Правильный ход
Шрифт:
Сверху идеально расположены M & Ms, и с первого взгляда можно предположить, что Макс помогает ей. Но судя по его рукам, уже испачканным желтыми, оранжевыми и зеленым цветом, я уверен что украшения, с которыми он помогает, попадают прямо ему в рот.
Я беру его со стойки, надеясь унять утренний прилив сахара, и внимание Миллер переключается на меня.
Ее взгляд начинается с руки, на которой сидит мой сын, затем опускается туда, где полотенце соприкасается с обнаженной кожей вокруг моих бедер. Я наблюдаю, как она внимательно
— Мои глаза выше, Монтгомери.
— Да, я знаю.
Я смеюсь. — Ты закончила меня сексуализировать?
Глазами она повторяет тот же путь. — Если ты продолжишь разгуливать здесь в одном полотенце, ответом будет решительное «нет».
Наконец, ее взгляд находит мое, но все, что она делает, это закусывает губу и хмурит брови, никогда не уклоняясь от того, чтобы дать мне понять насколько привлекательным она меня находит.
Мне чертовски приятно, когда на меня смотрят так, как она. Особенно такая девушка, как Миллер. Красивая, успешная, она могла бы заполучить любого мужчину, которого захочет, но смотрит на меня.
— Итак, как мне назвать это, когда я буду дарить их парням? — я меняю тему. — Просто печенье «М & М»?
Миллер убирает волосы с лица Макса, который, примостился у меня на руке. — Мы называем их «Печенье Макс и Миллер». Печенье M & M. Извини, папочка-бейсболист, но в этом деле ты проиграл.
— Вообще-то, я тоже ‘М’. Мое полное имя Малакай, так что, я тоже в счет.
— Тебя зовут Малакай?
Я киваю.
— Малакай Роудс, — говорит она, как будто пробуя, как это на ощупь у нее на языке. — Это хорошее имя.
Это особенно хорошее имя, когда она произносит его тем глубоким, хрипловатым тоном, который я с нетерпением жду каждый день.
— Тогда, наверное, их можно было бы назвать в честь вас двоих, — продолжает она. — M & M. Макс и Малакай. В этом есть что-то приятное.
И Миллер.
Макс, Малакай и Миллер.
Но я не говорю этого вслух, потому что мой разум уже создает слишком много нелепых сценариев, когда я вижу эту девушку с моим сыном в моем доме, особенно когда у нее нет желания оставаться.
***********************
Воскресенья без игры всегда приятны, но в регулярном чемпионате редко проходит день, чтобы я не был на поле. Сегодня простой тренировочный день, все выходят на поле, чтобы поработать над тем, что им нужно. Большинство парней немного тренируются в отбивании, но у меня есть назначенный нападающий, который выполняет эти обязанности за меня, и я чертовски уверен, что это не тот парень, который будет выбрасывать удары со скоростью 50–60 миль в час по домашней площадке.
Обычно эти дни я провожу, торопясь пройти курс физиотерапии в тренировочном зале
Произошел сдвиг. Я снова наслаждаюсь игрой, каждой ее частью. Я доволен, что странно чувствовать после стресса последних десяти месяцев, убежденный, что я недостаточно старался как родитель.
Но Макс счастлив. Я счастлив, и этому есть общий знаменатель.
— Черт возьми, Трев, — с отвращением говорит мой брат. — Ты выглядишь так, словно никогда в жизни не размахивал битой.
— Сегодня воскресенье, — бросает Трэвис через плечо, снова принимаясь за тарелку. — Я устал и готов пойти домой.
— Новое правило! Попадаешь в гомера (Разновидность игровой ситуации в бейсболе, представляющая собой хит, во время которого отбивающий и бегущие, находящиеся на базах, успевают совершить полный круг по базам и попасть в дом. При этом не имеется ошибок со стороны защищающейся команды.) — получаешь печенье.
Коди поднимает пластиковый контейнер с печеньем Миллер с нашей стороны.
Брови Трэвиса взлетают вверх из-под шлема, прежде чем направить биту на левое поле, и следующая подача, которая приходит ему на ум, попадает именно в эту секцию. Трэвис бросает свою форму для отбивания и подбегает, чтобы взять печенье, его глаза закатываются с громким стоном, когда оно тает у него на языке.
— Если бы я знал, что выпечка моей дочери так вас поразит, ребята, я бы много лет назад начал заказывать у нее десерты.
Монти присоединяется к нам, беря печенье для себя.
— Эй! — Зовет Исайя. — Ты должен ударить гомера, чтобы получить печенье.
Монти смеряет моего брата взглядом. — Я ни хрена не обязан делать. Я вырастил девочку и мог бы надрать тебе задницу, если бы захотел, Роудс.
Исайя указывает на пластиковую посуду. — Берите столько печенья, сколько пожелаете, сэр.
Коди охраняет печенье Миллер, обращаясь с ним как со священным призом, который нужно заслужить, когда команда поворачивается лицом к домашнему полю, наблюдая за следующим отбивающим.
Я встаю рядом с Монти. — Ты когда-нибудь перестанешь пугать до усрачки моего младшего брата?
— Нет. Так устроены наши отношения. Я люблю этого маленького засранца, но мне не нужно, чтобы он это знал.
Он откусывает кусочек печенья, который держит в руке. — Черт возьми. Я почти забыл, насколько она хороша в этом.
— Да, — выдыхаю я. — На мгновение мне кажется, что она тоже забыла.
Я чувствую, как взгляд Монти впивается мне в лицо, пока я смотрю на поле, притворяясь, что не замечаю, что отец Миллер наблюдает за мной.