Позвоночник – бог здоровья
Шрифт:
Маленькие пациенты – особая статья забот в повседневных рабочих хлопотах. Я люблю детей, привык к ним, отношусь к ним как к родным. Привязанность к детворе удваивает мои старания во что бы то ни стало избавить ребят от боли и страданий. Чувствую нередко физически, как к больному, измученному ребенку из моих энергетических запасов перетекает живительная сила. Дети по-разному воспринимают это, одни – признательным выражением глаз, другие – робкой застенчивой улыбкой. В такие минуты думаешь только об одном: как можно скорее и надежнее вернуть маленького человека к полноценной, радостной жизни.
Многое в самой философии моего целительства тянется из детства, когда доводилось постигать светлые и горестные уроки жизни. А пережить, к сожалению,
Хорошо понимаю, к примеру, доктора Дикуля, которому несладко пришлось в свое время самому и который посвятил свою жизнь спасению людей от неподвижности. Правда, у нас с ним разные методы, однако делаем мы общее дело.
В разговорах с пациентами я избегаю таких словечек, как «может быть», «но», «если». Терпеть не могу неопределенности. Берешься лечить мышцы – лечи, взялся врачевать больной позвоночник – доводи дело до успешного завершения. Мы (я имею в виду признанных мануальных терапевтов) боремся и доказываем свою правоту конкретными результатами. И не будь стихии сегодняшнего рынка, будь на то экономическая и политическая воля государства, мы охотно, доверяясь во всем государству, лечили бы людей бесплатно. Но, увы, в настоящее время это невозможно! О чем думал я, о чем размышлял, когда писал эту книгу? Перво-наперво о том, чтобы дать любям убедительную, достоверную информацию о правильном, здоровом двигательном стереотипе и о его системном поддержании долгие годы вплоть до глубокой старости. Мне кажется, книга лишена абстрактной риторики, дидактики. Главный акцент в ней сделан на добрых наставлениях, советах, рекомендациях мануального терапевта, создавшего собственную школу целительства. Простые, бесхитростные, даже, по-моему, привлекательные советы и рекомендации эти требуют вместе с тем буквально от каждого больного упорных повседневных, методичных в своей последовательности усилий. Только в случае неукоснительного следования заданным установкам пациент может рассчитывать на полное выздоровление.
Коснусь еще одного аспекта, на этот раз нравственного. Если бы каждый из нас на своем профессиональном уровне не только действовал во имя собственного материального благополучия, но и помнил о нравственных, духовных началах и при этом вкладывал душу в то, что он может и умеет делать, то результаты объединенных усилий непременно сказались бы на нашем общем здоровье. Здоровье нации подрывают войны, терроризм, насилие, преступность. Я уж не говорю о склоках, зависти, черствости, безразличии, обо всем том черном и неприглядном на земле, что каждодневно отравляет и укорачивает нашу жизнь.
Может быть, подходя к проблеме здоровья нации, полезно начать с удобных парт и ранцев для школьников? С выработки хорошей осанки с раннего детства? Может быть, надо сделать акцент в воспитании на культуру поведения человека, на освоение непреходящих ценностей? А разве не важно увести каждого человека подальше от таблеток и уколов, от больничных коек, помочь обрести доброе, светлое мировоззрение?
Это вовсе не выспренние сентенции, не пустые слова. Однажды пришла ко мне на прием 28-летняя женщина, капитан милиции. Работает с неблагополучными детьми. Сутулая, согбенная, ничего общего с воинской выправкой. Ставлю диагноз: сколиоз четвертой степени. Словом, плохи дела у молодого капитана. Рассказала она о себе, поведала о своей службе. Оказалось, и жизнь, и работа ей не в радость. А после проведенных сеансов объявила с неподдельной радостью: «Владимир Алексеевич, у меня добрые перемены. Прекрасно себя чувствую. Перестали раздражать подопечные. Не грублю, не повышаю голос. Выпрямилась я и в жизни. Работа обрела смысл». Нужны ли тут комментарии?
