Правда в глазах смотрящего

Проскурин Вадим Геннадьевич

– Я понял. Тетя Хафиза права, слово "упырь" звучит обидно. Это как если бы тебя назвали черножопым.

– Простите, дяденька, я не хотел.

– Верю. Слушай, а ты не боишься разговаривать с вампиром?

– А чего вас бояться? Вы сытый и добрый. Когда уп... то есть, вампир, когда вампир сытый, он добрый, правильно?

– Правильно. Ладно, парень, мне пора идти.

– Да-да, вам пора, а то вас монахи могут поймать. А почему вы монахов не кусаете?

– Укусить монаха не так просто, как может показаться.

–

Я так и думал. У монахов святое слово, которого вы боитесь. Жалко. Дяденька, а меня вампиром вы не сделаете?

– Нет.

– А если я вам буду девок поставлять для прокорма?

– Да иди ты!

Я повернулся спиной к гадскому ребенку и пошел прочь. В следующем переулке меня перехватил патруль городской стражи, усиленный двумя монахами в черных рясах. Они потребовали сообщить имя и род занятий, но когда я вытащил из-под дубленки мифриловый крест, вежливо извинились и побежали дальше.

– Эй, служивые!
– крикнул я вслед.
– А что случилось-то?

– Упыря ловим!
– отозвался один из монахов.

Он выжидательно уставился на меня, видимо, надеясь, что я захочу поучаствовать в охоте. Но я только кивнул и пошел дальше.

5.

Новая кровь наполняет меня чем-то новым и неизведанным. "Дорога домой могла быть короче", подумал я, углубляясь в лабиринт переулков, и уже через минуту неведомо как оказался перед воротами монастыря. Я оглянулся назад и не увидел переулка, по которому только что шел. Ни хрена себе!

Монахи-привратники даже не спросили, кто я такой, они смотрели на меня с таким искренним восхищением, с каким бойцы-первогодки смотрят на сержанта, на спор ломающего о собственную голову десять кирпичей подряд. Наверное, мое путешествие по короткому пути сопровождалось какими-то спецэффектами.

Поднимаясь по лестнице, я обратил внимание, что дыхание не только не сбивается, но и не учащается, как будто я иду по ровной поверхности. Я ускорил движение и дыхание чуть-чуть участилось, выходит, я не стал неутомим, просто у меня теперь очень хорошая дыхалка. И сердце тоже хорошее, потому что пульс участился только совсем чуть-чуть.

В келье меня ждал Агафон, он выглядел возбужденным и озабоченным.

– Где вы бродите, брат Алексей?
– воскликнул он, едва я открыл дверь. Нельзя так пренебрежительно относиться к своим обязанностям! Я уже начал за вас беспокоиться.

– Извините, - пробормотал я, - я просто вышел прогуляться.

– В следующий раз будьте любезны предупреждать о длительных прогулках заранее. И вообще, если вам надоела Татьяна, лучше скажите владыке и он подберет другую женщину. А по притонам ходить не следует, святое слово не защищает от сифилиса.

– С чего вы взяли, что я ходил по притонам?
– удивился я.

– Ауру похоти способен ощутить любой священник, прошедший базовый курс обучения. Вам придется привыкнуть, что в этих стенах ничего нельзя скрыть,

многие молодые монахи испытывают от этого неудобства, но на самом деле в этом нет ничего позорного. Главное - понять, что никто не собирается вас контролировать или тем более воспитывать. Думаете, вы очень интересны окружающим? Зря думаете. Да хоть скотоложством занимайтесь, никто вам и слова не скажет, информация, которой вы владеете, гораздо ценнее, чем... гм... извините меня, мне не стоило все это говорить. Вы имеете право развлекаться так, как считаете нужным, главное, чтобы это не мешало работе. В следующий раз, пожалуйста, не заставляйте себя ждать.

– Извините. А что за срочная работа? Разве мы еще не закончили на сегодня?

– Разве я не сказал, что вернусь после доклада? Гм... кажется, не сказал. Извините. Я так разнервничался... эта ваша атомная бомба - такая потрясающая вещь... да, я был неправ. Приношу свои извинения за все, что наговорил. Я действительно не предупредил вас, да, теперь я помню это совершенно четко, вы ни в чем не виноваты, вся вина на мне. Извините.

– Проехали. Что сказал владыка насчет атомной бомбы?

– О, это потрясающая вещь! Стоп... а с чего вы взяли, что я ходил на доклад к владыке?

– Аура владыки оставляет в душах соприкоснувшихся с ней специфический отпечаток, очевидный даже для монаха без году неделя, не прошедшего никакого специального обучения.

– Правда? Никогда не замечал. Вы научите меня видеть этот отпечаток?

– Не научу.

– Почему?

– Это шутка была. Я вообще не умею видеть ауру.

– Странные у вас шутки...
– пробурчал Агафон.
– Но ближе к делу. Вопрос первый: где находятся известные месторождения урана?

И начался разговор глухого сами знаете с кем. Наивные люди, они надеются сделать атомную бомбу на материально-технической базе позднего средневековья. Хотя, нельзя исключать, что из этого что-нибудь и выйдет, ведь главное в таких делах - вовремя помолиться.

6.

Что скажешь?

Ничего.

Почему?

Мне нечего сказать.

Обиделся?

Я не могу обидеться.

Потому что не обладаешь свободой воли?

Да.

Тебе неприятно мое превращение?

Я не испытываю собственных эмоций, я могу только отражать твои.

Мое превращение закончилось?

В основном.

То есть?

До окончательного завершения процесса остается от двух недель до трех месяцев, более точно я пока не могу определить. За это время тебе предстоит загрызть от одного до восьми людей или от трех до сорока животных. Лучше ограничиться людьми - это положительно влияет на качество превращения.

Выбор людей играет какую-нибудь роль?

Незначительную. При прочих равных условиях лучше загрызать молодых здоровых женщин, но это не обязательно. На роль жертвы годится почти любой человек.