Пожиратели огня (худ. В Слаук)

Жаколио Луи

Положение его было в настоящее время весьма серьезное, о чем он, однако, не счел нужным сообщать своим друзьям, так как они ничем не могли помочь ему в данном случае.

Дело в том, что несколько лет тому назад он принужден был выйти в отставку вследствие одного таинственного дела, оставшегося неизвестным для публики. Но, отказавшись от его услуг, по распоряжению свыше полицейская префектура назначила ему высший размер пенсии, предупредив, что если когда-нибудь у него вырвется неосторожное слово или раскроется, что у него сохранились какие-нибудь важные документы касательно этого дела, то он не только лишится пенсии, но и поплатится несколькими годами пребывания в Гвиане или Новой Каледонии, на каторге.

Теперь

обстоятельный донос, присланный кем-то в префектуру, обвинял его в том, что у него сохранились и припрятаны в надежном месте не только важные документы, но и копия всего таинственного дела, — копия, снятая по его приказанию в одну ночь его личным секретарем. Если роковая копия действительно существовала, ею хотели овладеть во что бы то ни стало; но так как Люса не считали достаточно наивным, чтобы он держал ее у себя, то его выслеживали вот уже несколько дней, желая убедиться, не имеет ли он где-нибудь в Париже другой квартиры, снятой им на чужое имя.

Люс сразу же заметил, что за ним следят, и, поспешно вернувшись домой, принялся внимательно изучать тех двух сыщиков, которые были приставлены к его особе, один для дневных, другой — для ночных наблюдений.

— Ого, — воскликнул он, — им приказано не упускать меня из виду, это не шутка!

Другой, какой-нибудь новичок, на его месте просто-напросто, вернувшись к себе, прошел бы в потайную комнату и стал бы выходить из дому не иначе, как переряженным и загримированным, но Люс знал, что однообразные донесения агентов утром и вечером: «Не выходил из дому» в течение нескольких дней подряд — неминуемо навлекут на этот дом внимание всей парижской полиции, причем возможно, что существование таинственного помещения будет открыто; поэтому он решил поступить иначе. Однажды днем он вышел из своего подъезда на бульвар с чемоданом и ночным саком в руке и, подозвав экипаж, приказал везти себя на Лионский вокзал. У кассы он заметил стоявшего за его спиной сыщика, взявшего билет на ту же станцию.

Получив билет, Люс прошел в буфет и потребовал себе кое-какой закуски, причем, кстати, поручил слуге взять себе второй билет до Мэзон-Альфора, который тот принес ему вместе со сдачей за закуску.

Заметив, что агент, следивший за ним, на каждой станции высовывается из окна, следя за входящими и выходящими пассажирами, Люс дождался ночи и на узловой станции, где его поезд скрещивался с поездом, идущим в Париж, смешавшись с толпой пассажиров, с одним саком в руке пересел на этот поезд, предоставив агенту спокойно ехать дальше.

Когда он уезжал из дому с сундуком и саквояжем, домоправительница почтительно осведомилась:

— Барин отправляется в дорогу?

— Да, я уезжаю на некоторое время!

— А если вас будут спрашивать?

— Скажите, что я уехал в Азию! — И Люс, довольный, потирал себе руки, мысленно говоря: «если они станут расспрашивать ее, то увидят, что я смеюсь над ними… Эх, господа префекты, вы думаете провести меня! Это не так-то легко!»

Вернувшись в Париж, он, миновав свой настоящий подъезд, прошел прямо в свое тайное помещение, где и поселился, выходя не иначе, как под гримом, и внутренне посмеиваясь над агентами, неотступно караулившими его возвращение со стороны бульвара. Агент, поехавший было за Люсом, вернулся пристыженный и должен был выслушать от своего начальника много нелестных эпитетов по своему адресу.

Поняв, что Люсу известно, что за ним следят, в префектуре тотчас же распорядились отрядить для наблюдения за ним лучшие силы сыска, но Люс не возвращался. Прошло с неделю времени, и тогда было предписано опытному агенту под видом знакомого справиться у привратника и на квартире.

