Правда выше солнца
Шрифт:
Акрион повернул голову, прислушиваясь.
– Не разберу слов, – сказал он виновато. – Ты же знаешь, в лидийском я…
В кабак вбежала женщина. Высокая, худая, черноволосая. В жреческой одежде. Повела огромными глазами по сторонам, встретилась взглядом с Акрионом.
– Фимения! – вскрикнул он, вставая. Запнулся о скамью, неловко подпрыгнул, едва не упал.
– Акринаки, братец! – выдохнула та. Метнулась навстречу, вытянув руки. – Бежим, скорей!
Он подхватил её, задержал в объятиях.
–
– Гонятся… – она не могла отдышаться после бега, – за мной… Бежать, бежать надо!
Кадмил спешно поднялся из-за стола. Всё, пошло-поехало веселье. Надо действовать быстро.
– Уходим! – сказал он. – На кухню, живо!
Подавальщица, приникнув к дверному косяку, наблюдала за происходящим: ей было страшновато, но интересно. Кадмил бросил девчонке монету – золотого эфесского льва.
– Беги, ворота открой! – приказал он. – Проверь, чтобы коней…
Оглушительно ахнула дверь. У входа стало шумно и тесно: в кабак, хрипло дыша от погони, вломились двое стражников.
С мечами на ремнях.
С копьями.
– Афалля! – закричал тот из них, кто был ближе.
– Братец! – вскрикнула Фимения.
Подавальщица шарахнулась на кухню.
Акрион, заслонив собой сестру, пошёл на стражников. Ксифос держал у бедра, ножны сорвал с шеи и нёс в левой руке – жалкая замена щита.
– Куда?! – заорал ему Кадмил.
Стражники выставили копья.
Кадмил схватил Фимению за плечо. Бежать за подавальщицей – прочь, на кухню и дальше во двор.
– Назад! – крикнул он Акриону. – Назад, приду…
Свист, треск: точно перед грудью в стене выросло копейное древко.
Фимения раздирающе завизжала.
Он дёрнулся назад, наступив ей на подол. Широкий рукав лидийской куртки натянулся, прибитый к стене заржавленным наконечником. «Почти попали, – пронеслось в голове. – На палец промазали». Кадмил отпустил Фимению, рванул копьё, силясь освободиться. Тщетно: намертво застряло в досках.
Фимения упала на колени и, закрыв голову ладонями, поползла в угол.
Стражник, метнувший копьё, уже подобрался близко – так, что можно было различить волоски в сивой бороде. Ворчал горлом, заносил меч. Кадмил отчаянно прянул вбок – приколотая к стене ткань держала крепко. Свободной рукой он схватил со стола кувшин и бросил противнику в голову. Кувшин разбился о шлем, по лицу бородача струйками потекло вино. Тот на миг замешкался, оглушённый ударом, а Кадмил, едва не вывихнув плечо, избавился от куртки и пинком опрокинул стол. Зазвенела посуда, брызнули осколки. Стражник отпрыгнул, оскалился.
Фимения кричала, забившись в угол.
Кадмил достал меч, надеясь, что держит его правильно (или, по крайней мере, за нужный конец). Было не страшно, только росло в груди какое-то дикое, дрянное ликование, и трясло каждую жилку.
У двери взревел Акрион. Кадмил на миг глянул туда, увидел вспышку – взмах ксифоса. Что-то длинное, крутясь, отлетело под скамью. «Обрубил копьё? Быть не может…» Лишённый копья стражник коротко, с хрипом заорал.
Бородач перепрыгнул через стол и ударил мечом, метя Кадмилу в лицо.
Кадмил машинально парировал своим клинком – как учили батимские охранники. Здесь такое было в диковину. Стражник, конечно, не ожидал: покачнулся, моргнул недоумённо. Но тут же рубанул вновь, косо, страшно. Рука тотчас онемела. Кадмил перебросил окривевший, погнутый меч в левую. Отбил выпад бородача, неловко отскочил, ударился плечом о стену.
«Всё».
Сверкнул ксифос. Стражник грохнулся на пол, в месиво осколков, объедков и разлитого вина. Из разрубленной шеи празднично брызнуло красным. Акрион гортанно зарычал, встал над поверженным врагом и, замахиваясь из-за головы, принялся рубить труп, как мясник – свиную тушу. Плескала кровь, трещали кости, отвратительно шипел воздух, покидая вспоротые лёгкие.
– Акрион! – позвал Кадмил. – Акрион!!
Тот остановил меч на полпути. Поднял голову. Лицо было замызгано кровью, волосы всклокочены. Глаза, словно варёные яйца – белые, огромные, безжизненные. И ещё он скалился, как зверь. Щерил клыки.
– Ха-х-х, – прошипел Акрион. – Х-х-хр…
Дверь вновь хлопнула. На пороге возникла великанская фигура. Грубое жреческое одеяние, мосластые лапы, плечи необъятной ширины. Кадмил сразу узнал этого человека.
Пригнув голову, чтобы не задеть потолок, у входа стоял Гигес.
Фимения всхлипнула. Заскребла ногами по полу, вжимаясь в угол, словно желала слиться воедино со стеной.
Акрион, не видя Гигеса, выпрямился. Пошатнулся. Отёр лицо, с отвращением посмотрел на красную, точно лакированную руку.
– Что… Что это? – спросил слабо.
Огромный жрец снялся с места легко, как рысь. Перепрыгнул труп стражника у двери. Отшвырнул в сторону опрокинутый Кадмилом стол. Взмахом ручищи смёл с дороги Акриона. Играючи выдернул из стены прочно засевшее копьё. Занёс над Акрионом – оглушённым, беспомощным.
«Меч», – раздался шёпот откуда-то извне.
В следующий миг Кадмил обнаружил, что стоит вплотную к Гигесу, а лидийский клинок – гнутая дрянная железка – по самую рукоять всажен в живот великана.
Гигес глянул на Кадмила сверху вниз.
«У него действительно заячья губа», – подумал Кадмил.
Жрец попятился. Опёрся на копьё, сел на пол. Потрогал эфес меча, торчавший из-под солнечного сплетения. Посмотрел на Фимению.
– Каве, – позвал он. – Имеда... Иббад бира.