Позор семьи
Шрифт:
Дим-Дим поманил пальцем Жеку, изъял в его внутреннем кармане ручку и воспроизвел на трех чистых листках, которые я предусмотрительно принесла с собой, подпись Чиры так похоже, что я только охнула!
Папочка отдал листики мне, чмокнул в щеку и обнял:
— Ты довольна? Солнце, езжай домой…
Первый раз наблюдаю батю пьяным до состояния глухого рывка из реальности!
Я слышала, что многие девушки ловко клянчат у отцов или содержателей, впавших в хмельное благодушие, денег и прочих земных благ. Может, и мне пришла пора пустить слезу, обнять папочку и попроситься обратно в Англию?
Но
— А вот и медсестричка! Пришла поставить Чире клизму!
— Ему клизма не поможет, ему даже укол не помог!
Я тоже оглянулась и остолбенела — там стояла Лида!
Стальная леди поправляла небрежно наброшенный на плечи белый халат и брезгливо взирала на этот пьяный фарс. Лиде белое к лицу даже больше, чем черное. В белом она похожа на Снежную королеву, совершающую краткую контрольно-ревизионную вылазку из ледяного дворца.
Может, услыхав недобрую весть, решила уменьшить страдания болящего и помириться с ним? Хотя вряд ли, Лида слишком сильная личность для такого слащавого чувства, как элементарная жалость… Скорее, пришла убедится, что ее вечный должник останется жив и по выздоровлении может быть передан в руки судебных приставов!
Дим-Дим жизнелюбиво протянул Лиде стаканчик, свободной рукой указал на узел собственного галстука:
— Давайте выпьем за знакомство! Дима! — Затем крестный привстал и тем же пальцем потыкал моего папашу в грудь под расстегнутой рубашкой: — А это Джордж! Как президент Буш!
— Какой именно — младший или средний? — презрительно поинтересовалась Лида.
— Единственный и неповторимый! — объявил отец, совершил ряд сложных мышечных сокращений, в итоге смог подняться с тумбочки и даже попытался поцеловать Лиде руку.
Но она только поморщилась:
— Что, в тюрьме есть не только лазарет, но еще и КВН?
Родитель картинно задумался и изрек:
— Давно не был — не знаю!
— Джордж, ты сильно сказал! Молодец! Я всегда был твой поклонник — хочешь пяточку? — Алик потянулся к папке с подозрительного вида сигаретой, но зацепился о капельницу, рухнул сверху Чиры на кровать и попутно умудрился задеть стул с Дим-Димом — как в дешевой ситуационной комедии.
Лида снова поморщилась, крепко взяла меня за предплечье:
— Ника, что ты здесь делаешь? Пошли отсюда, позовем врача… — и выпихала в коридор.
Строго повелев ждать ее около машины, направилась в ординаторскую.
А когда мы сели в машину, отчитала:
— Вероника, где ты умудрилась познакомиться с этим ковбоем?
— С каким? — не уразумела я.
— С этим Джорджем, или кто он такой… Ника, у него два срока на лбу пропечатаны крупным шрифтом! Твой папа придет в ужас, когда узнает, с каким типом ты встречаешься!
Я смутилась и стала сбивчиво оправдываться:
— Я с ним не встречаюсь! Я его видела первый раз в жизни!
— Не пытайся меня обманывать, я десять лет отработала в следствии! Он же тебя обнимал, когда я зашла…
Пришлось капитулировать:
— Это мой… родственник… Но очень-очень дальний!
Если девушку некому обнять, кроме родного отца, — значит, вид у нее препоганый.
Я вылезла из-под душа, протерла зеркало в ванной и стала разглядывать собственную внешность. Гордиться нечем — вид у меня замордованный, как у узника совести. Мокрые волосы свисают сосульками на лоб, брови давно забыли про пинцет и прочий профессиональный уход, под глазами мешки, губы пересохли и потрескались, а кожа усталая и обессиленная.
Я порылась на полочке, выбрала маску, гарантирующую эффект сияния и оздоровления для кожи, подвергающейся ежедневным стрессам. Нанесла, старательно соблюдая указанные в рекомендации направления движения пальцев, обмотала голову полотенцем, устроилась на уютной софе, поджала ноги и закрыла глаза, отсчитывая положенные пятнадцать минут, и незаметно провалилась в хронодыру.
Среда. 10:25
Утро выдалось хмурым. Когда я с трудом вынырнула из липкой сонной мути и разлепила веки, солнце уже пробилось сквозь осенний туман к середине неба, часы безжалостно показывали не только дневное время, но и новую дату. Самую поганую дату в календарном году — мой день рождения. Я никогда не праздную, поэтому мне наплевать, что я плохо выгляжу. Задрыхла, не смыв маску, кожа у меня теперь бледная, как у фарфорового Пьеро, и даже накраситься уже не успею — но это фигня!
Гораздо хуже, что мне очень хочется есть…
Домработница к нам ходит всего три раза в неделю, сегодня не ее день, и готовая пища, скорее всего, закончилась, даже бутерброд смастерить займет какое-то время, а я уже и так безнадежно опоздала на работу!
Я поплелась на кухню по бесконечным рекреациям, размышляя, как тоскливо было отцу в этих красивых и нежилых комнатах совершенно одному. Представила, как поздней ночью папа брел по этой самой галерее, пытался вспомнить, каким хитрым способом здесь включается свет, одинокий, как Рыцарь печального образа, споткнулся, вспомнил про меня, просветлел челом и на следующий день решил вернуть домой…
А когда я стала осторожно скользить по винтовой лестнице со ступеньками из прозрачного стекла, цепляясь за сверкающие перила, то задавалась еще одним вопросом — зачем вообще строить такие крупнокалиберные особняки, если реально используются те же три-четыре комнаты, что и в обычной городской квартире? Но если ОНИ с маниакальным упорством строят махины, похожие на феодальные замки, почему в стандартном комплекте к сооружениям не поставляется многочисленной свиты, обряженной в турнюры и шлафроки, штата кухарок, лакеев и своры борзых собак? Из всей рыцарской атрибутики в отцовском замке присутствует только охрана, в функции которой приготовление пищи и последующее мытье посуды не входит.
Я добралась до кухни, но вместо завтрака обнаружила там Дим-Дима.
Крестный был бодр, весел и за неимением спортивного снаряда для утренней гимнастики упражнялся с джезвой.
— Ника, солнышко, поздравляю, с меня подарочек! — Он обнял меня свободной рукой, чмокнул в щеку и налил мне кофе.
Я вежливо кивнула, поставила горячую чашку на блюдце и понесла в гостиную, лавируя среди предметов обстановки, ковров и арт-объектов смутного функционального предназначения.