Правила больших мальчиков
Шрифт:
Однако самый жестокий удар был нанесен 25 сентября 1983 года, когда заключенным в блоке «Н-7» в Мейз удалось одолеть своих тюремных надзирателей. Один из них, получивший ножевое ранение, впоследствии скончался от сердечного приступа. Затем они захватили кухонный грузовик и сбежали из тюрьмы. Во время последовавшей за этим облавы силы безопасности быстро выловили шестнадцать заключенных. Еще двадцать два человека сбежали, среди них несколько самых безжалостных террористов, находившихся в заключении в предыдущие годы. Главный инспектор тюрем позже описал этот инцидент как «самый серьезный побег в новейшей истории тюремной службы Соединенного Королевства».
ИРА в полной мере воспользовалась инцидентом, организовав пресс-конференцию, в которой приняли участие несколько беглецов. Некоторые из беглецов уехали за границу, организация
Те, кто служил в Ольстере в это время, отвергают конкретную связь между возобновлением агрессивных операций спецназа и побегом из Мейз, предпочитая вместо этого говорить об общем изменении настроений в Лисберне и Ноке. Новые настроения, возможно, укоренились независимо среди руководителей служб безопасности, а не были результатом политической директивы. Джеймс Прайор, впоследствии лорд Прайор, в то время был государственным секретарем Северной Ирландии. В интервью 1988 года Тому Мангольду из программы Би-би-си «Панорама», он отрицал, что когда-либо знал заранее об операциях САС:
МАНГОЛЬД: Были ли вы лично вовлечены в принятие решения об использовании САС?
ПРАЙОР: Нет, ни в коем случае.
МАНГОЛЬД: Вы когда-нибудь просили, чтобы вам рассказали?
ПРАЙОР: Нет, я не в курсе, что я когда-либо конкретно просил сообщить мне, когда будет использоваться САС.
Однако некоторые высокопоставленные представители служб безопасности говорят, что иногда они сообщали министрам о предстоящих операциях. Опросив нескольких человек, занимавших руководящие посты в Стормонте и в силах безопасности, я смог установить, что планы операций типа засад министрам в письменном виде не представляются. Скорее всего, главный констебль или командующий войсками могут устно упомянуть о возможности такой операции государственному секретарю – старшему министру в Стормонте. Очевидно, что информирование государственного министра, отвечающего за вопросы безопасности, не является обычной практикой. Многое зависит от наличия сердечных отношений между госсекретарем Северной Ирландии и его начальниками службы безопасности. Неофициальный намек в разговоре о предстоящей операции рассматривается высокопоставленными офицерами полиции и армии скорее как привилегия, чем как право, говорил некто, принимавший участие в подобных дискуссиях. Но мне также было высказано предположение, что высокопоставленным политикам в Министерстве обороны в Лондоне иногда могут заранее сообщать о предстоящей операции сил специального назначения в Северной Ирландии.
К середине 80-х годов в Лисберне была разработана регулярная система одобрения специальных операций. Командующий войсками в Северной Ирландии будет проинформирован о предстоящих операциях такого рода командующим сухопутными войсками. Командир группы разведки и безопасности часто присутствует на случай, если командующий сухопутными войсками, у которого много других оперативных обязанностей, не может ответить на все вопросы командующего войсками. Тот факт, что брифинги проводились раз в неделю, указывает как на масштаб тайных операций, так и на то, что очень многие из тех, что планировались как засады, не достигали намеченного результата.
Главный констебль Королевской полиции Ольстера также регулярно информируется начальниками своей разведки об аспектах предстоящих специальных операций КПО. Любые высказывания государственному секретарю о предстоящих специальных операциях обычно основываются на официальных брифингах, которые их подчиненные провели для командующего войсками и главного констебля.
