Правило двух минут
Шрифт:
— Красивая квартира. Хорошие фотографии. Благодаря им узнаю Ричи все больше и больше.
Лиз не спускала с него глаз. Вот и сейчас Холмен чувствовал, как за ним наблюдают. Он задумался, что же изучает в нем эта девушка-психолог.
Лиз поставила свою чашку.
— А вы на него похожи, — сказала она. — Правда, он был повыше, но самую малость. Зато вы помассивнее.
— Разжирел.
— Я не это имела в виду. Ричард занимался легкой атлетикой. Вот и все, что я хотела сказать.
В этот момент
— Простите. Это действительно засасывает. Так засасывает. Послушайте…
Она еще раз вытерла глаза и протянула руку.
— Хорошо, что мы в конце концов встретились.
— Вы и вправду думаете, что мы похожи?
Она слабо улыбнулась.
— Клоны. Донна всегда так говорила.
Холмен сменил тему. Если они продолжат говорить про Донну, он тоже расплачется.
— Послушайте, — сказал он, — я понимаю, вам нужно на занятия и все такое, но могу я задать вам пару вопросов насчет случившегося? Я быстро.
— Убийцу уже нашли.
— Знаю. Я просто пытаюсь… я общался с детективом Рэндомом. Вы с ним встречались?
— Да, с ним и с капитаном Леви, начальником Ричарда.
— Верно, я тоже говорил с ним, но у меня все же остались кое-какие сомнения по поводу того, как это могло произойти.
— Хуарес винил Майка в том, что произошло с его братом. Вы знаете эту историю?
— Да, ее напечатали в газете. Вы знали сержанта Фаулера?
— Ричард стажировался под его началом. Они остались хорошими друзьями.
— Рэндом сказал, что Хуарес стал угрожать Фаулеру сразу после убийства брата. Это тревожило Майка?
Лиз нахмурилась, обдумывая вопрос, потом отрицательно покачала головой.
— Майка вообще ничего не тревожило, — ответила она. — Я редко видела его — раз в пару месяцев, не чаще, — но, казалось, опасности его не пугают.
— Может, Ричи упоминал, что Майк беспокоится?
— Я сама все узнала, только когда выписали ордер на арест Хуареса. Ричард никогда о нем не говорил, да это было и не в его привычках. Он вообще мало рассказывал о работе.
Холмен подумал, что если бы какой-то парень повсюду распускал язык, угрожая ему, то он непременно навестил бы его. Пусть бы высказал ему все в лицо или катился к чертям, но так или иначе проблема решилась бы. А еще его посетила мысль, что, может быть, те четверо и встретились, чтобы обсудить, как разобраться с Хуаресом, только Хуарес напал первым. Это казалось вероятным, но Холмен решил не рассказывать Элизабет о своих соображениях.
— Возможно, Фаулер не хотел никого тревожить, — сказал Холмен вместо этого. — Парни вроде Хуареса всегда угрожают полицейским. Копы к такому привыкли.
Элизабет
Холмен как можно скорее сменил тему.
— И вот еще что любопытно… — вспомнил он. — Рэндом сказал, что Ричи той ночью не дежурил.
— Нет. Он сидел дома и работал. Я занималась. Он иногда встречался с друзьями, но так поздно — никогда. Он сказал, что должен пойти к ним. И больше ничего.
— Он говорил, что направляется к реке?
— Нет, я думала, они будут сидеть в баре.
Холмен взял это на заметку, не зная, имеют ли слова Лиз какое-нибудь значение.
— Меня беспокоит, как Хуарес их нашел. Полиция до сих пор не может это объяснить. Трудно следить за кем-то вдоль набережной и остаться незамеченным. Я думаю, что, если они встречались там постоянно — привычка, понимаете, — Хуарес просто знал, где их искать.
— Не представляю, что вам ответить. Не могу поверить, что они все время ходили туда, а Ричи ничего мне не рассказывал… и потом, это так далеко.
Холмен согласился. Они могли собраться выпить где угодно, но направились именно в это отдаленное, пустынное место. Напрашивается версия, что они хотели сохранить свои встречи в тайне. Однако Холмен знал, что копы — обычные люди и любят пощекотать себе нервы, забираясь туда, куда никто другой не сунется. Мальчишки, которые лезут в заброшенный дом или карабкаются на самую верхушку Голливудского знака.
Холмен обдумывал эту мысль, когда вспомнил еще одну важную вещь.
— Вы сказали, что он никогда не уходил из дома так поздно, как в ту ночь. Что особенного было той ночью?
Казалось, она удивлена. Затем лицо ее потемнело, и вертикальная морщина прорезала лоб. Она отвела взгляд, затем изучающе посмотрела на Холмена. Лицо ее выражало спокойствие, но Холмен по глазам чувствовал, как бешено крутятся шестеренки у нее в голове и как нелегко дается ей ответ.
— Вы, — промолвила она.
— Не понимаю.
— Вас выпускали на следующий день. Вот что особенного было той ночью, и мы оба это знали. Знали, что вы утром выходите на свободу. Ричард никогда не рассказывал о вас. Вас не обижают мои слова? Это так ужасно — то, что нам необходимо сейчас преодолеть. Не хочу, чтобы вам стало хуже.
— Я спросил. И хочу услышать ответ.
— Я пыталась заговорить с ним о вас… из любопытства, — продолжала Элизабет. — Вы ведь его отец, а значит, мой свекр. Пока Донна была жива, мы обе пытались… но он отмалчивался. Я знала, что день вашего освобождения приближается, а Ричард все никак не начинал эту тему. Я понимала, его что-то гнетет.