Пожиратели гашиша
Шрифт:
– Прекрасно, - сказал я.
– Возможно, меня не будет дома, тогда я вам сам позвоню.
– Телефон господина Маркова вы пока можете оставить у себя, проникновенно глядя в глаза, произнес де Мегиддельяр.
– И берегите предметы. На них может оказаться очень много охотников.
– Непременно, - достаточно универсально ответил я и с тем покинул офис СП "Аламос".
Вечером третьего дня господин Мегиддельяр прорезался вновь. До этого время от времени звонили партнеры Маркова-старшего. Сначала по деловым вопросам, потом с соболезнованиями. Выяснилось, что похороны Гоши должны состояться завтра, но присутствовать на них мне не хотелось. Сам Борис Глебович не объявлялся. Иногда "Дельту" брал я, иногда подходила Ира. Из соображений
Полномочный представитель Алькантары в Санкт-Петербурге побеспокоил меня, когда я возлежал в теплой ванне, просматривая журнал "Вокруг света" за 1967 год. Я протянул руку и взял со стиральной машины "Бенефон".
– Алло.
– Здравствуйте.
Я узнал голос и поспешил представиться.
– У нас все готово. Куда прислать машину?
– Куда и в первый раз.
– В половине девятого утра за вами заедут.
На этом мы распрощались. Ночь я почти не спал - был взвинчен и долго ворочался. К восьми часам я уже собрался и сидел как на иголках. К половине девятого машина не появилась, не было ее и в девять. Я подождал немного, нервно поглядывая в окно, потом набрал номер с визитки. Длинные гудки. Трубку никто не брал. Я перезвонил по второму номеру с указанием факса, но результат был тот же. Хорош бы я был, обменяй драгоценности на листок бумаги, именуемый векселем! Я нервно рассмеялся, но взял себя в руки. Вероятно, сеньор де Мегиддельяр просто забыл дать распоряжение насчет машины, а служащие еще не пришли. Вполне вероятно, что машина уже едет. Могла же она задержаться? Еще через полчаса я и в этом разуверился. Мало ли какие у них возникли дела, но ведь и мое не последней важности! Прождав до десяти, я решил нанести визит самолично.
Миллионная улица, обычно пустынная даже в разгар делового утра, оказалась забита машинами по преимуществу отечественных моделей. Я расплатился с таксистом и дальше пошел пешком. Место скопления автотранспорта оказалось знакомым, я там уже бывал, - около офиса СП "Аламос". Все четыре окна были выбиты, от них по стене тянулись черные полосы сажи. Автомобильный парк был представлен разнообразными ведомственными машинами ГУВД, ФСК и пожарников, да и народ, тусовавшийся у входа и вымерявший что-то под окнами, был явно "оттуда".
Дабы не привлекать внимания, я с самым деловым видом прошел мимо и нырнул в ближайшую дверь напротив. Визит был целенаправленным - еще на подходе я заметил сквозь стекло любопытную физиономию вахтера.
– Привет, отец, - улыбнулся я, чтобы растормошить опасливого деда. Чегой-то тут у вас случилось, пожар, никак?
Дедок смерил меня опасливым взглядом, но побoлтать хотелось, и он оттаял.
– Бомбу взорвали. Говорят, какие-то "черные". Мафиозные разборки, как в Америке.
– Да ну, - удивился я, хотя был немало огорчен.
– Я тебе говорю!
– завелся дед.
– Мафия настоящая. Одни бандиты кругом. Развели тут политику сраную, демократии всякие, чтобы преступникам легче жилось...
– А кому легко?
– вопросил я и поспешно покинул вестибюль. Выслушивать политинформацию мне сейчас хотелось меньше всего. Два слова, важные для себя, я извлек, и эти два слова были ключевыми: "бомба" и "черные".
Я возвращался в полном смятении чувств. Настроение стало препоганым. Для террористов главным оружием в священной войне была и остается взрывчатка, а принципы... Да какие у "черных" принципы? И еще я понимал, что остался один. Я направился к Ирке. Мне требовалось общение, чтобы унять страх и заглушить еще что-то. Что - стыд?
