Право на месть
Шрифт:
Значит, в восемь лет здесь еще моют полы и служат на побегушках. Обучение начинается с тринадцати. Что ж, в этом у нее перед Ансель было явное преимущество. Целых пять лет. В свои тринадцать Селена уже была вполне опытным ассасином. От этой мысли ее настроение улучшилось.
— Наверное, занятия с Учителем много тебе дали? — осторожно спросила она.
Ансель печально улыбнулась:
— Дали бы, если бы они были. Я здесь целых пять лет, а он все отказывается заниматься со мной. Раньше я даже ревела от обиды, а потом
Услышанное несколько удивило Селену. Находиться здесь пять лет и не получить ни одного урока от Немого Учителя? Впрочем, ведь и Аробинн далеко не всех удостаивал личными уроками.
— Ты откуда родом? — спросила Селена.
— Из Низин.
Низины… Что это еще за место такое?
— Впервые слышишь? — догадалась Ансель.
Селена кивнула.
— Это в Западном крае, на побережье. Раньше те места назывались Королевством Ведьм.
Про Западный край Селена слышала. Но не про Низины.
— Мой отец — управитель города Вересковый Утес, — продолжила Ансель. — Он отправил меня сюда «учиться уму-разуму». Так он говорил. Только я думаю, мне и за пятьсот лет этому не научиться.
Селена не удержалась и хмыкнула.
— Тебе не жарко в таких доспехах? — как бы невзначай спросила она.
— Еще как, — призналась Ансель, откидывая за спину длинные волосы. — Но доспехи того стоят. Люблю гулять в них по крепости, нашпигованной ассасинами. А иначе как мне выделиться из толпы?
— Наверное, заказывала у лучшего мастера? — предположила Селена.
Она не завидовала Ансель. Любоваться доспехами — это одно, но сама она предпочитала легкую и удобную одежду. Ассасин в гремящих доспехах — что может быть нелепее?
— Ты угадала, — довольно улыбаясь, произнесла Ансель. — Их действительно сделал лучший мастер.
Стало быть, деньги у этой девчонки водились. И много денег, если она тратится на подобные игрушки.
— А вот меч — подарок отца, — с гордостью сообщила рыжеволосая воительница, погладив волчью голову на эфесе. — Фамильное оружие. Отец мне его подарил, когда я ехала сюда. Под меч и доспехи заказала. Волки — символ нашего рода.
Они вновь оказались на открытом пространстве, где солнце обрушило на них всю свою послеполуденную мощь. Ансель держалась легко и свободно, словно на ней и не было пластин разогретого металла.
— Сколько человек ты убила за годы своего… ассасинства? — вдруг спросила Ансель.
Вопрос был задан все тем же непринужденным тоном. Селена чуть не поперхнулась.
— А вот это тебя уже никак не касается, — отчеканила она.
Ансель не обиделась.
— Захочу — узнаю. Раз ты такая известная, об этом наверняка где-то написано. И потом, я слышала, что все знаменитые ассасины непременно оставляют на месте убийства какой-нибудь свой знак.
Глупая девчонка! Славой Селены занимался Аробинн. Это он следил за тем, чтобы новости о
— Я бы позаботилась, чтобы каждый знал: это моих рук дело, — сказала Ансель.
— Об этом узнают по почерку ассасина, — сухо ответила Селена.
Ей показалось, что она разговаривает с маленькой девчонкой.
— Слушай, а кто из вас выглядит хуже? Ты или тот, кто сделал это с тобой? — огорошила ее новым вопросом Ансель, косясь на следы порезов и ссадин на ее лице.
У Селены возникло знакомое противное ощущение в животе.
— Я, — тихо сказала она.
И зачем она в этом призналась? В другое время она бы лихо соврала. Но сейчас она устала. Устала от многодневной дороги и навалившихся воспоминаний.
— Это сделал твой наставник? — спросила Ансель.
Селена промолчала, и Ансель не стала допытываться.
Коридор привел их к каменной винтовой лестнице, выходившей в пустой дворик. Там, в тени высоких финиковых пальм, были расставлены скамейки и столики. На одном лежала кем-то забытая книга. Селена пригляделась к обложке. Какой удивительный шрифт: вместо привычных букв — зубчатая вязь. Будь Селена одна, она непременно взяла бы книгу в руки, чтобы просто посмотреть на странные слова, так непохожие на адарланские.
Но Ансель повела ее дальше и, остановившись возле парных дверей, украшенных резьбой, пояснила:
— Это наши мыльни и купальни. Одно из немногих мест, где нужно соблюдать тишину. Так что никаких криков, возгласов и песен. И постарайся не плескаться. Ассасины постарше этого очень не любят. Доходят буквально до белого каления.
Она толкнула правую дверь и сказала:
— Мойся, сколько нужно. Не торопись. Я позабочусь, чтобы твои вещи принесли к нам в комнату. Закончишь — найди кого-нибудь из послушников. Они все знают, где я живу. С удовольствием проводят. До обеда еще далеко. К тому времени я обязательно вернусь.
Селена молча посмотрела на нее. Ей очень не нравилось, что Ансель или кто-то другой будут трогать ее оружие и рыться в вещах, оставленных в караульной будке. Селене было нечего скрывать, но она нахмурилась при мысли, что местные стражники перетрясут весь ее мешок, в том числе и одежду. Она питала слабость к изящному и очень дорогому нижнему белью, что здешним ассасинам могло показаться весьма странным и даже повредить ее репутации.
Послушание… Она должна смириться, если хочет, чтобы Немой Учитель написал о ней похвальный отзыв. А о том, как она привыкла вести себя в Рафтхоле, придется временно забыть. Заставив себя улыбнуться, Селена поблагодарила Ансель за заботу и вошла туда, где воздух благоухал травами.