Пожиратель женщин (Сборник)

Уэстлейк Дональд Эдвин

— Думаю, она говорила правду, сэр. Я не могу обвинить ее в том, что она немного солгала, когда ложь могла ей потребоваться. Она из тех, кому нравится, когда что-то происходит, и кто не прочь подтолкнуть происходящее в нужном направлении. Но многое миссис Шортхауз рассказала нам без преувеличения.

— Да, — согласился Далглиш. — Но это не причина сомневаться в том, что мисс Болам спустилась в подвал в результате анонимного звонка, который тем самым устанавливает для нас приблизительное время смерти. Это совпадает также с выводом полицейского хирурга, но более точно мы узнаем все в ходе вскрытия. Конечно, звонок мог быть просто по делу. Возможно, кто-то позвонил из подвала, позвал мисс Болам куда-нибудь вниз, а затем она направилась в его или свой кабинет. Теперь же звонивший боится признаться в этом. Полагаю, это возможно, но не думаю, что так было на самом деле.

— Если звонок был настоящим, он мог быть связан с кутерьмой

в регистратуре'— се пригласили посмотреть, что там творится. Эти папки, безусловно, разбросаны до убийства. Некоторые из них лежали прямо под телом. Мне кажется, ее ударили, когда она нагнулась, подбирая бумаги.

— Я предполагаю это же, — сказал Далглиш. — Но давайте поторопимся.

Они молча миновали дверь служебного лифта и прошли в следующее подвальное помещение — процедурную в передней части, здания. Здесь медсестра Болам сидела со своей пациенткой в начале вечера. Далглиш включил свет. Тяжелые шторы были раздвинуты, но на окнах висели тонкие сетчатые занавеси, по-видимому, предназначенные для создания атмосферы уединения днем. Комната оказалась довольно просто обставленной. В одном углу стояла низкая переносная кровать с больничной ширмой в ногах и маленьким креслом у изголовья. У стены напротив входа находились маленький стол и стул, очевидно, для дежурной медсестры. Стол был заполнен формами отчета медсестры и бланками медицинских документов. Вдоль стены по левой стороне тянулся ряд шкафов, где хранились запасы чистого белья клиники. Четвертую стену, видимо, пытались сделать звуконепроницаемой. Об этом свидетельствовали акустические панели и дверь, сделанная крепко и добротно, с тяжелой портьерой.

— Если ее пациентка была достаточно шумной, — сказал Далглиш, — я сомневаюсь, что медсестра Болам могла услышать многое из того, что происходило снаружи. Пройдите в коридор, Мартин, и позвоните по телефону, находящемуся с внешней стороны медицинской регистратуры.

Мартин закрыл за собой дверь, и Далглиш остался один в глубоком молчании. Его слух был обострен, и он слышал тяжелые шаги Мартина. Но он сомневался, было ли так же слышно при шуме, производимом беспокойной пациенткой. Он не смог услышать ни слабого щелчка, когда Мартин снял трубку, ни того, как он набирал номер. Через несколько секунд снова послышались шаги, и Мартин возвратился в регистратуру.

— Я набирал ноль ноль четыре, как он значится в списке внутренних номеров, — сказал он. — Это кабинет мисс Болам. Довольно жутковато слушать телефонные звонки, когда никто не отвечает. Потом кто-то взял трубку. Я даже удивился, когда прекратились звонки. Это, конечно, был мистер Лоде. Он удивился тоже. Я не стал ему говорить, что у нас еще хватает работы.

— Правильно. Я не слышал, когда вы разговаривали. Однако медсестра Болам слышала крик Придди. По крайней мере, она так утверждает.

— Она в это время ничего не делала, не так ли, сэр? К тому же она отчетливо слышала, как врачи и старшая сестра спускались вниз.

Это-то как раз вполне объяснимо. Спускаются четверо, представьте, как они топают. Она, конечно, явно подозрительна и могла позвонить своей кузине из этой комнаты, возможно сказав, что в регистратуре кто-то устроил кавардак; Ее пациентка оставалась слишком дезориентированной, чтобы нормально слышать или понимать. Я говорил с нею вместе с доктором Багли, и было ясно, что та не в состоянии засвидетельствовать алиби. Медсестра Болам могла оставить процедурный кабинет и ожидать свою кузину в регистратуре, чувствуя себя в достаточной безопасности. У нее была благоприятная возможность убить. Она имеет необходимые медицинские познания, и у нее есть явный мотив. Если убийца — медсестра Болам, преступление, вероятно, не имеет ничего общего с телефонным звонком к Лоде. Мы должны узнать, что мисс Болам думала, направляясь сюда, но при этом следует учитывать, что это совсем не обязательно связано с ее смертью. Если медсестра Болам знала, что приедет секретарь правления, она могла решиться на убийство незамедлительно по непонятным мотивам.

— Она не производит на меня впечатление достаточно умной, чтобы запланировать все это заранее, сэр.

— Я не представляю ее в качестве убийцы, Мартин, но мы знаем, чем оборачивались и менее вероятные случаи. Находясь здесь внизу, она могла бы запросто совершить убийство. А тут еще резиновые перчатки... Конечно, у нее есть объяснение. Действительно, в клинике имеется много пар таких' перчаток, и вполне резонно, что медицинские сестры держат необходимую им пару в кармане своего фартука. Но факт остается фактом: мы не обнаружили отпечатков пальцев ни на одном из двух орудий преступления, нет их и на дверном ключе, никаких старых следов. Кто-то их сначала вытер, а затем воспользовался перчатками. А какие перчатки подходят для этой цели больше, чем хирургические? То, как вонзили стамеску,практически хирургическая операция.

