Пожалуйста, избавьте от греха

Стаут Рекс

Замечательно. А что им оставалось делать? Не говоря уж обо мне. Словом, когда они ушли, а Вульф начал разбирать скопившуюся почту, я сидел и усиленно выбрасывал это из головы, пока она не заболела. Навыбрасывавшись до одури, я спросил:

– Мне чем-нибудь заняться, пока я сижу здесь?

– Да, – ответил Вульф. – Сегодня пятница.

– Совершенно верно.

– Я хотел бы поговорить с мисс Лугос и с мистером Миром, но по отдельности. И не сегодня. Вполне возможно, что сегодня мы уже что-нибудь раздобудем. Может быть, мисс Лугос завтра в одиннадцать, а мистер Мир – в три?

– Учитывая, что завтра июньский уик-энд, задача может оказаться непосильной. Я вовсе не упираюсь, а советуюсь. Мне доставит удовольствие поцапаться с ними. С кем угодно.

– Мне тоже.

Я снял трубку и начал накручивать диск телефона.

Глава 16

В

тот день мы с Орри спорили до хрипоты, сначала по телефону, а потом сошлись лицом к лицу. Часа в три он позвонил и сказал, что будет работать весь уик-энд, потому что одна дамочка-сотрудница КВС попросила, чтобы он съездил с ней в Атлантик-Сити. Я полюбопытствовал, не хочет ли он оставить весточку для своей жены Джилл, на тот случай, если она позвонит, но Орри заявил, что Джилл сейчас в Токио – вполне вероятно, ведь она работала стюардессой на международной авиалинии. Я сказал, что мы оплачиваем его труд только до шести вечера пятницы, а Орри ответил, что придет и поговорит со мной. Пришел он в начале пятого, зная, что Вульф в это время нянчит орхидеи, и с ходу выпалил, что весь уик-энд будет вкалывать не покладая рук, да и машину его мы должны оплачивать по двадцать центов за милю; он рассчитывал получить от дамочки ценные сведения и ни за что не собирался упускать такую возможность. Я согласился оплатить по восемь часов в субботу и в воскресенье, пояснив, что время, проведенное в постели, в оплату не входит, на что Орри ответил, что постель – лучшее место для установления по-настоящему доверительных отношений, и мне пришлось скрепя сердце смириться. Но я не согласился платить по восемь долларов за пятьдесят два часа, да еще и оплачивать гостиничные счета. Орри напомнил, что у миссис Оделл миллиардное состояние, но я поправил – не больше сотни миллионов с учетом инфляции, а ведь мы еще должны оставить ей хоть что-нибудь на хлеб. В конце концов мы сошлись на 364 долларах, что составляло семь долларов в час. Забегая вперед, пожалуюсь, что клиентка за эту статью расходов не получила ровным счетом ничего.

К одиннадцати утра в субботу, когда пришла Хелен Лугос, Фред тоже потерпел фиаско. Он пообщался с пятью знакомыми полицейскими, в том числе с одним сержантом из уголовки, но никто из них не был знаком с Деннисом Коупсом, да и вообще ничего о нем не знал. Фред сомневался, чтобы хоть один из них был в курсе насчет ЛСД, но, с другой стороны, они могли просто хранить служебную тайну. Фред продолжал копать дальше.

Сол собрал целую коллекцию сведений о Коупсе – где и как он жил, какие имел привычки, с кем водил знакомство, где рос и учился, откуда и как добывал средства к существованию и тому подобное, – но нам ничего из этого не понадобилось, поэтому все подробности я опускаю. Сол не раскопал никакой связи между ним и миссис Оделл или Шарлоттой Хабер, но теперь подбирался к младшему брату Шарлотты, потому что ходили слухи, что именно благодаря братцу она прознала, как достать ЛСД.

Хелен Лугос на сей раз не только не опоздала, – но даже пришла на десять минут раньше назначенного времени, и ей снова пришлось довольствоваться общением с простым помощником, пока Вульф не спустился из оранжереи. Она поинтересовалась, чем вызвана такая срочность, из-за которой ей пришлось отказаться от планов на уик-энд, но я объяснил, что только выполнил приказ.

Вульф вошел, пожелал доброго утра сначала мне, а потом ей, воткнул в вазу свежесрезанные орхидеи, расставил их так, чтобы ему было удобнее ими любоваться, повернул кресло в сторону Хелен Лугос и наконец сел.

– Благодарить вас за то, что вы пришли, я не стану, – сказал он. – Я вообще не настроен благодарить вас за что-либо. У меня есть основания полагать, что вы скрыли от меня весьма важные сведения. Более того, я считаю, что вы мне солгали. И не пытайтесь отпираться. Говорю вам только для того, чтобы вы знали, чего ожидать от нашего разговора. Я постараюсь подкрепить свои слова достаточно вескими аргументами. А что будете делать вы?

Она будет смотреть на него во все глаза. Именно это она и делала.

– Я знаю, что мне бы следовало сделать, – медленно произнесла она. – Встать и уйти. Это было бы лучше всего.

