Пожарный СССР. Начало
Шрифт:
В воздухе пахло чем-то приятным, цветочным. И еще йодом.
Кстати, пока мы сюда шли, я обратил внимание, что на улице было не очень-то и тепло. Совсем не так, как в зоне отчуждения. Не может быть в июле такой погоды, да и листья на деревьях еще толком не выросли. Больше на конец апреля — начало мая похоже. Ну что за ерунда? Еще одна странность?
Если бегло подвести черту, то получалось, что я очнулся непонятно где, в совершенно незнакомом месте. Вокруг, определенно какая-то воинская часть, много солдат. Было отчетливое ощущение, что тело как будто бы не мое,
Было и страшно и любопытно одновременно. Главный вопрос, на который я хотел найти ответ — как это получилось? И что теперь делать? Может, это глюк? Или сон?
Решительно похлопал себя по щекам, но пробуждения не последовало. Да и лучше мне тоже не стало. Зато удивило медичку.
— Жаров! У тебя все в порядке? Что это сейчас было? — Маша потрогала мой лоб, зачем-то хмыкнула. Заметил, что у нее горячие ладони. — Где болит?
— Самочувствие странное. Вроде ничего не болит, но мысли путаются! — пробормотал я, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Затем спросил прямо в лоб, рассчитывая на быстрый ответ. — А какой сейчас год?
— Очень смешно! — сдвинула брови медичка, распутывая шланг стетоскопа. — Тот же, что и вчера. Тысяча девятьсот восемьдесят третий.
— А-э… — я слегка опешил. — А месяц?
— О, господи! Апрель! Двадцать третье апреля, тысяча девятьсот восемьдесят третьего года! Десять минут первого! — выдохнула она, взглянув на часы под потолком. — Жаров! Садись на кушетку! И сними, наконец, китель!
У меня вырвался нервный смешок. Само собой, не из-за кителя, а из-за озвученной даты. Обратил внимание, что на подоконнике с кактусами, лежит журнал «Огонек». Вытянув шею, разглядел дату. Там значился апрель восемьдесят третьего года.
Я с трудом сглотнул! Какого хрена?!
Аж вздрогнул от осознания этого. Тряхнул головой, прогоняя наваждение.
— Чего дергаешься? — она проследила мой взгляд. — Сдался тебе этот журнал?! Сиди спокойно!
Мария Андреевна чуть склонилась надо мной, отчего ее грудь оказалась напротив моих глаз. Почувствовал запах легкого парфюма.
— Так! Откуда на голове шишка?
— Даже не знаю… — сглотнув, сиплым голосом произнес я. — Может при падении обо что-то твердое ударился?
Некоторое время так и стояли. Он нее пахло чем-то еще, но я никак не мог понять чем именно. Да и честно говоря, хоть она и была весьма привлекательной, мне сейчас как-то не до этого. Только вот стояла она слишком близко, и это меня насторожило. Но вида я не подал. Снял китель, затем майку.
— Тошнота, головокружение есть? — она тут же приложила холодный кругляш головки. Перемещая его влево-вправо, принялась слушать. Ее инструмент, как и все в кабинете, выглядело каким-то устаревшим, явно не современным.
— Были, пока сюда шли. А как в лазарет зашел, все пришло в норму.
— Как по волшебству, да? — цыкнула она, убирая свои нехитрые инструменты. — Вроде все хорошо, но если хочешь, могу положить тебя под наблюдение!
Мне это показалось странным, но я снова никак не отреагировал.
— Вам виднее, но если нужно… — снова невольно скользнул взглядом по короткому халатику.
— Угу… — она закусила губу, словно что-то обдумывая. — Тогда дуй в подразделение за рыльно-мыльными принадлежностями. Командиру твоему сама доведу, только дежурного по роте оповести. Постельное белье получишь у Тарасова.
— Это кто такой?
— Жаров, заканчивай чудить! Ты бы еще спросил, кто сейчас генеральный секретарь!
— И кто? — я мигом навострил уши.
— Андропов, кто же еще?! — фыркнула Мария Андреевна, посмотрев на меня с подозрением. — Юрий Владимирович!
— А-а… — рассеянно протянул я. — Ну да, конечно.
Было очевидно, что она не шутит. Говорит непринужденно, спокойно. Зачем такое симулировать?
На меня накатила усиливающаяся тревога. Вашу мать, как это так? Я что, действительно погиб, разбившись о металлоконструкции? Предположительно, тело умерло, а мое подсознание, каким-то неведомым образом закинуло в прошлое! В восемьдесят третий год?
Да не может такого быть?
Или может?
Несколько секунд я просто переваривал пришедшую в голову дерзкую мысль, втайне надеясь, что ошибся. Какой-то частью мозга я надеялся, что сейчас откроется какая-нибудь тайная дверь и оттуда покажется довольная рожа Сереги и операторов с камерами. Мне весело объявят, что меня снимает скрытая камера и… Но время шло, а ничего подобного не происходило. Более того, на столе медички я увидел старые советские рубли, какого-то лохматого года.
Черт возьми! Если это галлюцинация, то почему она такая реалистичная? И запахи ощущаются и звуки. Столько мелких деталей. И еще эти странности с телом… Стоп! У меня на левом бедре был большой шрам, полученный еще в детстве! Прямо сейчас, без промедлений, решил убедиться в его наличии.
Вскочив с кушетки, я принялся торопливо расстегивать штаны, но запутался в ремне со звездой до начищенной до блеска бляхе. Такие ремни я видел много раз, но самому надевать как-то не довелось. В мое время их давно более легкими портупеями заменили.
— Э-эй, ты чего обалдел? — возмутилась медичка, отшатнувшись от меня в сторону. Наверное, со стороны все это действительно выглядело странно и наводило на мысли пошлого характера. Она еще что-то там говорила, но я словно не слышал ее слов.
Не буду описывать весь процесс стягивания с себя влажных штанов, но когда я закончил и остался в одних трусах, то убедился, что на левом бедре у меня никакого шрама нет и в помине. Зато отчетливо услышал гневный голос Марии Андреевны:
— Жаров! Марш в казарму и чтобы духу твоего здесь до самого дембеля не было! Хватит с меня твоих шуточек… Прошлого раза хватило! Юморист, хренов!
Глава 3
Огонь
— Да в чем дело-то?… — начал я и осекся. В глазах Марии Андреевны читалась злость.