Праведник
Шрифт:
Подойдя к фасаду здания, я нажимаю кнопку открытия двери и вхожу внутрь. Вестибюль голый. Белые стены украшены произведениями искусства, которые должны быть современными и острыми. Совершенно безвкусно. Двери открываются в другой коридор, оформленный в аналогичном стиле.
Я стучу в номер 22 и жду. В конце концов, я слышу тяжелые шаги с другой стороны, прежде чем дверь распахивается.
— Сейнт? — Джудас хмурится на меня и, похоже, разрывается между тем, чтобы впустить меня или захлопнуть дверь у меня перед носом.
— Джудас.
Я проталкиваюсь
— Что ты здесь делаешь?
Конечно, я бы никогда по доброй воле не навестил своего брата, тем более в его доме.
Я знаю, что мне нужно спросить, но я колеблюсь. Чувство вины, которое я так сильно желал испытывать по отношению к Эштону Хейнсу, возникает сейчас, как раз тогда, когда я меньше всего этого хочу.
— Я наживаюсь на грехе.
Губы Джудаса сжимаются в тонкую линию, прежде чем его взгляд устремляется куда-то за мое плечо. Повернувшись, я следую за направлением его взгляда и вижу Делайлу, шлюху моего брата, наблюдающую за нами. Ее глаза встречаются с моими на долю секунды, прежде чем она отводит взгляд. Она натягивает рубашку, которая едва прикрывает ее голое тело. Я с отвращением отворачиваюсь и замечаю, что Джудас свирепо смотрит на меня, хотя ему не больше удается выдерживать мой взгляд.
— Делайла, дай нам минутку. — Ее тихие шаги раздаются по деревянному полу, прежде чем дверь со щелчком закрывается. — Не смотри на нее, черт возьми, — рычит он, тыча пальцем в мою сторону.
Я приподнимаю бровь.
— Осторожно, брат. Я могу решить, что ей лучше снова умереть. — Он рычит, и впервые с тех пор, как я убил, я по-настоящему улыбаюсь.
Он оглядывает меня с ног до головы.
— Посмотри на себя, так беспокоишься из-за одного греха. Ты сам гребаный грех!
У меня возникает отчетливое желание разорвать ему гортань. Вместо этого я поправляю запонку.
— Не нужно быть таким чувствительным, Джудас. Мне не нужна твоя шлюха.
Челюсть брата беспорядочно дергается.
— Нет, я забыл, ты хочешь ангела.
Он закатывает глаза.
— Я спас Делайлу из тюрьмы. Долг, который ты все еще носишь. — Одним пальцем я отодвигаю его рубашку в сторону, обнажая аккуратный ряд порезов, покрывающих его грудь. — Пора расплачиваться.
Глубоко вздохнув, он откидывает голову назад.
— Чего ты хочешь, Сейнт?
— Мне нужно, чтобы ты… избавился кое от кого.
— От кого?
— Это не имеет значения. — Разочарованный рык срывается с его губ, и я прохожу мимо него, направляясь к двери. — Будь в пентхаусе завтра в десять.
Я выхожу из его квартиры, зная, что брату не понравится то, что последует, но убийства очень часто фигурируют в его резюме, и он не может привередничать в выборе жертв.
* * * *
Я сижу за барной стойкой для завтрака, постукивая пальцем по краю стакана с виски. На мгновение все, что я вижу, — это такой же стакан, уткнувшийся в горло Эштона. Раскаленный докрасна жар жажды крови охватывает меня, и я закрываю глаза, загоняя его обратно туда, где ему самое место, к монстру.
Звенит лифт, отрывая меня от моих мыслей. Джейс входит своей обычной уверенной походкой. Он обходит бар, наливает себе выпить и запрыгивает на барный стул рядом со мной.
— Хорошо, Томас на месте. Ты собираешься сказать мне, почему ты враждуешь с Джудасом?
— Я призываю к греху, и у меня такое чувство, что он может сопротивляться.
— Ты же понимаешь, что у Джудаса ни к черту моральные принципы, верно? — Я смотрю на него, и его глаза сужаются. — Должно быть, это что-то плохое.
— Пора, — говорю я.
Мои слова доходят до него, и я замечаю момент, когда его осеняет осознание.
— Я думал, ты собираешься отправить его домой.
О, как бы я хотел, чтобы это было так.
— Он слишком много знает. — Это не ложь. Отто знает слишком много. Он знает, что я знал об Эше. Он знает, что я навязчиво расспрашиваю его о его сестре. Он знает, что провел в моем пентхаусе две недели, и он расскажет своей сестре об этом маленьком факте. Нет, он знает слишком много, что… прискорбно.
— Ты не можешь просто пригрозить ему? — Я смотрю на Джейса, и он вздыхает, проводя рукой по лицу. — Черт. Он всего лишь ребенок.
— Способный причинить нам неисчислимый вред. Мы процветаем и выживаем, потому что не рискуем. Со всей этой ситуацией следовало разобраться с самого первого дня. Не позволяй его возрасту ослабить твою волю.
— А Иден? — У меня сжимается в груди, но я натягиваю на лицо маску безразличия.
— Она ничего не знает. За все время, что Отто не было, никто не пришел за ней. Она не представляет опасности.
Джейс ухмыляется, приподнимая бровь.
— Хммм. Конечно, тот факт, что ты смотришь на нее так, словно она твое следующее блюдо, не имеет к этому никакого отношения.
— Мое решение объективно.
Он качает головой, как раз в тот момент, когда лифт снова звенит. Джудас выходит, мгновенно хмурясь на Джейса, как будто оскорбленный его присутствием. Совершенно незнакомому человеку хватило бы одного взгляда, чтобы понять, что они ненавидят друг друга. Джудас — любимец отца. Джейс… тот ребенок, которого мой отец не удосужился найти за четырнадцать лет.
Джейс небрежно потягивает свой напиток, но я чувствую его самодовольство, даже не глядя на него.
Джудас складывает руки на груди, переводя взгляд с одного на другого.
— Хорошо, чего ты хочешь? — спрашивает он.
Джейс смеется.
— О, какой враждебный.
В глазах Джудаса чистый яд. Я поднимаю руку.
— Хватит. Джейс, иди и приведи мальчика.
Джейс неторопливо уходит и возвращается через несколько минут с Отто. Его светлые волосы, как всегда, растрепаны, а футболка со "Звездными войнами" свисает с его худощавого тела. Глаза Отто встречаются с моими, и это гнетущее чувство вины снова накатывает. Джейс отходит и снова останавливается рядом со мной, опершись локтями о барную стойку.