Правда выше солнца
Шрифт:
– Ну, и вот, – неловко закончила Мелита.
Ночной ветер зашелестел в лесу, просыпал дождевую влагу с листьев. Сонно тенькнула разбуженная птица, и снова наступила тишина. Только слышался невнятно из дворца голос Акриона.
– Ну ты чего, – сказала Мелита. – Зато какие возможности…
– Это же был наш сын, – перебил Кадмил. – Подождали бы, пока родится. Или дочь.
– Ну конечно, – фыркнула Мелита. – Может, в следующий раз Локсий про меня вспомнит через сорок лет, когда я старухой стану. Если вообще вспомнит.
Кадмил
– Ты когда-нибудь слышала, чтобы богини рожали?
– Да, представь себе, богини рожали, – упрямо сказала Мелита. – Я раньше читала про такое, и Локсия тоже спросила. Он сказал, что фертильность после обращения иногда сохраняется. Совсем-то за идиотку не надо меня держать. У Локсия и Орсилоры на Батиме есть сын, ты не знал?
– Нет, – в другое время эта новость взбудоражила бы Кадмила, но сейчас ему было плевать. Кажется, ему теперь вообще на всё стало плевать.
– Кадмил, – сухо произнесла Мелита, – я понимаю, ты переживаешь. Уже, наверное, настроился стать папой, и так далее. Но порадуйся, пожалуйста, все-таки за меня хоть чуть-чуть.
– Я радуюсь, – сказал он. – Только, помнится, ты тоже вроде как настраивалась... стать мамой.
– А стала богиней, – сказала Мелита.
– Да, – согласился Кадмил. – Богиней.
Они замолчали. Дубы прошелестели, потревоженные ветром, и тоже смолкли, будто ждали, что скажут люди. «Лира» потрескивала помехами, исправно передавая тишину на расстояние в полторы сотни стадиев. Как будто для этого требовалось сложное устройство – слышать, как молчит другой человек.
– По-дурацки вышло, – буркнула, наконец, Мелита. – Не надо было тебе вот так говорить.
– Какая разница, как говорить, – сказал Кадмил. – Разве дело в словах... Ладно. Мне идти надо.
– Иди, – сказала Мелита, – раз надо. За тобой вылететь?
– Не стоит, – произнёс он с трудом. – Утром куплю лошадь и приеду. Если вернётся Локсий, передай, что буду к полудню.
– Ладно. До скорого.
– До свидания... моя богиня, – сказал Кадмил.
Помехи затихли. Связь оборвалась.
Кадмил аккуратно сложил антенны «лиры». Не торопясь, спрятал её в сумку и затянул тесемки. Постоял, задумчиво раскачивая ремень, точно маятник в батимских часах. Хотелось швырнуть сумку об стену, чтобы хрустнул и разлетелся на осколки гнусный прибор, похоронивший его счастье. Но «лира» не была ни в чём виновата. И Мелита ни в чём не была виновата. Ни Кадмил, ни Локсий – никто не был.
Просто боги отличались от людей.
Как она гладила живот! Как закрывала глаза, прижимая ладонь к отяжелевшей плоти и ожидая первых толчков! Кадмил старался не слишком обнадёживать Мелиту: всё-таки неизвестно, что будет. Редкий случай, небывалая беременность. Но она уже придумывала имена – отдельно для мальчика, отдельно для девочки. Однажды он ненароком подслушал, как Мелита разговаривала с будущим младенцем.
А самое главное – изменились её глаза. Взгляд
Что ж, зато теперь умеет летать и творить иллюзии.
Даже если бы плод удалось сохранить – что с того? У Локсия и Орсилоры есть сын. Где-то там, на Батиме. Кадмил всю жизнь провёл рядом с Локсием, и тот ни разу не обмолвился о сыне. Боги устроены по-другому.
«Через пять лет тебе это будет до лампочки, – так он сказал тогда. – Думаю, даже раньше. Потому что ты – бог, а разум бога выше всей этой чепухи».
Боги устроены по-другому. У них белая кровь, они живут по нескольку тысяч лет и проводят время, занимаясь наукой и войной. Тот голос, о котором говорил Акрион в ликейской роще, даймоний – это не божественный голос. Сократ ошибался. Даймоний слышат только люди. Даймоний – правда, которую ты сам знаешь о себе. Правда о том, что такое добро, и что такое зло. Она выше гордости, выше любых убеждений, выше всего на свете, выше самого солнца.
Но разум бога выше правды. Вот и Мелита, став богиней, изменилась. Нет больше той девочки, которая влюбилась и понесла от Гермеса. Меняется любой, в чьих жилах течёт белая кровь. Влага, какая струится у жителей неба счастливых…
«И ты изменился», – сказал Кадмилу голос.
«Да».
«Причём далеко не в лучшую сторону».
«Шёл бы ты, а?»
«Не выйдет. Ты столько бед наворотил, что будешь слушать меня очень долго».
«А вот и нет, – сердито подумал Кадмил. – Я нашёл Эвнику. Скоро Локсий вновь сделает меня богом. И ты исчезнешь».
Голос промолчал. Его предназначение заключалось в том, чтобы отклонять от того, что Кадмил бывал намерен делать, а склонять к чему-нибудь – это он не умел. Не склонял и теперь. Только хранил сдержанное, обвиняющее молчание.
Кадмил закинул сумку за плечо и шагнул обратно в разверстые двери тамбура. Лабиринт дворцовых коридоров принял его в тёмные, душные объятия.
Где же все?
Акрион хотел найти Фимению. Интересно, нашёл ли? Впрочем, вряд ли с нею что-то сталось. Эвника должна была понимать, что робкая младшая сестрёнка – не помеха на пути к трону. Стало быть, ничего плохого Фимении не сделала. Наверняка.
Навстречу Кадмилу по коридору прошёл отряд лудиев. Возглавлял бойцов, как ни странно, Спиро с факелом в руке и с неизменной гадкой ухмылкой на роже. Увидев Кадмила, чернявый паршивец склонился в чрезвычайно почтительном поклоне – ещё чуть-чуть, и пропахал бы носом пол. Кадмил не удостоил поклон ответом.
«А зачем это Локсию обращать тебя в бога, – задумчиво спросил голос, когда лудии скрылись за поворотом, – если у него уже есть ассистентка?»
Кадмил застыл, будто в лесу с разгону попал в густые заросли и завяз в ветвях.