У самых дверей я остановился. В квартире было что-то не так. Я не успел понять, что именно, но интуиция толкнула меня назад. Я шагнул к лифту и тут увидел арабов.
Их было четверо. Они мчались вверх по лестнице, и конечную цель определить было нетрудно. Но с арабами я управляться уже научился и, памятуя про оставшиеся три патрона, рванул из-под куртки ТТ.
Они не успели подняться и выстроились почти в одну линию - лестницы современных девятиэтажек не предусмотрены для маневров. Я открыл огонь, с максимальной поспешностью выпустив остаток обоймы. Затворная планка отскочила в заднее положение, и я со щелчком вернул ее на место. Пистолет я не собирался бросать. Во-первых, это улика, а вовторых, он еще послужит как кастет и как пугач. А если доберусь домой, то смогу пополнить запасы патронов. Арабы кучковались на площадке пролетом ниже. Они свалились друг на друга и теперь копошились, стараясь выбраться из этой свалки. Я вызвал лифт.
Между тем нападавшие пришли к консенсусу, кому лежать, а кому продолжать дело Аллаха, и двое, к моему неприятному удивлению, рванули вверх, а я, используя последние преимущества, - им навстречу.
Убегать - значит растянуть агонию. Вот-вот должен подъехать лифт, и все, что от меня требовалось, это задержать федаи. Носок моего ботинка разбил в кровь губы первого нападавшего, и той же ногой я добавил второму каблуком в нос.
Арабы шли вперед. Это были настоящие хашишины - "одурманенные гашишем", или не знаю уж чем там обдолбанные, но лезли они напролом и глаза у них были стеклянные. За спиной послышался звук открывающегося лифта. Я ухватился за перила, подпрыгнул и обеими ногами толкнул агрессоров в грудь. Мне удалось свалить их и успеть вскочить в кабину, прежде чем федаи оказались рядом. Я почувствовал боль, наклонился и ощупал ноги. Ладонь оказалась в крови. Арабы не шутили и порезали так профессионально, что оружия я не заметил. Встретить их внизу я не опасался - лифт ехал быстрее, чем они бегали. Но оказалось, что для подстраховки одного дежурного они оставили.
На первом этаже пасся араб, не совсем готовый к моему появлению. До него было метра два, и я прыгнул, ударив его ногой и добавив рукояткой пистолета по черепу. Хашишин вырубился, а я припустился наутек - сверху уже топотали.
Я несся что было мочи, благо недалеко. К себе на этаж я взлетел без помощи всяких подъемных устройств, и первое, что я сделал, заперев дверь, это отодвинул прикрепленный на шарнирах электриАеский счетчик и достал коробку патронов. Через полминуты я снова был готов к бою, но воевать оказалось не с кем. Я прошел в комнату, оставляя кровавые следы, задрал брюки и открыл аптечку.
Порезы были короткими, но глубокими. Один - на внутренней стороне правой икры, другой - снаружи левой голени. Работали, получается, с правых рук. М-да. Кроме этого "м-да" сказать было нечего.
Меня пока не убили, но переиграли - однозначно.
Наверное, прослушивали радиотелефон, вычислиливыследили Иркину квартиру. Получается, я вовремя ушел на Миллионную. А мой адрес они знают?
Ответом стал телефонный звонок. Сердце замерло, словно провалившись куда-то, а потом забилось так часто, что стало трудно дышать. Это они. За мной. Отвечать? Хотят вычислить, нахожусь ли я дома. Рой других мыслей пронесся у меня в голове, и наперекор, доводам разума, я поднял трубку и деревянным голосом произнес:
– Алло.
– Слюшай. Твоя женщина взята заложником. Поговори с ней.
– Илья, Илья, - Ирка плакала, - тут какие-то "черные", они ищут тебя. Отдай им то, что они хотят... Они грозят Соньку убить, а потом и меня. Сделай все, что они говорят...
Трубку отняли, и в ней снова зазвучал противный гнусавый баритон:
– Ню, убедился? Нам нужен кинжал и браслет. Мы тебя не тронем. Заверни во что-нибудь и сбрось из окна, тогда полючишь женщину и ребенка назад. Ты не свое дело делаешь, не мешай нам.