Практикантка доктора Соболева
Шрифт:
— Со мной моим гостям ничего не угрожает, — как-то медленно и низко произнес заведующий, смотря на её улыбающиеся губы. А потом резко поднял взгляд, и интимность в его голосе исчезла.
— А Шариков, потому что подобрал на улице молодого черного кота. Думал, сделаю из него добропорядочного члена общества. А он Клим Чугункин по сути своей отборный оказался, вот и вышел… — Сергей хмыкнул, — … Шариков. Хотя вначале Шуриком был.
— Наговариваете вы на замечательное животное, Сергей Иванович, — покачала головой Ирина Евгеньевна, — Хотя лучше бы бабу дома завели, а не кота, конечно.
— Кому лучше? — беспечно отмахнулся Сергей, отводя глаза от Любы и забирая со стола отсортированные истории тех, кому на стимуляцию и на кесарево, — Мне не лучше. На кота корма меньше уходит, а отдачи больше получаешь, чем от домашней бабы через пару совместных лет. Проверено. И "где был" только себе под нос рассказываешь при желании…
И встал.
— Так, дамы, я пошел. Счастливо оставаться, — карие глаза скользнули по Марье Петровне, Ирине Евгеньевне и остановились на Любе, цепкие и внимательные.
— Люб, вы на операциях ассистировали уже, нет? — поинтересовался Соболев.
— Так, только… Подать там, — рассеянно пожала плечами Любовь Павловна, сама обдумывая про себя позицию заведующего по поводу "домашних баб".
Мда…Бабочки упорхнули из живота, оставив лишь призрачное едва тлеющее трепыхание. Нет, ей к нему домой на полных правах пробираться так сразу и не хотелось. Но всё же. Всё же…
— Люб, — Сергей чуть повысил голос, что означало, что уже не в первый раз окликает. Она резко встрепенулась.
— Да.
— Завтра мне будете ассистировать тогда, говорю, — нахмурился Сергей, изучая её отстраненное лицо. Как будто понял, о чем задумалась его подчиненная.
— Да, хорошо…Ой, Сергей Иванович! Так я же завтра после суток выходная.
— Суток? — Сергей нахмурился сильнее, — Точно, сутки у вас же…А потом когда?
— В воскресенье выхожу, — ответила Любовь Павловна.
— На день Медика? Нет, так не пойдёт. Вам на день Медика дежурить нельзя… — пробормотал Соболев, почесал щетину на подбородке.
— Почему? — искренне удивилась Любовь Павловна.
Но заведующий, уже решив что-то для себя, вместо ответа хлопнул в ладоши.
— Ладно, я сейчас разберусь. Всё, дамы, я ушел. Люб, я вас чуть попозже сегодня выловлю. По поводу графика вашего и вообще, — заговорщически подмигнул, подхватил нужные папки и покинул кабинет.
Лучше бы Соболев этого не говорил. Люба теперь невольно вздрагивала от любого звука в ожидании, что вот сейчас он явится: будь то топот приближающихся шагов, эхо голосов в коридоре или хлопок открывающейся двери.
Нет, заведующий её конечно сильно осадил этими своими рассуждениями о "домашних бабах", но и заставил крепко задуматься на тему: а чего она, собственно, хочет? Думать пришлось прямо при роженицах, к которым Любу потащила за собой Виола Петровна, что было иногда проблематично и делало размышления достаточно хаотичными.
В принципе, Люба аргументы Сергея отлично понимала. У него один брак уже был и по всей видимости не очень-то удачный. Так что второй раз заведующему просто не хочется. А ей? Так ведь и ей тоже! Тысячу лет оно всё Любе не надо.
Да только обидно. Мечтаешь обычно, чтобы ты не хотела, а вот тебя…Мда… А тут…. Но с другой стороны…
Вот Зойка бы точно ей сказала, что это идеальный вариант. Два взрослых человека, нравящихся друг другу и не питающих ложных иллюзий. Впрочем, Зойка и за тиндер была. И Соболева на фото не узнала, а ещё клялась, что он на Ваське живет, и смеялась потом как угорелая, когда Люба, придя от заведующего вчера вечером, красная от стыда и пережитого приключения, её чихвостила. Так что Зойке веры нет, да…А Соболеву? Стоит ли вообще начинать, когда точно знаешь, что ничем это не кончится? Было бы ей лет двадцать, она бы наверно сказала, что нет. Но ей тридцать пять, у неё взрослый сын, недавно пережитый сложный развод и никакого желания снова пытаться создать семью, так что…
Дверь в родзал очередной раз распахнулась, Люба повернула голову и наткнулась на внимательный взгляд золотисто-карих глаз, устремленный на неё.
— Виола Петровна, я Вознесенскую на минутку заберу? — Сергей лишь на мгновение отвернулся, обращаясь к акушерке, и снова перевёл всё своё внимание на Любу.
Лёгкий кивок головы, чуть шире открытая дверь, и Любовь направилась к заведующему, на ходу стягивая латексные перчатки.
Остановилась было, выйдя в коридор, но Сергей пошёл дальше, ничего не говоря и вынуждая её следовать за собой.
— Сергей Иванович, вы куда? — когда они совсем вышли из отделения, Люба даже растерялась.
Соболев лишь мельком глянул на неё через плечо.
— На черную лестницу покурить, — и подмигнул, — Со мной же постоите, Любовь Павловна?
— Ну знаете… — и Вознесенская, сама, не зная почему, рассмеялась.
Прошли молча по тёмному коридору, свернув влево от лифтов и прислушиваясь к собственным гулким шагам, миновали скрипучую железную дверь. Люба ступила на балкон первой, поеживаясь от зябкого к вечеру ветерка, обвела рассеянным взором небольшой больничный скверик, бетонный забор, обшарпанные крыши утопающих в зелени пятиэтажек, задержалась на забитой малышней детской площадке, сделала пару шагов к перилам и медленно повернулась к своему спутнику. Сергей, подойдя к ней ближе, выбил отточенным движением сигарету из пачки, закусил фильтр и чиркнул простой зажигалкой. Нахмурился, собирая лоб в гармошку и сделал ладони лодочкой, пока прикуривал, защищая трепещущее пламя от капризных порывов ветра. Глубоко втянул уже покрытые щетиной щеки и с наслаждением выдохнул, поднимая на Любу свои проницательные глаза. "Он наверно весь волосатый, — вдруг невпопад подумалось Вознесенской- Вон как быстро борода растёт. И из ворота хирургического костюма волоски выглядывают…".
Люба сглотнула вязкую слюну и, с трудом отодрав взгляд от яремной впадины у основания шеи Сергея, быстро подняла глаза на лицо заведующего.
Соболев молчал, выпуская дым, и, чуть прищурившись, рассматривая её. Люба нервно выдохнула и обняла себя руками, качнувшись. Чувственные мурашки медленно ползли по коже, заставляя дрожать больше, чем от ветра.
— Вы что хотели, Сергей Иванович? — вопросительно выгнула бровь. Несмотря на строгий тон, губы сами собой сложились в лёгкую улыбку.