Пожиратели тьмы: Токийский кошмар
Шрифт:
Сам он выходил в зал очень редко, разве что ненадолго подсаживался к лучшим клиентам, чтобы обменяться любезностями. Работа Кая заключалась в том, чтобы следить за залом, воспринимать невидимые частоты и вибрации, которые окружали каждую хостес и ее клиента, оценивать ауру посетителей и ее изменения в течение вечера. Он чутко улавливал, до какого уровня «кондиции» дошел гость и какими методами его можно задержать.
– Если клиент остается всего на час, я ничего не заработаю, – пояснил Кай. – Он платит десять тысяч иен. Три тысячи я отдаю девушкам, минус аренда и выпивка, и у меня остается примерно две тысячи. Когда гость приходит всего на час, я не особенно о нем беспокоюсь. А вот если он останется дольше, тогда совсем другое дело.
Каждого нового клиента сажают с одной из самых привлекательных девушек. Это как медовый месяц с хостес: почтительное приветствие работников клуба, красивая хостес, согревающий виски,
– Вначале я даю ему милую красивую девушку, – рассказывает Миядзаки. – А потом наблюдаю, как у них дела, нашли ли они общий язык.
Если нет, Кай шепнет пару слов на ухо официанту, а тот даст команду девушке номер один. Она вежливо извинится – и ее сразу же сменит хостес номер два, которой, возможно, удастся поладить с клиентом. Ей достаточно лишь задержать его до начала второго часа. Если она справится со своей задачей, значит, Кай все просчитал верно.
– Ровно через час и одну минуту я поднимаю эту девушку и перевожу ее к другому столику, а клиента оставляю с уродиной. Если он захочет снова пообщаться с хорошенькой, он может ее «заказать», это стоит три тысячи иен. Либо он говорит: «Я хочу снова ту». А вы отвечаете: «Простите, сейчас она занята, подождите полчаса». К тому времени пойдет уже третий час пребывания клиента в клубе, счет перевалит за тридцать тысяч и будет продолжать расти.
Надо просто наблюдать, – с улыбкой рассказывал Кай, точно опытный охотник, который делится воспоминаниями о подстреленном лосе. – Надо знать, о чем думает гость. Если он направляется в туалет и перед дверью смотрит на часы, то наверняка собирается уйти. И тогда пора задействовать лучшую сотрудницу клуба. Она встречает гостя прямо у двери, девушка его мечты. Не успеет он выйти из туалета, она протягивает ему горячее полотенце и за руку ведет его назад к столику. Клиент решит обойтись виски с водой, но его новая подружка захочет шампанского (тридцать тысяч за бутылку). Тик-так, тик-так: скоро пойдет четвертый час, как он здесь. За три часа и одну минуту гость потратит около пятисот фунтов. А потом девушка его мечты исчезает. Этих людей нужно понимать, читать их мозги изнутри. И тут я гений.
Один из его гениальных навыков состоял в подборе правильных девушек. Кай оценивал будущих хостес, как опытный торговец лошадьми.
– Девушки должны быть не старше двадцати двух, – делился он опытом. – Очень важно, чтобы они хорошо выглядели, имели цветущий вид. В клубе, где есть хоть одна красавица, остальные тоже кажутся симпатичнее. Роппонги – маленький район. Если хоть одна хостес хороша собой, молва о ней распространится по всему кварталу, люди начнут выстраиваться в очереди. В моем клубе в то время были самые красивые девушки, просто фантастические. В Токио они приезжали со списком клубов, где можно поработать, и первой строкой значился «Уан айд Джек», потому что он самый большой, а вторым шел мой «Кадр». А иногда он даже стоял на первом месте.
В период бурного развития бизнеса в начале 1990-х урожай девушек с улиц Роппонги уже не мог удовлетворить растущий спрос. Кай со своей женой-британкой, тоже бывшей хостес, размещали объявления за границей и ездили в Британию, Швецию, Чехословакию, Францию и Германию в поисках новых талантов.
Кай, как он сам упомянул, разбирался в девушках. Он любил иностранок, получал благодаря им хорошую прибыль. И презирал их. Свое неуважение к хостес он демонстрировал сплошь и рядом, хладнокровно и бесцеремонно. По сравнению с энтузиазмом, который он проявлял в рассказе о работе клуба, пренебрежение к собственным работницам шокировало. Но оно рождалось из неуважения хостес к самим себе, а также из личного отношения к ним Кая: снисходительного безразличия, граничащего с расизмом.
– Из них только десять процентов нормальных девушек, которые обладают индивидуальностью и знают, зачем приехали в Токио, – уверял он. – Всего десять процентов любят Японию, интересуются страной, культурой.