— Уехал в Азию! — передал агент полученный им ответ.

После этого розыски Люса были поручены двум выдающимся агентам, которые приберегаются для дел первейшей важности.

Прошло около

двух недель; агенты сменялись аккуратно и днем, и ночью, поклявшись не покидать поста, пока не вернется Люс.

Между тем Люс покатывался со смеху, ежедневно проходя мимо них и отправляясь по своим делам под различным гримом или возвращаясь в свою потайную комнату переодеться и переночевать.

Комната эта была завалена всевозможными фотографическими принадлежностями; имелась и темная комнатка, как бы фотографическая лаборатория, а в сущности, там помещались кровать и три сундука со всевозможным платьем и соответствующими головными уборами. Париками Люс никогда не пользовался, а заменял их краской и разнообразными прическами.

В тот момент, когда мы проникаем в эту таинственную комнату, Люс был занят преобразованием своей наружности в личность кучера богатого дома в отпуску.

Окончив свой туалет, он самодовольно оглядел себя в большое настенное зеркало и в ожидании момента начала действий пошел обедать в дешевую столовую Пале-Рояля.

Что делало Люса особенно гениальным артистом, — это его непринужденность манер, какую бы роль он ни принимал на себя: переодевшись рабочим, он делался типичным блузником; приняв роль офицера, казался настоящим военным и т. п.

На совещании у графа д'Антрэга, Люсу поручили открыть, где скрывались те три лица, уполномоченные Советом Невидимых, которые имели смелость подписаться в ожидании удобного момента для приведения в исполнение приговора.

В первый момент Оливье желал поручить Люсу прежде всего раскрыть тайну необъяснимого появления рокового конверта и странного невидимого голоса, повторившего часть смертного приговора. Но Люс, с присущим ему практическим смыслом, сказал:

— Это, в сущности, не имеет особого значения, принимая во внимание опасность, грозящую вашей жизни и жизни капитана. До последнего времени представители общества Невидимых получали предписание «овладеть вашей особой»; позднее им было предписано — захватить вас «живым или мертвым», но прямого смертного приговора еще не было. Из этого видно, что Невидимые поступают последовательно, что этот приговор не имеет ничего общего с запугиванием и что те трое русских, которым поручено его исполнение, не вернутся в Россию, не приведя в исполнение приговора, если только сами не погибнут. Вот что главное, а остальное сравнительно неважно! Ваш дом, граф, соприкасается левой стороной с обыкновенным домом для мелких квартирантов; в одной из квартир его легко могли поселиться уполномоченные Невидимых. Ваши камины и прямые трубы их так обширны, что в них свободно мог бы поместиться не один, а целых три человека; весьма возможно, что через трубы каминов проникали в дом эти Невидимые и из тех же каминов или трубы доносился до нас и таинственный голос. Но это неважно в настоящее время; важно открыть местопребывание ваших будущих палачей и предупредить их; против них нет иных средств, кроме револьвера и кинжала. Первую часть задачи я охотно принимаю на себя; что же касается второй, то участие всех вас в этом деле не будет лишним, так как, без сомнения, избранные Невидимыми палачи — люди ловкие и решительные.

— Сему доказательством могут служить сегодняшние три последовательных покушения! — заметил Красный Капитан.

— Не смешивайте двух разных вещей, капитан, — возразил Люс, — я убежден, что трое уполномоченных Невидимых, подписавшие приговор, совершенно непричастны к вчерашним покушениям, в которых я вижу руку «человека в маске», действующего под влиянием личной мести!

— В настоящем положении нам остается только следовать вашим указаниям! Говорите, что нужно нам делать?

— Я того мнения, что вам нельзя оставаться здесь, сюда легко могут проникнуть враги. Позвольте мне предложить вам на некоторое время убежище, где я могу поручиться, что никто не найдет вас, если только не увидит вас входящим!