря, что я его соблазняю и ввожу в грех. Все это постепенно доконало меня. Я чувствовал, как будто раздваиваюсь — одна половинка превращается в никудышную развалину, а другая — в бешеного мстителя. Во мне в общем всегда жили две личности… — Он взглянул на них обоих по очереди, как будто просил о понимании. — Я еще в молодости чувствовал, что в моем теле живет мужчина. Но там, где я рос, такие мысли были невозможны, не говоря уже об их последствиях. Я вырос и стал женщиной, которая вышла замуж. Я надеялся, что со временем все нормализуется. Но этого не случилось. Становилось только хуже. Особенно когда оказалось, что мой муж — сексуальный маньяк и садист. О том, что возможна операция по перемене пола, я узнал, только став взрослым. И когда я через несколько лет набрался мужества и сбежал от него, то боялся, что уже слишком поздно. Здесь, в Норвегии, очень строгие правила на этот счет, я даже и представить себе не мог, как я предстану перед непробиваемой норвежской бюрократией, да мне еще надо было скрывать свою идентичность. Я решился и поехал в «Клинек Ландсмеер» в Нидерландах, где не задают так много вопросов. Операции там делаются как на конвейере. Однако со мной произошел несчастный случай, и мне пришлось пройти длительный и сложный курс коррекционной хирургии в Аскере. Приехав сюда, я был уже на пути к выздоровлению. У меня была новая идентичность. Глядя на себя в зеркало, я мог видеть мужчину. Нож хирурга и гормоны сделали свое дело. Что касается трудностей психологических, то я их до конца еще не преодолел. Лив Марит Скард преследует меня. Иногда во мне просыпается чувство, что я — это она, несчастная женщина с изуродованным телом и разбитой душой, одержимая ненавистью к мужчине, сотворившему со мной все это. С этим я ничего не могу поделать. Лив Марит Скард и Даг Эдланд живут в одном и том же теле. Мой врач говорит, что это классический случай раздвоения личности, но мне от этого не легче. Только лекарства помогают мне — делают меня самим собой по крайней мере на несколько часов. В конце концов, я сдался и подумал, что будет лучше, если я подчинюсь ей и помогу избавиться от этого привидения, которое разрушило наши жизни. Так произошло возвращение к жизни Лив Марит Скард…
Он горько зарыдал.
Затем он взял себя в руки и попытался вновь обрести свою неустрашимую манеру. Он снова поочередно взглянул на обоих полицейских и произнес почти кокетливо:
— Не хотите же вы сказать, что пришли ко мне и разоблачили меня лишь на основе вашей теории о париках и случайно замеченного лака для ногтей?
— Это называется полицейской работой. — Рюстен произнес это довольно убедительно, как будто давал урок в классе молодых новобранцев полицейской школы. — Капля за каплей падает и точит камень.