Правда о первой ночи
Шрифт:
«…я рассказываю тебе все это, если вдруг случится такое, что мы потеряемся. Пойми, я боюсь этого больше всего на свете… Мы поменяем немного евро на лиры, и когда будешь расплачиваться с таксистом, торгуйся, объясняй на пальцах, прикидывай, сколько может стоит дорога… Хотя тебя все равно обманут… ты можешь… поговорить на английском. Нет, я уверена, что такого не случится…» Я слышала голос Евы. Где она? Что с ней? Если Мюстеджеп выпустил мою руку случайно, то он уже позвонил Наиму и Еве, они думают, где меня искать, что делать… Если же он привез меня сюда, на площадь, чтобы бросить, может, и Еве сейчас угрожает опасность…
Я продолжала крутиться, выискивая глазами моего турка. Он исчез. Я обежала площадь уже несколько раз, стояла возле рыбного кафе в надежде, что он догадается тоже подойти туда. Нет, его нигде не было. Я
Что я знала о русских в Стамбуле? Ровным счетом ничего. Поэтому пытаться искать сейчас соотечественников, чтобы с их помощью добраться до Наима, казалось нереальным. Оставалось такси.
Я пробралась сквозь редеющую толпу на дорогу и остановила первую попавшуюся машину. Водитель-старик, ни бельмеса не понимавший по-русски, развел руками и укатил, хлопнув перед моим носом дверью. Да и что я могла ему сказать? Отвезите меня на берег Босфора, в дом Наима… Там сад и мраморные ступени, колонны и Айтен, подающая засахаренные орешки…
Я брела вдоль оживленной дороги, по которой неслись авто и скрипели на поворотах красные трамвайчики, сама не зная куда. Хотелось в туалет. Слева от меня зеленел парк, можно было спрятаться в кустах, а потом так же незаметно вернуться на тротуар, но мысль о том, что в самое неподходящее время меня могут застать в таком непотребном виде блюстители закона, приводила меня в ужас… А потом еще во всех газетах напишут, что русские – невоспитанные люди, дикари, что они привыкли справлять малую нужду под кустами, в парках… Блюстители закона. Что, если обратиться к ним за помощью? Они взглянут на мой новенький заграничный паспорт, посмотрят на фотографию, пороются в компьютерной базе данных и, обнаружив сходство с девчонкой из интерната, которая, по всем приметам, в день убийства российского офицера входила вместе с ним в подъезд его дома и которую по этой причине разыскивает Интерпол… Да, и такая идиотская мысль изводила меня, пока я, едва дыша, двигалась по тротуару вдоль парка в полную мне неизвестность. Я могла бы перейти через дорогу, где тянулись сверкающие витрины дорогих магазинов, чтобы попроситься в туалет, предложив за услугу евро, и я в конечном счете перешла и даже подошла к одной из витрин совсем близко, пока не поняла, что магазин закрыт, как и все остальные… Был уже одиннадцатый час. Я шла не помню сколько, наконец дошла до крупной дорожной развилки и прямо перед собой увидела большой ресторан. На улице, под красной решетчатой аркой, за лакированными, шоколадного цвета деревянными панелями стояли столы и стулья, свет уличных фонарей освещал бокалы, рюмки, бликами играл на улыбающихся лицах довольных жизнью посетителей ресторана. Пахло горячей едой, розами в вазах на столах и духами от разодетых в пух и прах женщин…
Выбора у меня все равно не было. С каменным лицом я подошла к служащему заведения, стоящему возле импровизированной ажурной калитки – входа в ресторан, и, кивнув в сторону таблички, указывающей направление к женской комнате, попросилась в туалет. И, к моему величайшему удивлению, он с ослепительной улыбкой распахнул калиточку и впустил меня в дорогой ресторан. Через пару минут я была уже в стерильной туалетной комнате.
Именно там почему-то мне пришла в голову мысль переночевать в каком-нибудь отеле, благо деньги у меня были. Я довольно долго проторчала возле умывальника в ожидании любой посетительницы, национальность которой в данном случае меня не интересовала (слово «отель», как мне казалось, звучит и в Африке так же), чтобы спросить ее, где поблизости я смогу найти гостиницу. Вылив на руки жидкого мыла, я долго смывала его водой, потом, высушив их горячим воздухом, еще и промокнула бумажным полотенцем; я уже и не знала, чем себя занять, достала из сумочки помаду, расческу, привела себя в порядок и постаралась придать своему лицу спокойное выражение. И вот как раз в эту минуту в комнату вошла бледная худенькая дама в зеленом платье. Она слегка покачивалась, а кончик носа ее слегка порозовел – дама немного перебрала. Я спросила ее про «отель», и после нескольких минут объяснения мне на английском языке (потом оказалось, что она шведка) я уже знала, что буквально в двух кварталах отсюда, если выйти из ресторана и повернуть налево, есть небольшой недорогой отель, тридцать долларов в сутки.
