Правда, которую мы сжигаем

Монти Джей

Они громко смеются над моим комментарием, зная, что я права. Я не верю, что серийные убийцы передают своим детям что-то, кроме психологической травмы. Но по себе знаю, каково это, когда тебя воспитывают так, будто ты чудовище. В конце концов, ты сдаешься и превращаешься в него.

Окна соседней машины опускаются, позволяя мне мельком увидеть Алистера Колдуэлла за рулем.

— Жаль, что он так ненавидит этот мир. Он был бы идеальным трофейным парнем, — говорю я, покачивая головой. Я имею в виду, что его семья владеет большей частью города —

все было бы замечательно, если бы он не был пятью оттенками долбанутости.

— Потому что Истон Синклер и так не идеален? Ты видишь девушек, которые облепляют его как мухи, готовые выхватить его прямо у тебя из рук?

— Как ты, Мэри? — я выгибаю идеальную бровь, глядя на нее. Она поворачивает раскрасневшееся лицо, пытаясь придумать способ отступить и отрицать.

Меня не покидает мысль, что Мэри жаждет Истона с дошкольного возраста, и как только мы расстанемся, она будет там, раздвинув ноги, готовая подбирать «мусор». Не то чтобы меня это волновало — Истон здесь по той же причине, что и они.

До окончания учебы.

— Шучу, — добавляю я в конце, слегка ухмыляясь.

Затем, подобно взрыву, которым он является, Рук Ван Дорен просовывает свое тело через пассажирское окно Алистера, зависая снаружи машины, сидя на дверной раме, широко ухмыляясь, со спичкой, свисающей с его розовых губ.

— Ромео, Ромео, где ты, Ромео? — кричит он. — Ты увидишь его завтра. У нас есть кое-какие дела, которые нужно уладить сегодня вечером, — его шутливый голос звенит в воздухе, пока он барабанит руками по крыше машины. Нет ни одной вещи, к которой бы он относился серьезно.

— Да, придурок, это определенно успокоит ее сегодня вечером, — раздается в ответ голос Сайласа.

— Прости, я что, должен был соврать? Мы же не собираемся печь кексы.

Уличные фонари отражаются от его бледной кожи, желто-оранжевый свет согревает его лицо. Вокруг него светится промышленное пламя. Эти черты симпатичного парня делают его таким непритязательным, эти дикие волосы и дерзкий взгляд напоминают мне о диких мустангах. Свободных, безрассудных, опасных. Я слышала, как по крайней мере пять девушек жаловались, как они завидуют его длинным ресницам, обрамляющим его адские глаза.

Я никогда не видела их вблизи, но все называют их именно так.

Карие у кого-то еще, но у него? Они испепелят тебя.

То, что меня всегда восхищало и одновременно выводило из себя в Руке, — это его непредсказуемость.

Ты никогда не знаешь, что получишь от него. Улыбку, коктейль Молотова, нож в спину, смех. Единственный мальчик в их группе, к которому вы не можете подготовиться, — это он. Все знают, что Тэтчер в высшей степени умен и что, если представится возможность, он может запереть вас в своем подвале и играть в доктора Ганнибала с вашими частями тела.

Боже, и, если вы не знали о проблемах Алистера с гневом, вылезьте из-под гигантского гребаного камня, под которым вы спите, и посмотрите на него. Он практически

купается в одеколоне с запахом гнева.

И конечно, все знают, что Сайлас — тихоня. Этот шизик мало что говорит, потому что слишком занят собственной головой.

Именно его смогла расколоть моя сестра.

Но Рук, он идентичен тому элементу, с которым так любит себя ассоциировать. Он ничего не делает обдуманно; все всегда по прихоти, вероятно, исходя из того, что ему кажется правильным в данный момент. Этот парень никогда ни о чем не задумывается.

Я восхищаюсь им, потому что у него хватает смелости делать это все. Я считаю это глупым, потому что в итоге он может погибнуть, а быть таким сумасшедшим весело только тогда, когда у тебя есть деньги и власть, чтобы избежать последствий.

Псих.

Мститель.

Шизик.

И Дьявол.

Парни из Холлоу.

Раздраженная и уставшая шпионить, я отхожу от окна.

— Я собираюсь взять что-нибудь выпить. Постарайтесь не испачкать свои трусики до моего возвращения.

Спускаясь по ступенькам вниз и проходя через нашу гостиную, я слышу голос моей матери. Я медленно ступаю, чтобы она не услышала, как прохожу. Иду, пока не дохожу до края входа в кухню и слушаю, как она разговаривает по телефону.

— Я просто не знаю, что делать дальше, Шерри. Я имею в виду, она безнадежна! Она всегда была непокорной в детстве, но спать с Сайласом Хоторном? Боже, я не могу представить, что подумают люди в церкви, когда увидят нас. Она общается с парнем, которого в городе называют Антихристом, — жалобно скулит она.

У меня звенит в ушах, когда она продолжает.

— Мы пытались посадить ее под домашний арест, но она просто ускользает. И вес! Ты бы видела, как она набрала вес с тех пор, как встретила его. Это ужасно!

Вода начинает бурлить у моих ног.

В моей голове раздается предупреждающий сигнал о наводнении, и я знаю, что будет дальше.

Если бы она просто держалась от него подальше, как я ей говорила, этого бы не случилось. Наша собственная мать не говорила бы так о своей дочери. Вода не поднималась бы так быстро, и мои легкие не дрожали бы.

— Сэйдж в порядке. Я имею в виду, по крайней мере, у нас есть один ребенок, который заботится о репутации семьи. Лишь бы она не облажалась. — ее шаги удаляются от меня, подсказывая мне, что она направляется в противоположную сторону, в другую комнату.

Мое сердце колотится в груди, ногти впиваются в ладони. Каждый раз, когда Роуз ошибается, каждый раз, когда она нарушает правила, они как будто толкают мою голову все дальше и дальше под поверхность.

Я тону. Я чувствую это.

Когда происходят ужасные вещи, некоторые люди становятся изящными, мягкими цветочками, которые растут по углам, ожидая, когда их сорвет прекрасный принц.

А некоторые люди становятся воинами.

Они выковывают себя из железа, создавая слои брони, чтобы защитить то, что осталось. Они становятся жесткими.