Практическое руководство по алхимии

Как пишет во введении к своей книге «Алхимия в XIX веке» Луи Фигье, «прежняя вера в философский камень и в возможность трансмутации металлов далеко не исчезла... и мнения алхимиков проповедуются еще и в наше время». Разумеется, многие, как и прежде, считают алхимию псевдонаукой, а книги по алхимии продаются, главным образом, в отделах эзотерической литературы, куда серьезные люди обычно и не заглядывают. И все же многие современные ученые уже не могут отмахнуться от алхимии как от назойливой мухи в силу появления некоторых новых (и

причем строго научных) фактов. Кроме того, одной из принципиальнейших и даже решающей особенностью алхимии, в корне отличающей ее от всех других наук, является учет в алхимической практике личных качеств исследователя, с чем современные ученые уже не могут не считаться хотя бы после того, как А. Эйнштейн сформулировал свой знаменитый принцип неопределенности. Поэтому некоторые из них делают попытки дать хотя бы более или менее приемлемое для современной науки объяснение алхимического метода. И одной из интереснейших из подобных попыток следует считать книгу Повеля и Бержье.

И, учитывая важность вышеописанного «человеческого фактора», для нас представляет известный интерес описание одним из авторов своей встречи с настоящим алхимиком, состоявшейся в марте 1953 года (далее я цитирую по тексту книги). «Это произошло в кафе Прокоп, снова было возродившееся в то время к жизни. Именно тогда, в то время, когда я писал свою книгу о Гурджиеве, один мой знакомый поэт и устроил мне эту встречу. С тех пор я довольно часто встречался с этим странным человеком, так и не проникнув, однако, вглубь окружавшей его тайны. Об алхимии и алхимиках у меня были в то время самые примитивные представления, почерпнутые из популярных изданий; более того, тогда я даже понятия не имел о том, что алхимики все еще существуют на свете. Человек, сидевший напротив меня за столом Вольтера, был молод и элегантен. Он провел порядка сорока классических исследований и был известен своими работами в области химии. В то время он зарабатывал себе на жизнь коммерцией, будучи одновременно завсегдатаем в среде художников и некоторых представителен аристократии.

Вообще-то я не веду дневника, но иногда, в особо важных случаях, мне случалось делать краткие заметки о своих наблюдениях или ощущениях. И вот, возвратившись той ночью к себе, я написал следующее: Сколько ему может быть лет? Он сказал, что ему 35 лет, хотя в это нелегко поверить. Шевелюра из седых волос, коротко подстриженных наподобие парика. Множество морщин, глубоко прорезающих розоватую кожу достаточно полного лица. Скупые и замедленные, но хорошо выверенные жесты, свидетельствующие о совершенном самообладании. Спокойная, но пронзительная улыбка. Смеющиеся глаза на лице, постоянно сохраняющем отрешенное выражение. Все это указывает на совсем другой возраст.

В течение всей нашей беседы я не заметил каких-либо разрывов“, которые могли бы свидетельствовать об ослаблении сосредоточенности его внимания, в силу чего за его приветливым лицом всплывал вневременной облик совершенно для меня непонятного сфинкса. И это было не только мое личное впечатление. А.Б., который встречался с ним уже в течение нескольких недель, сообщил мне, что, независимо от того, с кем именно он общается, ему удается не покидать вершины высочайшей объективности».

Разговор начался с обсуждения учения Гурджиева, которым автор тогда увлекался и по поводу которого его визави высказал, в частности, следующее интересное заключение: «Школа Гурджиева характеризуется отсутствием какой-либо сущностной связи между убежденным в собственном своем ничтожестве учеником и энергией, которою он стремится овладеть, дабы достигнуть состояния подлинно реального существа. Согласно Гурджиеву, энергию эту или, как он ее называл, волю к воле ученик должен вызвать исключительно в самом себе. Однако подобная линия поведения в значительной степени ошибочна и ведет ученика лишь к разочарованию. Ибо рассматриваемая энергия находится вне человека и проблема заключается в том, как ее уловить. Случай проглатывающего просфору католика и представляет собой не что иное, как ритуальное поглощение энергии. Но что же тогда остается делать атеисту? Для неверующего остается лишь одно: овладеть огнем, а это уже чистая алхимия. Причем речь идет о настоящем или вполне материальном огне. Иными словами, все начинается и все происходит за счет контакта с материей».

Далее автор начал задавать своему визави вопросы относительно алхимии, показавшиеся ему, наверное, верхом глупости. Однако, ничем этого не показав, алхимик ответил ему примерно следующее:

«Алхимия есть не что иное, как прямой контакт с материей или работа с материей, выполняемая своими собственными руками», причем на последнем он особенно настаивал. «Вы любите садоводство? Так вот, это очень хорошее начало, ибо алхимия похожа на садоводство. А рыбную ловлю вы любите? У алхимии есть нечто общее и с рыбной ловлей».