Большинство работниц, которых Миядзава нанимал в Токио, по его словам, были бюджетными туристками, которые застряли в Таиланде, на дурманящих южных островах с полуночными вечеринками и нескончаемыми потоками марихуаны, экстази и кокаина.
– У них просто заканчиваются деньги, а тут им говорят, что в Японии можно легко подзаработать. Вот они и приезжают, устраиваются в клуб месяца на три и, немного накопив, возвращаются в Таиланд. Здесь им не нравится. Они не уважают желтых людей и приезжают только за деньгами. Девяносто процентов из них не могут найти работу в собственной стране, и только у десяти процентов действительно есть причины находиться в Японии. У большинства же нет никаких планов – они просто любят веселиться. Они принимают наркотики, охотятся за парнями. Без наркотиков никто не обходится.
В откровениях Кая сквозило столько презрения, что мне было трудно воспринимать их всерьез. Не верилось, что девять из десяти хостес по собственному желанию занимаются проституцией. Да и другая статистика вызывала сомнение. Всеми этими рассуждениями он лишь прикрывал личную женоненавистническую концепцию: все хостес – шлюхи. С другой стороны, конечно, среди стриптизерок и работниц клубов Роппонги хватало и таких женщин, которых он описывал, – наркозависимых, переживших насилие, потерянных. Но отвращение Кая демонстрировало общую тенденцию. Миядзава в последнюю очередь имел право судить хостес, ведь он сам их нанимал. Однако, несмотря на лицемерие, в чем-то он выражал мнение большинства японцев.
Проведя немного времени в Роппонги, привыкаешь к его оттенкам и учишься отличать официантку от хостес, стриптизерку от «массажистки». Но для большинства различия неочевидны, да и непринципиальны.
– Некоторые хостес не считают себя частью «мидзу сёбай», потому что не предлагают секс, – рассказывала Мидзухо Фукусима, представительница японского парламента, борющаяся за права иностранок в Японии. – Но, по мнению обывателей, они все равно работают в секс-индустрии.
Энни Эллисон писала: «В профессии хостес есть нечто грязное, ведь она возбуждает клиентов и принадлежит миру „мидзу сёбай“. Грязь, связанная с сексом, в свою очередь, исключает работницу этой сферы из числа претенденток на законный брак, а позже и на материнство с законнорожденными детьми… В культуре, где материнство считается „естественным“ состоянием женщины, представительница „мидзу сёбай“ якобы идет против природы. За это ее презирают, но из-за этого же ее и хотят».
Люси хандрила с конца мая по начало июня. Ко второй неделе июня настроение у девушки поднялось, и она снова начала размышлять о будущем. «Я изо всех сил борюсь с этими ужасными ощущениями, – писала она. – Но сегодня чувствую себя нормально. Я вдруг поняла, что не хочу оставаться здесь до ноября или декабря. Мне нужен свежий воздух, больше простора. Я мечтаю об этом с самого приезда».
В пятницу девушки вышли из своего клуба и заглянули в «Уолл-стрит» встретиться с новым бойфрендом Луизы, французом по имени Ком («как окончание названия бренда „Ланком“», – объяснила Люси в письме Сэм), который обещал привести с собой друга для Люси. Бар был переполнен, мужчины опаздывали. «Их не оказалось, поэтому мы взяли напитки и сели за столик, – писала Люси Сэм. – А потом в бар ЗАШЕЛ СЕКС-БОГ ВЕКА! Луиза быстро его приманила, мы начали общаться, и он оказался просто милашкой. Его зовут Скотт, ему двадцать, он американец из Техаса, и у него такой акцент, что просто таешь. Голубые глаза, рост под два метра, широкие плечи, живот с „кубиками“, прямые русые волосы, классный зад, – он запросто мог бы стать моделью, но служит – ты не поверишь – в ВМС США!!! Ты представила его в форме?? Я тоже!» Девушка сразу придумала тактику поведения. «Я решила просто наслаждаться вечером, – писала она подруге. – Я не заискивала перед ним, как наверняка поступали многие, и не тащила его в постель, так что была в выигрышном положении. Держалась спокойно и уверенно – и он прилетел, как пчелка на мед».
Они отправились на старейшую дискотеку Роппонги «Лексингтон куин». Заказали шампанское, Люси и Скотт пошли танцевать. «Мы мгновенно поймали общий ритм. Он потрясающий танцор. Весь танцпол принадлежал нам, я была в восторге». Затем все четверо переместилась в третий бар под названием «Хайд аут». К тому времени уже начало светать. Ком безнадежно напился, и Луиза намеревалась проводить его домой. Скотт давно опоздал на электричку и не мог добраться до своего авианосца, поэтому Люси приняла непростое решение. Все еще помня о «Правилах», она выдала новому знакомому речь, которую про себя называла «отвальной», а потом пригласила к себе.