Позолоченная роза

Хамм Эмма

Она опустила тряпку в воду, и пальцы онемели. Она подпрыгивала на ноге, готовясь к холоду.

— Проклятье, — буркнула она и стала тереть тряпку тело и руки.

Амичия старалась не ругаться. Ей не нравились грязные слова, но от холода она произносила то, что слышала только у таверн. Она снова и снова оттирала грязь с тела, пачкая воду, вызывая дрожь в теле.

Но чем дольше она это делала, тем лучше ей было. Она снова была такой, какой себя знала. Хоть она была разбитой и уставшей, она уже не была беглянкой в грязи, а женщиной, что жила в доме изобретателя и знала,

как себя спасти.

Руки дрожали, но разум был ясным. Она ощущала мурашки на спине. Не от холода, а от взгляда.

Она напряглась, прижала ледяную тряпку к груди и оглянулась поверх плеча на окна поместья. В дальних окнах, где от стекла отражалось солнце, была тень.

Она не видела, кто осмелился подглядывать за ней. Но подозревала, что это был Король Жути. Только от него ее кожа зудела и пылала одновременно. Это точно был он. Амичия узнавала ощущения от его взгляда даже тут.

Вся тяжелым трудом отвоеванная сила покинула ее тело. Она с белым лицом и кружащейся головой смотрела на поместье и ждала, что он вырвется из окна. Она ждала, что он снова принесет ей смерть.

Он ничего не делал, и она отвернулась от страшного существа. Взгляд на него ничем не поможет. Она не могла изменить путь, по которому он отправил ее, как не могла помочь своему пострадавшему телу.

Амичия скованно обмакнула тряпку в воду и продолжила мыться. Она закончила сверху, но не могла раздеться дальше. Не под его взглядом.

Она обмакнула тряпку в воду и оттерла грязь там, где могла, чтобы не снимать одолженные штаны. Она замоталась в самодельную рубаху. Она прикрывала ее уже не так хорошо, но то, что нужно было, осталось закрытым.

Она посмотрела на поместье, хмурясь, но тень пропала.

Глава 14

Король Жути отложил книгу, посмотрел на дверь, в которую кто-то посмел постучать, помешав ему. Он не просил тишины? Хотя бы до конца вечера?

Он скрипнул зубами. Гнев кипел в груди, не поддавался управлению, но он взял себя в руки. Его народ знал, что приказы нужно было выполнять. Он вбил это в их головы с того момента, как они стали такими, как он. Если они стучали в дверь, то произошло что-то плохое

или требующее его внимания.

Когда-то ему было плевать. Он не пытался тогда управлять гневом в груди, как делали живые. Теперь он сделал пару вдохов и дал своему народу шанс.

Когда он научился это делать?

— Войдите, — рявкнул он.

Дверь скрипнула так медленно, словно это был ветер, а не кто-то из его армии. Но серая нога прошла в комнату, а за ней и тело, которое он узнал.

Король зажал нос, вдохнул и подавил желание убить до того, как послушает.

— Что такое?

Жуть был тем, кто приглядывал за человеческой женщиной. От этого все изменилось в поместье. Человек был живым, ходил по коридорам, и Жутям приходилось держать себя в руках. Они еще никогда не подавляли свои желания. Она не понимала, как повлияла, а он не мог связно думать.

Он даже ходил в библиотеку очистить разум. Затеряться в страницах книг, чтобы размышлять о выдумке, а не реальности.

Она побывала даже в его убежище. И раздевалась за окном, словно ей было плевать на мир. Словно Жути были просто зверями, которые не смотрели на тела людей в таком ключе.

Он не был конем или псом. И ее тело было утонченным как для рабочей. Она не была аристократкой, проводящей жизнь в доме. Ее спина была картой приключений — шрамы, следы от солнечных ожогов. Он видел все, хоть стоял на третьем этаже.

Его убежище вдруг заполнили мысли о нежной коже и воспоминания, которых у него не должно быть. Король Жути был монстром. Он не касался женщин, если только не обращал их в своих подчиненных.

Но он помнил бархатную нежность бедра женщины. Изящный изгиб ее талии, когда она лежала на кровати рядом с ним. То, как ребра расширялись с каждым вдохом, и становилось видно изящные кости вокруг ее сердца.

Те воспоминания не могли быть его. Он не знал, чьими они были, но он всегда был Королем. Всегда.

Жуть приблизился и кашлянул.

Он снова затонул в мыслях?

— Что такое? — повторил он.

— Как я и говорил, девочка хорошо исцеляется.

— Женщина, — прорычал Король. — Не пытайся делать ее ребенком, чтобы получить мое сочувствие, — от мысли о ней как о ребенке ему было неприятно.

И он видел ее тело, точнее, половину его. Женщина не была ребенком, хоть и могла хотеть, чтобы остальные так ее воспринимали. Если она хотела давить на их жалость, то ей будет сложнее, чем она думала. Его армия не была доброй. Они были эгоистами.

Он сделал их такими.

Король закрыл глаза и склонил голову, пытаясь отогнать мысль как пузырек в голове. Он сделал их такими? Он не создавал Жуть, как никто не создал его. Они были его вида. Разве нет?

— Господин, она… умная, — Жуть сцепил пальцы, он все время нервничал. — Она создала костыли из сломанных ножек стола. Я еще не встречал такую женщину.

— Создать костыли не так сложно.

— Но женщине? У нее много идей, а то, что она говорит…

Так не пойдет. Женщина не могла навязывать идеи его народу. Они уже были хрупкими. Они слушали только его, но они никогда не были открыты внешнему миру. Став его, они отринули воспоминания.