Правитель Аляски
Шрифт:
Они ещё не успели добраться до ручья, как Яновский заметил в кустах на их пути какой-то тусклый отблеск.
— Погодите, Ирина, там что-то лежит.
Он сунул руку в листву и ощутил под пальцами холодный металл. Попробовал вытянуть предмет, похожий на ствол ружья, но он был опутан травой. Пришлось достать нож, и вот в его руках освобождённое от пут старинное ружьё, поржавевшее от времени и со сломанным прикладом.
— Взгляните, Ирина, — Яновский показал свою находку, — я уверен, что это прекрасное ружьё, французской, кстати,
— Правда? — заинтригованно протянула Ирина, разглядывая погнутый ствол. — Вы думаете, здесь была схватка и кто-то специально сломал ружьё, чтобы оно не досталось врагу?
— Я уверен, что примерно так оно и было. Держите его.
Спустившись к ручью, Яновский набрал в котелок и чайник студёной ключевой воды, и они пошли обратно.
Лесной трофей неожиданно вызвал взрыв восторга у Антипатра.
— Я знаю, чьё это ружьё, — уверенно заявил он, — это ружьё Тараканова!
— А кто это, Тараканов? — спросил Новосильцев. — И почему его ружьё оказалось здесь, да ещё сломанное?
— Тараканов — мой большой друг, — важно сказал Антипатр. — Он самый лучший охотник здесь. Когда мы плавали с ним на «Ильмене», он рассказывал, как колоши напали на бывшую Михайловскую крепость. А Тараканов в тот день охотился на сивучей в этих местах. Колоши окружили его, и он тогда сломал своё ружьё. — Ирина при этих словах брата быстро взглянула на Яновского, тот на неё. — Тараканов говорил, что это было отличное ружьё, и очень жалел о нём. Господа, — умоляюще сказал Антипатр, — разрешите мне взять его с собой. Когда вернётся Тимофей Осипович, я отдам ему.
— Конечно, бери, Антипатр, — сразу согласился Яновский, — Нам-то оно ни к чему, а для него всё же память.
Новосильцев же размышлял о другом:
— Но если «Ильмень» стоит сейчас в гавани — я слышал, бриг пришёл с Сандвичевых островов, — то где же твой друг Тараканов? Он что же, не вернулся на нём?
— Да, он не вернулся, — огорчённо сказал Антипатр. — Наш отряд захватил на Сандвичевых один из островов, и над ним целый год развевался русский флаг. А потом канаки изгнали наших, но многие остались в Гонолулу: бриг не мог взять всех.
Теперь уже Яновский с Новосильцевым переглянулись: Антипатр по юношеской открытости выдал то, что главный правитель тщательно скрывал от них.
— А что, на Сандвичевых велись военные действия? — небрежно спросил Новосильцев.
— Нет, — подкладывая в костёр порцию дров, сказал Антипатр, — насколько я слышал, нет. Да я думал, господа, вы об этом знаете... — В голосе Антипатра почувствовалось смущение. — Ежели тятя не говорил вам об этом, вы уж, пожалуйста, меня не выдавайте. Он может рассердиться.
— Мы не проболтаемся, Антипатр, — заверил Яновский.
Молчавшая до сих пор Ирина зачерпнула ложкой из котелка, осторожно попробовала варево и весело заявила:
— Довольно пустых разговоров. Уха готова. Пора обедать.
Она расстелила
— Я взяла кое-что такое, чего вы, может, ещё не пробовали.
— Чего же это мы ещё не пробовали, Валерий? — ребячась, толкнул Новосильцева Яновский.
— Отварные сивучьи языки — вот что! — торжествующе сказала Ирина. — Они очень вкусные.
И лейтенант Новосильцев, и Антипатр догадывались, что между Ириной и Яновским зарождается сердечная привязанность, и поэтому на обратном пути опять изъявили желание сесть на вёсла, чтобы дать им возможность побыть рядом.
С моря стал задувать свежий ветер. Ирина с рассеянной улыбкой смотрела по сторонам и вдруг внезапно спросила Яновского:
— Как долго будет ещё стоять в гавани ваш корабль? — В голосе её чувствовалось некоторое напряжение.
— Не знаю, — ответил он. — Мы должны дождаться возвращения из Калифорнии «Кутузова». Начальник экспедиции капитан-лейтенант Гагемейстер сам решит, когда нам уходить обратно. Я буду только рад, ежели наше возвращение затянется.
— Почему? — бросила она на него быстрый взгляд.
Яновский, склонившись к девушке, тихо сказал:
— Неужели вы не догадываетесь, Ирина? Это даст мне возможность подольше видеться с вами.
Ирина, прикусив губу, потупилась. «Подольше видеться, пока стоит корабль, а дальше, что же дальше?» — чуть не с отчаянием подумала она.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Ново-Архангельск,
ноябрь 1817 года
«Кутузов» пришёл из Калифорнии лишь под зиму. Капитан-лейтенант Гагемейстер не торопился нанести визит Баранову. Они встретились только на следующий день, и в этой протокольной детали Баранов углядел явное нарушение сложившихся обычаев. Ежели уж ты плаваешь под флагом Российско-Американской компании, считал Баранов, так изволь оказывать должное уважение верховному представителю компании в Америке, не прячься от него.
Гагемейстер же вёл себя так, будто он совершенно независим от Баранова, и эта его высокомерная поза неприкрыто выступала и во взгляде, и в жестах, во всей манере поведения, когда он явился на свидание в дом главного правителя.
Насколько помнил Баранов, девять лет назад, когда Гагемейстер впервые пришёл сюда на «Неве», он был не таким. Контраст с барственно раздавшимся офицером был тем явственней, что сам Баранов за прошедшие годы заметно сдал, сгорбился и, хоть и от природы был невысок, выглядел теперь ростом ещё ниже. Протянув визитёру сухонькую ручку со слегка скрюченными от артрита пальцами, Баранов пригласил его присесть в кресло и, чуть раздвинув губы в деланно-вежливой улыбке, нараспев сказал: