Пожиратели огня
Шрифт:
Дик подошел к Оливье и торопливо сказал ему:
— Ради Бога, граф, не сопротивляйтесь. У них отравленные стрелы. Лучше потом убежим от них.
Только Джильпинг вел себя как бесноватый. Он ругался и кричал:
— Не смейте трогать английского подданного! Горе вам, если вы осмелитесь! За это правительство дорого заставит вас поплатиться!
По десятку дундарупов кинулось на каждого из товарищей Джильпинга, и в одну минуту все четверо были крепко связаны веревками, но так, чтоб они могли идти.
— Негодяи! — гремел неугомонный англичанин. — Как вы смеете с нами так обращаться?
Не имея другого оружия, он вытащил свой кларнет и отчаянно отмахивался им. Дундарупы, держась в стороне от Джильпинга, кричали:
— Кораджи! Кораджи! Кораджи паппа! (Белый колдун!) Так они его и не взяли, остальных же пленников увели. Джильпинг остался один в обществе мула и осла. Блэк, разумеется, последовал за своим пленным хозяином.
— Что, не посмели? — кричал торжествующий Джильпинг. — Побоялись поднять руку на британского подданного? Но постойте, я вас догоню и заставлю освободить моих друзей…
Отъехав немного, он снял шляпу и, сидя на осле, торжественно проиграл «God save the Queen»…
Он подбежал к Пасифику, вскочил на него и кончил тем, что поехал в противоположную от дундарупов сторону.
А мул, оставшись один, постоял несколько минут в раздумье, куда ему идти, и кончил тем, что пошел за Блэком, который следовал за пленниками издали, так как дундарупы его прогнали, пригрозив бумерангом.
XX
Трудно описать радость, какую испытывали дундарупы, разом завладев двумя такими врагами, как Виллиго и канадец, и потому они теперь шли ускоренным маршем в главную свою деревню, чтобы похвастать своей блестящей поимкой, не стоившей им ни одной человеческой жизни, ни одной жертвы. Впрочем, эти двое пленников отлично знали, что их ожидало в случае, если помощь не успеет подоспеть вовремя, если друзья не смогут освободить их раньше, чем наступит роковой час казни.
После того как любопытство женщин и детей и всех тех, кто знал этих двух пленников только понаслышке, будет удовлетворено, после того как все вволю наглядятся на них, осмотрят и ощупают их со всех сторон, их привяжут к столбу пыток и, наконец, умертвят, применив все ужаснейшие мучения, какие только в состоянии придумать человеческий мстительный и жестокий ум.
Длительность пытки соразмеряется соответственно степени уважения, внушаемого побежденным врагом своею смелостью и мужеством.
В то время Австралия насчитывала еще до 500000 туземного населения, разбросанного на всем протяжении австралийской территории в виде многочисленных мелких племен, насчитывающих от 500 до 600 воинов, что с женщинами, старцами и детьми составляло от 3000 до 4000 душ в каждом племени.
Хотя все эти племена были, несомненно, одного происхождения, все же их нельзя назвать всех одинаково уродливыми и безобразными. Так, например, три главнейших племени, живущие в восточной части Австралии, — племена нагарнуков, дундарупов и нирбоасов — не походят на тех австралийских туземцев, какими их вообще любят изображать. Как мужчины, так и женщины этих племен роста среднего, прекрасно сложены, некоторые даже довольно стройны и вообще представляют собою тип далеко не отталкивающий. Это, вероятно, объясняется тем, что эти племена живут в лучшей части страны, наиболее плодородной и изобилующей разной дичью и плодами, следовательно, хорошо и вкусно питаются, тогда как дикари Нового Уэльса, южной части Австралии, бродящие вдоль песчаного, бесплодного побережья, где они с трудом находят себе пищу, несомненно, вырождаются под влиянием неблагоприятных условий жизни. Эти несчастные дикари, действительно, омерзительны и стоят в своем умственном развитии немного выше животных, так что даже попытки привить им некоторые блага цивилизации всегда оставались бесплодными. Даже если их брать в самом раннем возрасте и воспитывать с величайшим тщанием в течение нескольких лет, обращаясь как можно ласковее и бережнее, все же они воспользуются первым случаем, чтобы сбежать, сбросить с себя всякую одежду и вернуться в свои леса.
Кусок полуразложившегося тюленьего мяса, поджаренные, а часто и живые ящерицы, попугаи и опоссумы, которых они ловят в силки, являются для них лакомыми блюдами. Прибрежные жители питаются исключительно одной рыбой, которую они бьют примитивной острогой, а в лесах они лазают по деревьям и ловят белок и летучих мышей, вампиров, опоссумов и других животных.
Кенгуру, встречающаяся в таком изобилии в восточной части Австралии, является здесь редким кушаньем, ради которого местные жители устраивают настоящий пир.
Питаются они также, когда их одолевает голод, и кореньями разных папоротников, и пауками, и гусеницами, и личинками белых червей, а также и древесной корой, и особого рода глиной, которая хотя и не питает их, но создает иллюзию сытого желудка.
При таких тяжелых условиях эти несчастные худеют до того, что начинают походить на скелеты, обтянутые кожей, и становятся невероятно жалкими и вместе отвратительными. Ведут они бродячий образ жизни, но постоянно толкутся в одной и той же побережной полосе, никогда не углубляясь внутрь материка.
Они не имеют иного оружия, кроме жалких копий с наконечниками из железного дерева; единственная и вечная их забота — это забота о пропитании. Едва насытившись, они уже начинают готовить припасы для нового изготовления пищи. Каждое из этих племен имеет свое наречие, но никаких религиозных верований; они не имеют даже представления о какой-либо высшей силе, которой они, по примеру африканских дикарей, приписывали бы все непонятные для них явления. Они приписывают все злые веяния — голод, мор, засуху и даже смерть — луне, которая в их представлении есть жилище мертвецов. Мертвецы внушают им невероятный страх; они думают, что по ночам умершие являются с луны, чтобы мучить живых. Кораджи, или колдуны, по их мнению, имеют власть призывать или отгонять «каракулов», то есть выходцев с того света, а также по желанию причинять смерть людям и посылать на них всякие беды и невзгоды.
По их понятиям, болезни, смерть и всевозможные несчастные случаи не естественные явления жизни, а напасть, навлекаемая колдунами. А потому последние являются единственными исключительными индивидами, которым живется сравнительно легко благодаря всякого рода приношениям и дарам, которые каждый туземец считает себя обязанным приносить им из опасения навлечь на себя и на своих близких всевозможные беды и злоключения.
В сущности, это все та же печальная история всех первобытных народов; везде и всюду колдуны жили за счет внушаемого ими страха, эксплуатируя простодушных и наивных людей, легковерных и боязливых; это своего рода власть сильного над слабым, присущая всему человечеству.
Но три вышеупомянутых нами племени стоят на значительно высшей степени развития, и это, быть может, только потому, что условия жизни легче и лучше, что у них есть в избытке всякая дичь, и птицы, и плоды. Эта лучшая пища сразу сказалась на физическом развитии этих племен: их формы и строение тела заметно правильнее и приятнее, чем строение и формы папуасов Меланезии, мало чем отличающихся по своему телосложению от обезьян.
По своему характеру эти австралийские дикари довольно близко напоминают американских краснокожих: тот же бродячий или кочевой образ жизни, те же междоусобные войны, та же охота и рыбная ловля, даже те же скальпы как трофеи войны и та же беспощадная жестокость к пленникам, тот же суеверный страх перед колдунами и та же неподатливость к принятию прогресса цивилизации.