Позолоченные латунные кости. Коварное бронзовое тщеславие
Шрифт:
Уэстмен Туп был хорошим человеком. Он мне нравился. Но он мог взбесить меня так, как не удавалось больше никому, разве что Тинни.
– Входи, Дин.
Дин ворвался на кухню и начал действовать быстро и энергично, исполненный решимости еще до заката солнца довести меня до нищеты.
Белинда перехватила меня в комнате Морли, вместе с глухими крысюками.
– Они настаивают на том, чтобы мы осадили назад. Чтобы мы бросили это дело, – сказала Белинда.
– «Они»? «Мы»?
– Не играй в словесные игры.
–
– Тогда я вынуждена спросить, почему большинство твоих знакомых находятся здесь. Минуту назад я видела даже этого отравителя Колду.
– Он не отравитель. – Я отвлекся. – И я не знаю, почему все вы здесь. Я не имею к этому никакого отношения, как только что сказал Тупу.
Она не поверила мне, как не поверил и генерал. Когда-нибудь я хапану громадный куш, потому что никто не принимает моих слов за чистую монету. Я смогу ограбить Королевский монетный двор, а потом бегать повсюду и вопить, что это сделал я, я!
Я отлично понимал, что происходит. Синдж и Покойник состряпали план расследования за стенами моего дома. Они собирались использовать людей, которые работали с нами в прошлом. Меня смущало то, что их не обеспокоило влияние Холма, настолько сильное, что заставило отступить самого принца Руперта. Наверное, Старые Кости нашел способ, как бросить вызов тому, чему не следует бросать вызов, и сделать это таким образом, чтобы все сошло с рук.
Эта мысль начала формироваться у меня в мозгу во время визита Бегущей по ветру. Сегодня ее что-то не было видно.
– Тот лекарь вообще собирается приходить? – спросил я Белинду.
– Шутишь? После того, сколько я ему заплатила?
– И его не беспокоит мой напарник в соседней комнате?
– Доктор ничего не знает. Я сказала, что ты разлил лекарство и нам нужно другое. Но сначала он должен еще раз осмотреть Морли, потому что я почти уверена: дела обстоят хуже, чем раньше.
– А если лекарь – преступник?
– Тогда мы сразу это поймем.
Мы задумчиво посмотрели на нашего общего друга. Морли выглядел мирным, как человек в гробу.
Я продолжал гадать, почему знахарь так долго не появляется.
«Он там, снаружи. Вся эта суета заставляет его нервничать. Ему это не нравится, но он не в силах совладать со своей жадностью. Рано или поздно постучится».
Мое нетерпение угасло. Я просто переживал за Морли. Пока мои мысли не забрели на Фактори-слайд.
– Гаррет, ты в порядке? – спросил голос, которого я не ожидал услышать.
Я поднял глаза:
– Гилби?
В дверях стояли Манвил Гилби и его последняя жена Хизер. Гилби был человеком номер два в пивоваренной империи Вейдера. Он участливо смотрел на меня.
– В порядке, – ответил я.
– В последнее время тебя не видно в пивоварне. Когда я услышал, что в твоем доме день открытых дверей, я решил, что мы заглянем спросить, как у тебя дела.
– Дела в меру отчаянные. – Я бросил взгляд на Морли. – Что хотите узнать?
– Уже
Конечно. Потому что Максу Вейдеру не нравились люди, замешанные в нелегальном колдовстве. Несколько членов его семейства были убиты меняющими форму оборотнями, созданными в брошенных пивных бочонках. Макс не возражал бы против истребления всего племени колдунов.
Хизер Гилби обычно была приветливее и общительнее Манвила, но сегодня только улыбалась и держала рот на замке.
– Позаботься о том, чтобы сделать то, что требуется, – сказал Гилби. – Мы тебя ценим, Гаррет.
Он пристально рассмотрел Морли, потом крысюков с нелегальным оружием. Он знал моего друга. Ресторан Дотса находился через дорогу от театра Макса Вейдера «Мир», менеджером которого была Хизер.
Уходя, Хизер улыбнулась мне глазами. Она мне очень нравилась, но значилась одной из первых в списке врагов моей рыжули. Дело в том, что Тинни играла в нескольких пьесах Иона Сальватора и зазналась. Еще как зазналась! Тогда Хизер дала ей понять, что талант Тинни смогут лучше оценить где-нибудь в другом месте. Это был жестокий удар, поскольку «Мир» оставался единственным театром, где от актрис не ожидалось, что им придется вступать в порочные связи с публикой.
Тинни не привыкла к поражениям и почти не способна была воспринимать критику.
Я спокойно проводил время с другом, правда в присутствии громил Джона Растяжки. Пристально смотрел на Морли, желая, чтобы тот вернулся.
В комнату вошла Белинда.
– Без изменений?
– Без. Что-то явно не в порядке.
– Нам следует о многом расспросить лекаря.
– Ты уверена, что он не знает о старом Мешке с костями?
– Веришь или нет, Гаррет, почти никто, кроме твоих знакомых, о нем понятия не имеет. Тем более что ты так долго был не при делах.
В Танфере быстро обо всем забывают. Может, это навык выживания в городе.
– Покойник всего-навсего рассказ-страшилка. Им пугают друг друга дети. Никто на самом деле не верит в его существование.
– Интересно.
– Скоро мне надо будет уйти. Но еще немного я могу задержаться. Хочу дождаться лекаря.
– Если он вообще явится.
– Явится. Однако может не войти в дом, если не увидит меня.
Еще как войдет – если только не в состоянии стряхнуть с себя мысленный контроль логхира.
«Лекарь близко, но ему очень не по себе. Он необщительный человек».
Белинда не среагировала. Покойник не включил ее в беседу.
– Его Милость думает, что доктор наконец здесь, – сказал я.
Старые Кости избегал вступать в прямой контакт, пока не становилось слишком поздно, чтобы человек увильнул. Может, Белинда и дальше будет верить, что в ее мысли никто не вторгался.
Я ощутил отзвук веселья логхира.
– Твой человек очень нервничает, – сказал я Белинде. – Забери его в дом, а то он совсем перетрусит. Не наскакивай на него, пока мы не запрем за ним дверь.