Правда смертного часа. Посмертная судьба
Шрифт:
Это была последняя попытка вылечиться самостоятельно, без помощи врачей.
Марина Влади: «И вот — мы на юге Франции, в маленьком доме моей сестры Одиль. (Одиль Версуа смертельно больна раком, жить ей остается чуть больше трех недель. Марина оставляет ее на попечение врачей и едет спасать мужа. — В. П.) Тишина, холод, спрятанные в саду бутылки, успокоительные пилюли, которые никого не успокаивают, и вокруг — огромное пространство, которое для тебя не более чем пустота.
(Возможно, Марина Влади посоветовалась с врачами, которые лечили Высоцкого в Шарантоне,
И обрывки фраз: «Я уеду, я больше не могу, я больше не хочу, это слишком тяжело, хватит». И моя сила воли изнашивается как тряпка, меня охватывает усталость, и отчаяние заставляет меня отступить. Мы уезжаем».
Марина отступает во второй — и для нее — в последний раз. Но она действительно уже ничего не может сделать.
В Москве В. В. никому не рассказывал об этой поездке. Никому, кроме В. П. Янкловича. Вернее, тот сам знал об этом: «Марина увезла Володю в какой-то замок на море. И оттуда он звонил в Москву».
Перед отъездом Высоцкий заезжает к Шемякиным и оставляет стихотворение «Как зайдешь в бистро-столовку…»
М. Шемякин: «Он просто написал это стихотворение и оставил. Оно лежало на столе. Когда я вернулся, я его нашел». На стихотворении — в сущности, прощальном — такое посвящение: «М. Шемякину, чьим другом посчастливилось мне быть».
M. Chemiakin — всегда, везде Шемякин, — А посему французский не учи! Как хороши, как свежи были маки, Из коих смерть схимичили врачи.До отъезда из Парижа (11 июня) Высоцкий написал два текста. Марина Влади рассказывает о возвращении в Париж с южного побережья Франции: «В дороге ты дремлешь, быть может пользуясь предоставленной тебе отсрочкой. Строфы последнего стихотворения упорядочиваются у тебя в голове:
И снизу лед, и сверху — маюсь между. Пробить ли верх иль пробуравить низ? Конечно, всплыть и не терять надежду, А там — за дело, в ожиданьи виз.Ты читал мне эти стихи всего один раз, и они отпечатались у меня в памяти».
Стихотворение написано на бланке (почтовой карточке?) парижского отеля «Виазур», написано неровным, скачущим почерком — в машине? в поезде? Теперь ясно, что это не самое последнее поэтическое произведение Высоцкого, но это самое известное из последних стихотворений. В. П. Янклович утверждает, что оно было написано раньше — еще в Венеции. Подробнее о судьбе этого стихотворения — в последней главе книги.
Второй текст — это последнее письмо Высоцкого Марине Влади, она нашла его уже после смерти В. В.:
«Мариночка, любимая моя, я тону в неизвестности. У меня впечатление, что я могу найти выход, несмотря на то, что сейчас я нахожусь в каком-то слабом и неустойчивом периоде.
Может быть, мне нужна будет обстановка, в которой я чувствовал бы себя необходимым, полезным и не больным. Главное — я хочу, чтобы ты оставила мне надежду, чтобы ты не принимала это за разрыв, ты — единственная, благодаря кому я смогу снова встать на ноги. Еще раз — я люблю тебя и не хочу, чтобы тебе было плохо.
Потом все станет на свое место, мы поговорим и будем жить счастливо. Ты. В. Высоцкий».
С Мариной Влади Высоцкий еще несколько раз говорил по телефону, с Шемякиным больше не разговаривал. 11 июня В. В. в последний раз уезжает из Парижа.
М. Шемякин: «…Оказывается и Володя знал, что в последний раз… Может быть, он предчувствовал?
Вспоминай: быть может, Вовчик — Поминай, как звали…Марина Влади: «Одиннадцатое июня восьмидесятого года. Чемоданы в холле, ты уезжаешь в Москву. (На самом деле В. В. уезжал в Бонн. Либо М. В. забыла, либо Высоцкий не сказал ей об этом. — В.П.) Нам обоим тяжело и грустно. Мы устали. Три недели мы делали все, что только было в наших силах…
Последний поцелуй, я медленно глажу тебя по небритой щеке — и эскалатор уносит тебя вверх. Мы смотрим друг на друга. Я даже наклоняюсь, чтобы увидеть, как ты исчезаешь. Ты в последний раз машешь мне рукой. Я больше не вижу тебя. Это конец».
Высоцкий едет к своему хорошему знакомому Роману Фрумзону. Роман Фрумзон эмигрировал из СССР в середине 70-х, до эмиграции работал на «Мосфильме». Вспоминает Оксана: «Володя общался с Романом здесь, в Союзе, еще до отъезда. Рома был близким Володиным знакомым. Он устраивал Володе какие-то концерты, Володя зарабатывал деньги. Володя к нему очень нежно относился, называл его «Ромашка».
Когда Оксана говорит о «каких-то концертах», она имеет в виду, вероятно, гастроли В. В. по США и Канаде. Напомним, что организовывал эти концерты Виктор Шульман, которому Высоцкий по каким-то причинам не очень доверял. Теперь известно, что Шульман без ведома В. В. выпустил пиратский диск «Нью-Йоркский концерт»… Поэтому все финансовые дела во время американских гастролей вел Фрумзон. Но вполне вероятно, что Роман мог организовать и какие-то приватные выступления Высоцкого — точных сведений о таких концертах пока нет.
Фрумзон помогал Высоцкому в приобретении машин, а потом, после двух аварий в 1979—1980-х годах, покупал запчасти. Приведем отрывок из книги Марины Влади: «Однажды вечером мы подъезжаем к большой гостинице в Мюнхене. Мы должны здесь встретиться с твоим другом Романом. Он эмигрировал несколько лет назад и теперь торгует автомобилями, а это — одна из твоих страстей.
…Мы в Мюнхене, и нам нужно найти подходящую машину… Мы с Романом бегаем по огромным стоянкам машин в комиссионных магазинах, и ты останавливаешься перед той, которая станет Твоей Первой Машиной: огромный «Мерседес» серо-стального цвета с четырьмя дверцами. По сравнению с новой машиной он просто ничего не стоит».