Истоки моего жизненного оптимизма исходят из детства и большей частью связаны с моим дедом Алексеем Дубовым. Это он помог мне когда-то поверить в себя, сняв жесткую блокаду заболеваний сердца и позвоночника. Поверил я тогда в жизнь, в ее светлые стороны. Сегодня, когда за плечами у меня десятилетняя практика целительства, когда главными моими пациентами стали дети, все больше и больше убеждаюсь в одной печальной истине: родителям, как это ни прискорбно, некогда да недосуг заниматься здоровьем своих ребят. За словами «некогда и недосуг» скрывается беспечность, незнание, непонимание опасности, лень.
Дети – наша общая боль и забота
Родителей по-настоящему встряхивает, пробуждает от спячки только грянувший гром – вконец занемогший ребенок. Тогда начинаются хлопоты, паника, мольбы. Дело доходит до истерик. Все это я вижу чуть ли не каждый день. Дорого приходится расплачиваться людям за свое запоздалое прозрение, за свою беспечность! Потому- то в первую очередь и обращаюсь я к вам, мамы и папы. Всегда ли вы, хотя бы в порядке профилактики, в желании уберечь родимое дитя от того же сколиоза—бокового искривления позвоночника, следите за тем, как ходит, сидит, спит, ест, делает уроки ваш ребенок? Как он держит голову, не сгибается ли в три погибели за столом, не тянется ли изо всех сил на цыпочках к вешалке, не лежит ли стручком на диване?
Хочется сказать о безграмотности, а точнее, о нечуткости родителей. Врывается в кабинет разгневанная мама, не мама, а сплошное отчаяние, комок нервов. В присутствии дочки, симпатичной 13-летней девочки, мечет громы и молнии. Она и не слушается, она и грубит, она и предъявляет родителям непомерные требования. К тому же плохо учится, учителя не знают, что с ней делать. Как могу успокаиваю «вышедшую из берегов» родительницу. Даже не говорю ей, что я в общем-то всего лишь мануальный терапевт, а не психоневролог и вроде бы все ее жалобы не по адресу. Осматриваю девочку – зелено-желтую, издерганную, с глазами затравленного зверька. Хорошо вижу, откуда ее нервозность, дикие выходки в семье и в школе. Разгадка на поверхности. Запущенный сколиоз третьей степени, остеохондроз. Болезнь, разумеется, развивалась годами и, конечно же, на глазах явно непросвещенной и беспечной мамы. Долго и спокойно беседую с Ирой. Настаиваю на неукоснительном выполнении всех моих «заданий на дом». И что же? После семи—десяти сеансов девочку будто подменили. Теперь уж не разгневанная, а явно растроганная мама признается мне: «Да, дочка стала другой. Радуются учителя, спокойно в семье. Уравновешенна, вежлива, ни на кого не кричит. Перемена удивительная! Доктор, вы…». Она не находит нужных слов и плачет. Плачет счастливыми слезами.
Еще раз беседую с Ирой. На этот раз она доверчиво впускает меня в мир своих вчерашних переживаний. Оказывается, ее раздражали и доводили до истерик самые вроде бы безобидные, спокойные замечания и советы взрослых. Девочка ощущала собственную неполноценность, какую- то обреченность. Отсюда и неадекватная реакция буквально на все. А будь у ее мамы необходимые знания, подчеркиваю, в первую очередь – знания, да побольше чуткости, внимания к дочке, и Ира наверняка не познала бы той драмы, в которой ей привелось играть главную роль. Теперь все позади.
Реакция ребят на сеансы? Дети ко мне попадают разные и по возрасту, и по умственному развитию, и по нервной организации, не говоря уже о степени запущенности заболеваний. Главная моя задача – найти для каждого малолетнего пациента единственно нужные, доходчивые слова о его состоянии. Я стараюсь совмещать сеансы с наставлениями так, чтобы связать воедино само целительство с программой завтрашнего поведения ребенка в школе, в семье, на улице, где бы он всегда держался норм и правил нового для него двигательного стереотипа. Сеансы я провожу только в присутствии родителей или близких родственников пациента: идет необходимая и давно продуманная просветительская работа и с ними. Ответственность родителей, их повседневный контроль за восстановлением правильного двигательного стереотипа у ребенка—первейшее условие выздоровления.