Если она додумалась до использования перчаток, она

должна была додуматься и до того, чтобы уничтожить их после этого. Котел оставался зажженным. Куда пропал резиновый фартук из отделения трудовой терапии? Если убийца использовал его для защиты, от него лучше отделаться, бросив в котел. Во всяком случае, мы выясним это завтра, когда котел остынет и можно будет выгрести содержимое. На этих фартуках имеются металлические кнопки на плечевых ремешках, если повезет, мы сможем найти их.

Детективы закрыли за собой дверь в процедурный кабинет и поднялись по лестнице наверх. Далглиш начал ощущать усталость, а колющая боль позади глаза стала почти непрерывной. Неделя была нелегкой, и прием с шерри, обещавший приятное расслабление в конце беспокойного дня, доказал, что такие мероприятия перед беспокойной ночью выбивают из колеи. Хотелось бы знать, где Дебора Риско обедала и с кем. Их встреча теперь казалась частью другого мира. Быть может, он устал потому, что не ощущал уверенности, с которой обычно начинал расследование. Далглиш не верил, что преступление может нанести ему профессиональное поражение, поскольку никогда не испытывал ощущения неудачи. И поэтому его все более раздражало чувство собственного несовершенства и беспокойства. Ему казалось, будто ему противостоит активный, деятельный интеллект, не уступающий его собственному. А он не думал, что у медсестры Болам такой же интеллект.

Секретарь правления и Нагль спокойно ожидали в холле. Далглиш передал ключи от помещений клиники и получил сообщение, что дополнительный комплект, находящийся сейчас в главной конторе управления, будет доставлен в полицию на следующий день. Он, Мартин и двое констеблей подождали, пока Нагль проверит, выключен ли везде свет. Скоро вся клиника погрузилась в темноту, шесть человек вышли в туманную прохладу октябрьской ночи, и каждый направился в свою сторону.

Глава четвертая

Доктор Багли осознавал невозможность того, чтобы вежливо пренебречь мисс Кеттл и не предложить подвезти ее домой. Она жила в Ричмонде, прямо у магистрали, которая вела в его суррейскую деревню. Обычно ему удавалось избегать мисс Кеттл. Ее присутствие в клинике было так не-упорядочено, что они редко задерживались до одного и того лее часа, поэтому без угрызений совести он уезжал один.

Даже нервотрепка часа пик, пока он выбирался из города, оставалась совсем небольшой платой за те несколько миль езды по прямой магистрали, ощущения мощи автомобиля, которая отдавалась толчками в его спину, и поющего ветра, уносящего прочь напряжение дня. Прежде чем доктор Багли добирался до Сталлинга, он привычно останавливался у укромного паба выпить кружку пива. Никогда он не пил меньше или больше. Этот вечерний ритуал, формально отделяющий день от ночи, стал ему необходим с тех пор, как он расстался с Фредерикой. Ночь не избавляла от громадного напряжения нервов. Багли приучил себя к жизни, в которой величайшее терпение и профессиональное мастерство требовались также и в собственном доме. Поэтому было особенно приятно посидеть спокойно одному, наслаждаясь коротким привалом на границе двух таких различных, но, в сущности, похожих миров.

Сперва Багли ехал медленно, как ездил с нею с тех пор, как узнал, что она не любит большую скорость. Мисс Кеттл сидела рядом, тщательно закутанная в тяжелое твидовое пальто, ее седую стриженую голову нелепо венчала красная вязаная шапочка. Как многие профессиональные специальные работники, она мало понимала людей инстинктом, в результате чего приобрела незаслуженную репутацию бесчувственной женщины. Конечно, все было иначе, когда дело касалось ее клиентов, — как Багли ненавидел это слово! Стоило им, находящимся в прочной клетке профессиональных отношений, оказаться за ее решетками, мисс Кеттл начинала уделять им преданное и щепетильное внимание, объединяющее всех в какую-то тайную общность. Осознанно или нет, но они раскрывали слабости друг друга и извиняли их, одобряли усилия и поощряли их, прощали грехи. Помимо клиентов, все остальное в клинике Стина для мисс Кеттл едва ли существовало. Багли она нравилась. Он долго шел к заключению, что социально-психиатрическая работа содержит в себе сильную привлекательность именно для тех, кто менее всего приносил ей пользу, а мисс Кеттл была лучше,, чем остальное большинство. Отчеты, которые она делала для него, были сверхдлинными и до предела насыщенными специфическим рабочим жаргоном, но она, по крайней .мере, сдавала их. Клиника Стина относилась к такому типу психиатрических учреждений, в которых сотрудники, осуществляя свое естественное предназначение лечить пациентов, настойчиво стремятся к подготовке психотерапевтов и гораздо меньше переживают по поводу составления отчетов о социально-психиатрической работе и проведении восстанавливающих силы выходных дней. Нет, ему нравилась Рут Кеттл, но сегодня вечером, в отличие от других вечеров, ему больше хотелось побыть наедине с собой.