Беседуя с людьми, занимавшими руководящие посты в Стормонте, становится очевидным, что, по крайней мере, в течение 1980-х годов, они не считали себя реально контролирующими ни КПО, ни армейские специальные операции. Главному
Политики и государственные служащие в офисе Северной Ирландии несли ответственность перед парламентом за действия сил безопасности, но практически не влияли на них. Один из них объясняет: «Я думаю, почему я могу оправдать это перед самим собой, так это то, что министры, в целом, проводят половину своего времени в Лондоне и половину - в Северной Ирландии. Их структура нерегулярна, у них есть другие политические обязанности, в то время как военные, по крайней мере, те, кто должен принимать решения, должны находиться там двадцать четыре часа в сутки». Результатом стал один из тех компромиссов, типичных для британского правительства, при которых реальную власть осуществляют те, кто не несет ответственности перед парламентом или электоратом, которые, в свою очередь, ограждают ответственных от болезненных решений.
Другим фактором, повлиявшим на ситуацию, стали важные перемены среди старших офицеров в Лисберне и Ноке. К 1983 году генерал-лейтенанта Ричарда Лоусона сменил новый командующий войсками в Северной Ирландии, генерал-лейтенант Фрэнсис Ричардсон. Люди, служащие в Лисберне, говорят, что генерал-лейтенант Ричардсон принимал более непосредственное участие в руководстве повседневными операциями, оставляя меньше свободы действий своему командующему сухопутными войсками. Кроме того, командующий сухопутными войсками генерал-майор Хакстейбл в 1982 году был сменен генерал-майором Питером Чисвеллом. Новый КСВ испытывал интуитивную ненависть к ИРА, распространенную среди офицеров его родительского подразделения, парашютно-десантного полка. Однако генерал-майор Чисвелл был также человеком твердых религиозных убеждений, который понимал, какой вред можно нанести силам безопасности, если они будут втянуты в споры по поводу применения смертоносной силы. А к концу 1983 года его самого сменил другой офицер, генерал-майор Панк. Новый КСВ был пехотным офицером, который служил на Борнео и в Малайе, прежде чем перейти к командованию бронетанковой бригадой в Западной Германии. Из последовавших событий (см. главу восемнадцатую) ясно, что между генерал-лейтенантом Ричардсоном и генерал-майором Панком, должно быть, существовал консенсус относительно использования сил специального назначения в период с 1983 по 1985 год.
Что бы ни происходило в Лисберне, отношение главного констебля Джека Хермона, должно быть, было критическим. После своей речи в Эннискиллене в 1980 году главный констебль Хермон приобрел репутацию «голубя». Многие в полиции считали его видение невооруженных полицейских сил глупой, хотя и безвредной утопией. После операции в Баллисиллане в 1978 году Хермон, тогда еще заместитель Кеннета Ньюмана, очевидно, выразил неприязнь к операциям САС, особенно в городских районах.
Однако некоторые из тех, кто работал с главным констеблем, полагают, что с годами его взгляды, возможно, ожесточились и изменились. Первоначально он взял на себя обязательство присутствовать на похоронах каждого полицейского, убитого террористами. Поступив таким образом, он поставил себя прямо на пути потока горя, который лился от обезумевших супругов и детей. В конце концов он перестал посещать их всех, отправив вместо себя одного из своих старших заместителей. После своей отставки главный констебль заявил программе «Эверимэн» на телеканале BBC: «У меня было опасение, что это подрывает мою способность выполнять свои обязанности главного констебля с объективностью и профессионализмом, которые были необходимы».
Независимо от того, изменилось ли личное отношение Хермона под давлением миролюбивого идеализма его речи 1980 года, как главный начальник операций по обеспечению безопасности он теоретически был ответственен за тактику засад, к которой возвращалась армия. Но Хермон также руководил еще одним изменением в должности в виде повышения помощника главного констебля Тревора Форбса до главы Специального отдела. Этот отдел был настолько важен для руководства тайными операциями, что взгляды его руководителя могли сыграть ключевую роль в процессе планирования засад.