Право истинной невесты
Шрифт:
Я мрачно покосилась на Альто. А потом, помедлив, протянула руки к шее, наклонила голову, словно снимая воображаемую цепочку, и выпустила руку, бросая невидимый амулет на пол.
– Если я об этом пожалею, запеку тебя в печенье в качестве начинки, - предупредила я.
– И это будет сухое, пригоревшее и совершенно невкусное печенье.
– Буду иметь в виду.
Альто прищурился и быстро, хирургически точно нанёс два удара. Всего два. Синий камень хрустнул, и среди осколков появился свёрток тонкой кожи.
Я не выдержала
Я быстро разорвала шнуровку и чуть не уронила на пол тончайшую пластинку из синего камня. И нахмурилась: пластинка была испещрена символами, которые были мне совершенно незнакомы. Пиктограммы? Иероглифы?
Я без слов протянула пластинку Альто.
– Что это?
– нахмурился он.
– Не знаю, но оставлять её здесь точно опаснее, чем брать с собой. Нариссу она достаться не должна.
Альто согласно кивнул, всё ещё хмурясь, а я принялась разглядывать остальное содержимое свёртка.
Два официальных документа также были мне незнакомы, но, к счастью, их я прочесть смогла. Один был сделкой о приобретении земель за Лареттой на чужое имя. Тут я почти не удивилась: Тейя знала, что другие кланы выказывают недовольство нашими обширными владениями, и решила подстраховаться. А второй документ... я изумлённо охнула... был законопроектом о кланах, разрешающим воспитывать всех детей в семье и запрещающим любые дискриминационные меры в отношении их матерей. Если риния хочет родить и воспитать мальчика в клане, никто не посмеет ей помешать.
– Прочти, - выдохнула я, протягивая документы Альто.
– Хм-м, земли, - протянул Альто.
– Чудесные виды, кстати. Неужели они сейчас ничейные?
– Проклятье, ты только о деньгах и думаешь?
Альто небрежно перелистал страницы и перешёл ко второму документу. И присвистнул:
– Такой прогрессивности я от вашего клана не ожидал, надо же. Неужели с вами действительно можно разговаривать?
Я его не слушала. Я отвлекла его, а это значило, что у меня были драгоценные минуты, чтобы уничтожить списки, которые жгли мне руки. Всего несколько столбиков с именами, но каждое из них было живой жизнью.
Я уже почти швырнула списки в огонь - и вдруг остановилась. Под ними был ещё один конверт.
И адресован он был мне.
– Леонора?
– Альто вдруг оказался рядом.
– Что это?
Я едва заметила, что он назвал меня не по имени. Нет. Нельзя думать о себе. Я стрелой метнулась к камину, свернула списки имён в плотную трубочку, перекрутила и бросила в огонь.
Альто остановился у камина, глядя, как бумага тает в пламени.
– Копий нет?
– негромко спросил он.
– И ты не знаешь этих имён наизусть?
– Далеко не все, - машинально ответила я, сжимая в руках конверт. Всё. Неужели всё? Альто сжал моё плечо.
– Я покажу Гордону законопроект, который мы нашли. Что до земель, боюсь, мне придётся поделиться ими тоже. но в руки Нарисса они не попадут, обещаю. Устроим там национальный парк.
Я слабо улыбнулась:
– Правда?
– Правда. Обожаю разврат на природе.
– Альто!
Мой взгляд упал на конверт, и смех оборвался. Потому что я узнала почерк бабушки.
– Приберись тут хотя бы немного, - глухо сказала я.
– И дай мне минуту.
– Что, теперь моя очередь мыть посуду?
– хмыкнул Альто. Но послушно отошёл.
Я подошла к окну. Оттуда тянуло ночным холодом, но я устроилась на подоконнике, не замечая ветра.
И вскрыла конверт.
Оттуда немедленно выпала записка. Я едва успела её подхватить.
«Тейя,
если меня не станет, ты отдашь это письмо Коре, если посчитаешь нужным. Я не хочу, чтобы девочка забивала себе голову своим прошлым: на пользу её личной жизни это не пойдёт. Не желаю, чтобы моя внучка стала в собственных глазах трагической героиней: я видела подобные глупости и раньше, и никому не стало от этого лучше.
Но если Кора окончательно замкнётся в себе и откажется проходить инициацию, боюсь, другого выхода у нас не останется. Отдай ей письмо, и пусть знает правду».
Подписи не было. Впрочем, бабушка никогда не считала нужным подписываться.
Тейя и бабушка знали что-то о моём прошлом. Что-то, чего не знала я. И на ум приходило лишь одно имя.
Фрэнсис.
На глазах внезапно навернулись слёзы. Бабушка... она написала мне, оставила письмо, а сейчас она мертва. И я ни о чём больше не смогу её спросить.
– Письмо от бабушки, - чужим голосом произнесла я.
– Альто, оно личное. Ничего политического тут нет.
– И мне ты его не отдашь, я понял, - хмыкнул Альто, стоящий у камина. Я не могла бы это утверждать наверняка, но, похоже, он внимательно следил, не осталось ли в очаге хотя бы клочка бумаги.
– Хорошо, хорошо. Только хотя бы прочти его сначала.
Я перевела взгляд на плотный листок, лежащий в конверте. Мне вдруг захотелось спрятать его и никогда не открывать. Потому что хороших новостей там не было.
Но я должна знать, что там внутри. Знать всегда лучше, чем не знать, и солгавший мне Альто это понимал прекрасно.
Я глубоко вздохнула и развернула листок.
«Кора, моя дорогая,
власть налагает на нас множество ограничений, в том числе и на способность любить. Но я люблю тебя, любила с самого твоего рождения и продолжила любить не меньше, даже поняв, что ты никогда не станешь одной из нас по-настоящему.
Об этом не говорится вслух, но изредка ринии покидают кланы, чтобы прожить жизнь обычных женщин. Моя лучшая подруга, Флера Вержер, полвека назад покинула клан, чтобы не расставаться со своим новорождённым сыном. Всю жизнь она прожила одна. Юноша, которого она полюбила, погиб, и никого другого в её сердце не было.