Пожиратель женщин (Сборник)

Уэстлейк Дональд Эдвин

— Он был студентом колледжа?

— Более или менее. Он прослушал несколько курсов в «Колумбии»;—в Колумбийском университете, вечерами. Он был не только студентом.

— Кем еще? — спросил Кроули.

Перкинс пожал плечами:

— Да почти никем. Писателем. Непризнанным писателем. Вроде меня.

Ливайн спросил;

— И много он получал денег за свои произведения?

— Ничего, — сказал. Перкинс. На этот раз он не повернулся, чтобы взглянуть на Ливайна, и продолжал смотреть на Кроули, пока отвечал. — Один из

журналов у него однажды что-то принял, но не думаю, что они опубликовали это. Во всяком случае, ему ничего не заплатили,

— Он был подавлен этим? — спросил Кроули.

— Очень подавлен. Мне хорошо знакомо это чувство.

— Так вы из той же упряжки?

— Такая же жизненная история, — сказал Перкинс. Он взглянул на тело Эла Грубера. — Ну, почти такая же. Я тоже пишу и ничего за это не получаю. Живу на солдатское пособие и свои сбережения, немного зарабатываю перепиской на машинке и хожу вечерами в «Колумбию».

В комнату вошли медицинский эксперт и ребята из лаборатории. Ливайну и Кроули ничего не оставалось, как ждать и наблюдать за происходящим. Когда они увидели, что эксперт закончил первоначальный осмотр, то оставили Перкинса на попечение Тэннера и вышли переговорить с ним.

Задавал вопросы, как обычно, Кроули.

— Ну как, док? Что это, по-вашему?

— Достаточно простой случай, — сказал эксперт.— На первый взгляд, парня отравили здесь. Почувствован это, он подошел к пишущей машинке, чтобы сообщить, кто убийца, и умер. На кухонном столе нашли использованный стакан и пузырек с лекарством. Мы проверим их, они явно имеют отношение к делу.

— Ухитрился ли он что-нибудь отпечатать перед смертью? — спросил Кроули.

Эксперт покачал головой:

— Ни слова. Бумага в машинке скручена, видно, он очень спешил и все-таки не успел.

— Он зря тратил время, — сказал Кроули, — Малый сразу признался.

— Тот, что остался с полицейским?

— Угу.

— Не кажется ли это странным? — спросил эксперт. — Попробуйте-ка отравить кого-нибудь, а потом выскочить на улицу и признаться первому встречному полисмену.

Кроули пожал плечами:

— Ну вы-то, конечно, не смогли бы.

— Я подготовлю для вас заключение как можно быстрее, — сказал эксперт.

— Благодарю, док. Пошли, Эйб, доставим нашего голубка в гнездышко.

— О’кей,— рассеянно произнес Ливайн.

Он уже почувствовал что-то неладное. Ощущение того, что все здесь далеко не так просто, возникло сразу же, как только он уловил нечто в глазах Перкинса. Это чувство росло с каждой минутой. Но ситуация не становилась яснее.

Они вернулись к Тэннеру и Перкинсу, и КрОули сказал:

— О’кей, Перкинс, давайте прогуляемся.

— Вы собираетесь забрать меня? — спросил Перкинс.

Голос его был полон какого-то странного нетерпения.

— Поторапливайся, — сказал Кроули. Он не считал нужным отвечать на праздные вопросы.

— Хорошо, — ответил Перкинс.

И повернулся к Тэннеру: — Не могли бы вы сдать мои книги и пластинки в библиотеку? Они должны быть возвращены сегодня. Все на стуле. И кроме того, в стопке пара пластинок Эла.

— Конечно, — ответил Тэннер. Он пристально и настороженно посмотрел на Перкинса, и Ливайн отметил, что то же ощущение, не дающее покоя ему, видимо, охватило и Тэннера.

— Пойдем, — сказал Кроули нетерпеливо, и Перкинс двинулся к двери.

«Я должен установить истину», — подумал Ливайн.

Как только Кроули и Перкинс покинули квартиру, Ливайн стал рассматривать книги и пластинки, которые Перкинс хотел вернуть в библиотеку. Здесь было два сборника пьес елизаветинской эпохи, «Ежегодник новых искусств» и две книги по криминологии. Пластинки главным образом представляли записи народных песен.

Ливайн нахмурился и подошел к Тэннеру.

— О чем вы говорили с Перкинсом перед нашим приходом? — спросил он.

Вид у Тэннера был озадаченный.

— Об ограниченности мышления преступников, — ответил он. — Здесь что-то нечисто, лейтенант.

— Возможно, вы правы, — согласился Ливайн и последовал за Кроули и Перкинсом.

Все трое сели на переднее сиденье машины, Кроули опять был за рулем, а Перкинс расположился посредине. Ехали молча. Ливайн пытался понять, где же крылась фальшь.

В участке, после регистрации, Перкинса провели в одну из комнат для допроса. Здесь стоял простой обшарпанный стол и четыре стула. Кроули сел за стол, Перкинс напротив, Ливайн расположился в левом углу, а стенографист с блокнотом в руке занял четвертый стул за спиной Кроули.

Первые вопросы Кроули, по сути дела, повторяли те, которые он задавал на квартире Грубера, на этот раз для того, чтобы их записать.

— О’кей, — сказал Кроули, когда покончил с ними. — Вы и Грубер занимались одним и тем же делом, вели один и тот же образ жизни. Вы оба были непубликующимися писателями, оба посещали вечерние курсы в «Колумбии», оба существовали на весьма скудные средства.

— Все верно, — сказал Перкинс.

— Давно ли вы познакомились?

— Около шести месяцев назад. Мы встретились в «Колумбии» и ехали вместе в метро после занятий. Разговорились, выяснили, что оба мечтаем об одном и том же, и стали друзьями. Видите ли, бедность любит компанию.

— В «Колумбии» посещали одни и те же классы?

— Только один. Творческого процесса. Его вел профессор Стоунгелл.

— Где вы купили яд?

— Я не покупал. Купил его Эл, когда вернулся из армии, и держал при себе. Он не переставал говорить, что если вскоре хорошо не заработает, то покончит с собой. Но на самом деле он не думал об этом. Это была своего рода шутка.

Кроули потянул себя за мочку правого уха. По долголетнему опыту работы с партнером Ливайн знал: этот жест озйачает, что Кроули в замешательстве.