И вот через четверть часа я действительно стояла в залитом оранжевым светом холле отеля со сложным турецким названием и заполняла карточку гостя. Здесь же, в отеле, мне разменяли пятьсот евро на лиры. Вышколенный, одетый в черные брюки и белоснежную сорочку (все чистое, выутюженное, бросающееся в глаза своей аккуратностью и строгостью) парень с обильно нанесенным на черные волосы гелем на отвратительном русском вызвался проводить меня до номера.
– Русская? – вдруг услышала я женский голос и не поверила ушам. Резко повернулась и увидела за ресепшн симпатичную светловолосую девушку. Она улыбалась мне, разглядывая только что заполненный мною бланк.
Глава 27
– У нее есть деньги? – допытывался в который раз Наим, и я отвечала, что да, есть, полторы тысячи евро. И он снова и снова успокаивал и себя, и меня тем, что в Стамбуле круглосуточно работают обменные пункты, и что она, если не дура, догадается снять номер в гостинице где-нибудь поблизости от Кадыкёй. Мюстеджепу уже было дано задание обойти все близлежащие гостиницы в поисках Валентины.
– Это вы специально подстроили, это ты все устроил, Наим, чтобы шантажировать меня моей девочкой…
Я сидела, утонув в глубоком диване, и пила водку – одну рюмку за другой, не могла остановиться, так мне было страшно и стыдно. Да и про себя я тогда думала, что пропадаю и ничего не могу с собой поделать и что успокоюсь только тогда, когда увижу Александра с Маргаритой с выражением ужаса и животного страха на лицах, когда они станут ползать передо мной на коленях, кататься на мягких коврах «Джихан-отеля» и молить о пощаде… До того, как Александр ушел от меня, я жила спокойно и, мне казалось, счастливо, и что вот так и надо жить, так мне было хорошо. В этом благостном состоянии мне и пришла мысль вернуть себе дочь, поделиться с ней всем добрым и хорошим, что жило во мне… Его измена сломила меня, а все мои добрые чувства по отношению к нему, опошленные, высмеянные, растоптанные им, теперь казались мне умершими, я никогда теперь не смогу никому довериться, не смогу любить. Я и в дочери когда-нибудь увижу предательницу… Как можно жить дальше, когда вокруг все черно?!
– Ева, ты слишком много пьешь, – нервно бросал мне Наим, настороженно глядя на по-драгивающую в моей руке рюмку. – Когда же ты наконец возьмешь себя в руки? Я знал, что в Стамбуле у тебя дела, ты сама писала мне об этом, и про дочь твою знал, хотя до последнего времени не верил, вот только когда увидел…
– Брось, Наим, Валентина не похожа на меня, она – точная копия Паоло.
Я плакала, опустив голову и ничего не видя за волной волос. Айтен сидела рядом и обнимала меня за плечи. Эта женщина была ко мне так добра, что я бы многое отдала, чтобы назвать ее своей матерью. Но она была сестрой Наима, его помощницей, служанкой, доверенным лицом.
– Мастью она, возможно, и похожа на своего отца, итальянца, но губы у нее твои, овал лица – тоже твой, можешь мне поверить. Мне жаль эту девочку, что у нее такая непутевая мать… Говорю тебе серьезно, Ева, брось свою затею с Александром, забудь его… И еще: та женщина, с которой он здесь проводит время, одинокая? Она не замужем?
– Не уверена, но, кажется, у нее есть муж, я слышала, что они живут порознь, что она держит его на коротком поводке, деньгами, хотя люди могут и врать. Спрашивается, откуда у нее взялись деньги изначально? Чужая семья – потемки. Я ничего не знаю, Наим, а почему ты спросил?
– Эта женщина уж больно смела в своих поступках. Неужели она не боится, что ты попытаешься вернуть своего любовника? Это нетрудно предугадать. К тому же он ограбил тебя. Думаю, он рассказал ей об этом… Ведь у него твои камни, а у нее, ты говорила, ювелирный магазин.
– Два ювелирных магазина. У нее есть деньги, Наим, много денег, по сравнению со мной она очень богата, иначе бы Александр остался со мной…
– Богата… Ха! Не смеши меня, Ева. Но, если хочешь, мои люди могут его найти и привести сюда, и я позволю тебе поговорить с ним, припугнуть… Ведь ты же приехала за его унижением, я правильно тебя понял? То, что ты сказала… что ты хочешь взглянуть в его глаза… Я не уверен, что ты можешь убить человека, это не так просто… А припугнуть пистолетом и увидеть страх в его глазах…