Правила отбора

Тимофеев Владимир

— Ну-у… вообще играю. А что?

— Как звать?

— Андрей.

— Слухай сюда, Андрюха, — голос Рыбникова звучал почти задушевно. — Хрена лысого ты от этого кадра хоть что-то получишь, я его знаю, — Лёха махнул рукой в сторону Даулета. — Давай лучше хряпнем пивка и пульку распишем. А? Сороковничек, по пятьдесят копеек за вист…

Я тут же изобразил смятение и испуг:

— Не, не могу. И денег у меня с собой нет.

— Как это нет?! — Лёха картинно всплеснул руками. — Тебе же Дауль два стольника должен. Вот на них и сыграешь. Да ты не тушуйся, — он хлопнул меня по плечу. — Проиграешь, останешься

по нулям. А выиграешь, вернёшь всё с лихвой. Карточный долг — долг чести. Пусть только попробует не отдать…

Пока Рыбников «уговаривал» меня, Лункин проделывал то же самое с Даулетом. И судя по хитро поблёскивающим глазам последнего — небезуспешно. Идея раскрутить на бабки неопытного первокурсника легла на хорошо «унавоженную» почву. Именно так, по нашему замыслу, и должен был отреагировать хитровыделанный «букмекер» на предложение расписать пулю на четверых, трое из которых давно знакомы да к тому же собаку съели на преферансе…

— Ладно. Давайте, — принял я, наконец, «судьбоносное» решение. — Только не по полтинник за вист, а по двадцать.

— Замётано! — Алексей бросил вопросительный взгляд на Рахмонова. — Дауль! Ты как?

— Пишем. Сороковка по двадцать. Ростов, джентльменский полуответственный, с тяжёлым распасом. За взятку десять вистов.

— Ростов, с тяжёлым, — подтвердил Лункин.

— Десять, с тяжёлым, — вздохнул я с самым что ни на есть обречённым видом…

— Играю раз.

— Играю два.

— Пас.

Шёл уже восьмой розыгрыш, но только сейчас, на своей раздаче, я получил от Рыбникова условный знак. Типа, хорош джентльмениться, играем на лапу.

В предыдущих партиях я успел сыграть семерик без одной, затем чистые шесть, получить на двух распасах четыре «лишние» взятки и с нулевым успехом завистоваться «втёмную» против восьмерной бескозырки от Дауля.

По текущим раскладам я находился, пусть и не в очень глубоком, но минусе. Выигрывал пока Рахмонов. Олег с Лёхой отставали от него на три десятка вистов…

— Шесть третьих, — объявил Даулет, когда получил от меня две малки в прикупе и их же, скорее всего, и снёс через пару секунд.

— Пас, — бросил Олег.

— Вистую.

Рыбников не спеша разложил карты, и розыгрыш начался.

Спустя полминуты Лёха тяпнул залпом стакан, потом сплюнул и зло уставился на Рахмонова:

— Дауль, ты что творишь?

— Что я творю? — пожал тот плечами, делая вид, что не понимает.

— Нахрена, б…, такие перезаклады?! Три туза и длинная масть, а ты шестерик играешь!

— Имею право! — мгновенно набычился Даулет.

Алексей смерил его чуть прищуренным взглядом.

— Хорошо. Ладно. Хрен с тобой, золотая рыбка. Играем дальше.

Дальше игра пошла совсем по другому сценарию. Ибо Рыбников «разозлился». Причём, абсолютно по делу, не подкопаешься.

Четыре подряд раунда распасов закончились явно не в пользу Рахмонова. Даже на собственной сдаче он почти ничего не выиграл от чужих промахов, поскольку в запись ушла только одна взятка, а в четвёртом розыгрыше, когда на раздаче опять был я, парни попросту укатали Дауля «под асфальт».

— Полковник был большая сука, — с удовольствием продекламировал Лункин после шестого хода, скидывая Рахмонову бланкового короля. — Пас говорил при трёх тузах…

— Его

пример другим наука, — продолжил Рыбников на девятом ходу, отдавая чужую масть под Рахмоновскую восьмёрку …

— Он восемь взял на распасах, — закончил Олег, бросая трефовую даму на лежащие на столе семь и девять червей. Девятка, понятное дело, принадлежала Даулю, а червы… Увы, но червовый марьяж, на который тот как раз и рассчитывал, так и остался в прикупе.

После столь неудачной партии Рахмонов явно разнервничался. И совершил ещё одну глупость. Решил сыграть против Лункина. Видимо, в отместку за распасы. В два виста, стоя, на мои шесть бубей. Взяв своё, он, вместо того чтобы спокойно прорезать тузом короля, швырнул даму и тем самым отдал мне лишнюю взятку. Олег, получивший на полку незапланированную единичку, ничего не сказал. Он просто взглянул на Дауля. Но так, что всем всё стало понятно.

Следующие полтора часа превратились в сплошное «избиение младенцев».

Рыбников с Лункиным, обретя «моральное право», играли на лапу, почти не скрываясь.

Я делал вид, что «я тут ни при чем, совсем тут ни при чем».

Рахмонов скрипел зубами, кряхтел и пытался отыгрываться, но выходило у него плохо. Нервы — игре не помощник. Он получал подсады за вист, за игру, неудачный распас, ловленный мизер без двух, а потом и вообще — паровоз с четырьмя вагонами…

Словом, когда подсчитали пулю, то оказалось, что Даулет умудрился слить больше двух с половиной тысяч вистов. Результат почти уникальный, если, конечно, не знать подоплёку.

В итоге я заработал пятнадцать рублей, а Лёха с Олегом — около пятисот на двоих.

Самое же приятное заключалось в том, что раскошеливаться Рахмонову пришлось сразу после игры. Победители на расписки не согласились, а активно протестовать Даулет не рискнул. Пусть и ходили слухи, что он якобы каратист какого-то высокого дана, боксёр Лункин и борец Рыбников не дали бы ему ни единого шанса, без вариантов…

— Не связывайся больше с Рахмоновым, — посоветовал Алексей, когда мы вышли на улицу и он передал мне третью часть выигрыша, как договаривались.

— Не буду. Научен уже, — ответил я абсолютно искренне…

Пятница. 8 октября 1982 г.

Сегодняшний день прошёл довольно спокойно. Английский язык, лекция по матлогике, два подряд семинара по языкам программирования, физкультура… ничего сложного, ничего необычного. И настроение под стать. Умиротворённое, благодушное. Ну а чего? Эстетическое и плотское наслаждение позавчера-вчера получил, финансовое положение поправил, все «ружья» заряжены, по стенам развешаны, надо лишь подождать, когда выстрелят. А пока, чтобы не застояться, можно и даже нужно сходить в бильярдную, с товарищами офицерами пообщаться, поспарринговать, узнать последние новости. Про того же Гайдара, к примеру, как расследование продвигается, вдруг на камушке мои отпечатки нашли, вот хохма будет… Хотя навряд ли по этому делу мне что-то расскажут. Его вроде как МВД ведёт, а не «чекисты». Да и потом, если меня и впрямь заподозрят, я узнаю об этом самым последним — когда неизвестный дяденька в форме вдруг скажет «Пройдёмте», и примут меня под белы рученьки да в воронок, «Владимирский централ, ветер северный…»