– Но вы не ушли. И не уйдете, насколько я понимаю, потому что вас разобрало любопытство. Вот что отличает нас от животных – мы непременно пытаемся разобраться и найти всему причину. Вполне возможно, что к концу разговора вы поймете, что допустили одну ошибку или даже две. Например, девятнадцать дней назад, вечером в понедельник. Я спросил вас, не считаете ли вы вероятным, что человек, подложивший бомбу, находится сейчас здесь, в этой комнате, а вы ответили, что ровным счетом ничего не знаете. «Абсолютно ничего» – так вы сказали. А двенадцать дней назад, опять же в понедельник, в беседе с мистером Гудвином с глазу на глаз вы снова ответили так же, когда он повторил этот вопрос. Я попытаю счастья еще раз. Как бы вы ответили на этот вопрос сейчас?

– О Господи! – Она всплеснула руками. – Ну сколько раз вам повторять…

– Ваш ответ?

– Тот же самый!

Вульф кивнул.

– Вам следует знать, мисс Лугос, что наш разговор записывается на магнитофон. Он установлен в стенном шкафу на кухне, чтобы можно было заменить ленту, когда понадобится. Помимо ответа на этот вопрос, меня больше всего интересуют ваши отношения с Кеннетом Миром. Все, что вы мне скажете, будет многократно проверено и перепроверено. Итак?

– Полиция уже все это проверяла, – сварливо ответила Хелен Лугос. Ее подбородок вздернулся, а на шее едва заметно подергивалась какая-то мышца. – Мы не… Мы связаны только по нашей работе, поскольку работаем вместе. В личном плане мы не… мы не состоим в близких отношениях.

– Хотя ему бы этого хотелось?

– Он думает, что… да.

– Вы читаете книги?

Она повела себя точь-в-точь так же, как и все остальные, когда ни с того ни с сего слышат неожиданный и совершенно бессмысленный вопрос. Ее глаза расширились, а рот приоткрылся. Это продолжалось секунды две, словно Вульф спросил, ест ли она кошек. Потом Хелен Лугос сказала:

– Э-э-э… да. Я читаю книги.

– А художественную литературу любите?

– Я читаю достаточно много.

– Тогда вы должны были заметить, что многие крупные писатели, как, впрочем, и менее искушенные авторы, очень точно, хотя порой и интуитивно описывают человеческие характеры. Довольно часто в романах встречаются два персонажа, питающие друг к другу скрытую симпатию, но на людях проявляющие враждебность. А вот обратного не бывает. Нет такого, чтобы двое враждебно настроенных друг к другу личностей прилюдно делали вид, что обожают друг друга. Писатели знают, что этого делать нельзя. Знаю и я. Я знаю, что не смогу выяснить степень вашей близости с мистером Миром, задавая вопросы в лоб и следя за тем, как меняется ваше выражение, – я даже пытаться не стану. Я понимаю, что бесполезно вообще спрашивать вас о чем-либо, но мне очень хотелось бы задать вам один конкретный вопрос – больше ради того, что этот вопрос скажет вам, чем ради того, что услышу в ответ сам. У мистера Гудвина имеется подробнейший отчет обо всем, что вы делали и где были во вторник, двадцатого мая. Меня же интересует одна подробность, случившаяся днем накануне, в понедельник, девятнадцатого мая. Днем, сразу после обеда, мистер Мир находился у вас в комнате. Наедине с вами. О чем вы разговаривали? О чем шла речь?

Не могу сказать, что случившееся после этого доставило мне удовольствие, но я не пожалел о том, что присутствовал. Многократно, может быть, добрую сотню раз я наблюдал, как Вульф внезапно обрывает разговор и, не прощаясь, просто поворачивается к людям спиной и уходит. Вот почему мне было любопытно понаблюдать за тем, как один-единственный раз Вульф сам оказался в роли человека, к которому повернулись спиной. Хелен Лугос не стала злобно фыркать, кричать или размахивать руками – она просто встала и ушла. Должен признать, что Вульф тоже не брызгал слюной и не размахивал руками, а просто сидел и провожал ее взглядом. Я тоже молча смотрел ей вслед, после чего встал, прошагал в прихожую и удостоверился, что она не забыла закрыть входную дверь. Когда я вернулся в кабинет, Вульф уже полез в ящик за открывалкой – значит, он успел позвонить, чтобы Фриц принес пива.

– Повторите мне еще разок, что я разбираюсь в женщинах лучше, чем вы, – попросил я. – У меня поприбавится уверенности. Только не просите, чтобы я это доказал. Пару недель назад я сказал, что она что-то скрывает. Я сказал также, что бомбу она не подкладывала, но теперь я уже не столь уверен. Неужели вы сделали такой вывод из слов Коупса?

– Черт бы побрал этого Коупса! – прорычал Вульф. – А ведь за уик-энд ни от Фреда, ни от Сола мы не узнаем ничего нового.

Он приподнял верхнюю бумажку из стопки почты. Это был чек от миссис Оделл на шестьдесят пять тысяч долларов.