Правда, которую мы сжигаем
Шрифт:
Я делаю мысленную пометку почистить его.
Дрожащими руками он тянется, чтобы попытаться оценить ущерб. Его кожа выглядит как расплавленный волокнистый пластик, расщепленная ткань и сочащаяся желтая жидкость расщепляются. Сильные ожоги третьей степени покрывают всю его щеку. Нанесен неисправимый урон.
Он будет носить этот шрам вечно, как напоминание о том, насколько он чертовски грязен под поверхностью. Он увидит это и поймет, что пустых угроз больше нет.
И просто так…
Подергивания прекращаются.
Я
Я иду через общественные места, ступая на влажную ухоженную лужайку, где студенты собираются между уроками или на обед. Мои глаза натыкаются на срубленное дерево в центре, то самое, которое было повалено после того, как оно таинственным образом загорелось в прошлом семестре.
Как только мои ноги снова ступили на мощеную дорожку, я направилась в театр.
Место, которое когда-то казалось домом.
В последние пару дней у меня были сильные панические атаки, а кошмары были еще хуже. Теперь, когда я знаю, каково на самом деле тонуть, мой разум использует это против меня. Теперь все кажется намного более реальным.
Потребовалась минута, чтобы встретиться с Браяр и Лирой, и, хотя Браяр настаивала, что с ней все в порядке, что в случившемся не моя вина, я до сих пор чувствую этот тяжелый укол вины в животе каждый раз, когда мельком вижу ее желтоватый синяк.
Я пытаюсь забыть ту ночь напрочь, но это не кажется возможным.
— Это как раз та девушка, о которой я говорил, — слышу я, хватаясь за дверь здания. —Финн, познакомься с Сэйдж Донахью. Это дочь Фрэнка. И, Сэйдж, это Финн, мой напарник.
Каин подходит ко мне. Ближе, чем мне хотелось бы. Я крепко прижимаю свой сценарий к телу, когда мужчина рядом с ним обращается ко мне.
— Приятно познакомиться, — говорит он, протягивая руку. — Мне жаль слышать о кончине вашей сестры.
Я беру его рукопожатие, любопытно, не раздражает ли его, как и во всех сериалах о криминальных полицейских, быть в паре с более молодым детективом. Его белые усы касаются верхней части губы, изгибаясь к краям и напоминая мне человека-арахиса.
У него такая поношенная кожа. Как будто он многое повидал, прошел еще больше, но все еще хорош в том, что делает. Знает ли он, что его партнер не только грязный и работает с секс-рингом, но еще и педофил?
Будет ли он по-прежнему работать с ним? Этот полицейский такой же негодяй, как и тот, что стоит рядом с ним?
— Спасибо. Приятно познакомиться, — просто говорю я, не уверенная в том, как много он знает, если он замешан.
— Я уверен, что ты идешь на урок, но я хотел дать тебе свою визитку, — он лезет
Я беру белый прямоугольник, смотрю на слова, напечатанные на нем, и кусаю нижнюю губу, пытаясь держать свои мысли при себе, но ничего не могу с собой поделать.
— Нежный беловатый оттенок, плотный картон. На нем даже есть водяной знак, — я кручу карточку между пальцами, засовывая ее в карман. — Пол Аллен был бы впечатлен.
Суровый вид Финна ломается, когда на его место приходит ухмылка, из-за чего он больше похож не на полицейского из полиции Майами, а на чьего-то дедушку.
— Любитель «Американского психопата»?
Я качаю головой.
— Киношный человек. Вольности, взятые из романа, были необходимы, что нечасто случается в экранизациях. Сатира была вне своего времени, стилизованная комедия, действие которой происходило в предательском, охотящемся за прибылью городе Манхэттене, — я махаю руками. — А Кристиан Бэйл, ну, нужно ли мне говорить больше о его портале Патрика Бейтмана?
— Умная девушка.
Я пожимаю плечами.
— Все как в кино. Я дам вам знать, если что-нибудь услышу.
Ложь.
— Спасибо, Сэйдж, — отвечает он.
Я смотрю на Каина, кивая головой в знак признания.
— Каин.
— Пока ты не ушла, Пип, — он хватает меня за предплечье, и моей рефлекторной реакцией становится отстранение, но я остаюсь неподвижной. — Твой папа сказал мне, что ты не звонила с тех пор, как пошла в школу. Я знаю, что ты занята, но он скучает по тебе. Заходи скорее, ладно?
Я воздерживаюсь от закатывания глаз.
— Да, я сейчас займусь этим.
Вырвавшись из его объятий, я исчезаю в театральном зале, прижимаясь спиной к закрытой двери и делая несколько глубоких вдохов. Вдох через нос, выдох через рот, не торопясь и перестраиваю мысли.
Сегодня мое время, и я не позволю этой грязи испортить его для меня. Я ходила на театральные курсы, но прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я переступала порог одного из них. Изучать сценарии и писать пьесы за письменным столом — ничто по сравнению с реальным занятием.
Я расправляю плечи и молча иду по проходу мимо деревянных рядов сидений. Высокие потолки украшены сложными узорами, созданными для того, чтобы доносить звуки до конца зрительного зала. Я достигаю боковой лестницы сцены, мои шаги отдаются эхом, когда я шагаю по полу.
Освещение тусклое, достаточное, чтобы увидеть первые несколько рядов с того места, где я стою, но это не имеет значения. Дело не в центре внимания и даже не в самом театре.
Это ощущение виниловых полов под подошвами моих ног. То, как вибрирует дерево от моего голоса, когда я погружаюсь в персонажа. Быть полностью захваченным ролью, сценарием. Это затягивает тебя в совершенно новый мир, вдали от реальности.
Я отбрасываю сумку в сторону и снимаю куртку, оставляя себя в черном платье с зубчатым вырезом, которое прекрасно сочетается с моими красными замшевыми ботинками. Когда-то они мне очень нравились. Это был мой фирменный цвет, и Рози купила их на мой день рождения много лет назад.