«Это - женская работа и детская игра. Алхимии невозможно выучить. Каждое из переживших века великих произведений (герметической) литературы содержит в себе часть алхимического образования. Ибо все они были созданы подлинно взрослыми людьми, которые были вынуждены разговаривать с детьми, уважая в то же время законы знания взрослых. Ни одно из великих произведений алхимии не содержит ложных принципов, но сами эти принципы и пути, ведущие к рассматриваемому нами знанию, следует держать в тайне. Правда, среди работников высочайшего уровня существует своего рода договор о взаимопомощи».

На вопрос автора о Фульканелли [1 - Автор известных книг «Mystere des Cathedrals» и «Les Demeures philosophales».] адепт дал ему понять, что тот по-прежнему жив, поскольку «жизненный срок может быть продлен настолько, что человеку непробужденному в это бывает трудно поверить. При этом можно также полностью изменить свой облик... Философский камень вполне реален. Речь идет просто о совершенно непривычном для нас состоянии материи. Однако, как и все другие состояния, она вполне подвластна мере и счету. В целом, соответствующие ресурсы и измерения просты и не требуют наличия сложной аппаратуры. Я уже говорил, что это - женская работа и детская игра.» Далее он добавил: «Терпение, надежда, труд. Правда, тут сколько ни работай, переработать невозможно».

Таково было первое знакомство автора с алхимией, после которого он попытался хорошенько осмыслить то, что ему было сказано этим человеком, для чего и встретился с Жаком Бержье, проводившим в отличие от него свое время не в набитых старыми книгами подвалах, но в местах максимального сосредоточения жизни нашего века: в научных лабораториях и справочных бюро, где тот также занимался поисками «на путях алхимии». И как пишет Повель: «.поскольку этот необычный человечек, увлеченный тайнами атомной энергии, вступил на этот путь ради экономии своего времени. И, уцепившись за полы его одежды, я, главным образом ради экономии собственного времени, получил возможность пролететь сквозь почтенные манускрипты, сочиненные помешанными на неспешности и опьяненными терпением мудрецами, на прямо-таки сверхзвуковой скорости». При этом выяснилось, что вполне доверяя мнению некоторых людей, предающихся алхимическим занятиям и в наше время, Бержье прислушивался в то же время и к современным ученым. И как пишет Повель: «Благодаря общению с ним я скоро осознал истину о наличии самой тесной связи между традиционной алхимией и самой передовой наукой. ибо насчитывающая несколько тысячелетий алхимическая метафизика скрывала в себе, как оказалось, технологии, почти понятные нашему XX веку, тогда как современная выходящая из-под контроля техника раскрыла нам метафизику, практически ничем не отличающуюся от древней. Тем самым обнаружилась и полная фальшивость моего неприятия, поскольку бессмертная человеческая душа светила все тем же огнем на каждом из концов моста времен“. Благодаря ему я также поверил в то, что уже в далеком прошлом люди могли раскрыть тайны материи и энергии. Причем средствами не одной лишь медитации, но и самых непосредственных манипуляций, т. е. не только на духовном, но и на вполне техническом уровне, поскольку существуют весьма разные способы достижения сущностного знания. И если нашему времени свойственны одни, то древние цивилизации имели совсем другие. Причем повторяю, что я имею в данном случае в виду отнюдь не чисто теоретическое знание.. Иными словами, сейчас мы достигли, по-видимому, в своем развитии той же точки, что и древние, находясь на совершенно ином уровне. И вместо того чтобы проклинать современный дух от лица инициатической мудрости древних или, напротив, отрицать ее на том основании, что истинное знание было получено исключительно в нашу эпоху, нам следовало бы восхититься и почтить извечную мощь человеческого духа».

Далее авторы обсуждают результаты своих собственных исследований по алхимии, представляющих большой интерес, несмотря на то что они являются сугубо предварительными. Но, как они сами говорят, «для того чтобы составить истинно положительное заключение по этому вопросу, нам потребовалось бы лет эдак десять-двадцать свободного времени и наличие способностей, которыми мы, возможно, никогда не обладали. Однако то, что нам удалось сделать, и в особенности то, как именно мы это сделали, весьма отличает наш скромный труд от всех доныне опубликованных трудов по алхимии. Что же касается его новизны, то она не столько касается истории и философии этой традиционной науки, сколько проливает новый свет на неожиданные совпадения фантазий древних философов химии с реалиями современной физики».

Ниже суммированы своего рода «задние мысли» авторов об алхимии: «Мы полагаем, что алхимия является, возможно, одним из наиболее значительных остатков одновременно и науки, и техники, и философии некой исчезнувшей цивилизации. Во всяком случае, обнаруженные в этой науке весьма тонкие, сложные и точные с точки зрения современного знания технологии убеждают в том, что они никак не могут быть неким упавшим с небес божественным откровением. И дело вовсе не в том, что мы отрицаем идею божественного откровения как таковую. Но до того как мы начали более внимательно изучать труды святых и великих мистиков, было трудно себе представить, что Господь способен говорить с людьми на столь техническом языке, как ниже представленный образец: Сын мой, помести свой тигель в поляризованном свете и отмой шлаки в трижды дистиллированной воде!