Право на силу

Шабалов Денис

– Радиация кругом! Быстро «бэху» глотай и противогаз натягивай! Вместе с содержимым! – Данил рванул с пояса подсумок с аптечкой, открыл, выщелкнул из блистера кремового цвета таблетку. – На, ешь!

Сашка послушно кинул таблетку в рот. Выпучил глаза, сделал пару глотательных движений – провалилась. Тряхнул противогазом – наружу полилась та же зеленая желудочная дрянь. Натянул. Данил, убедившись, что с другом все в порядке, вновь бросился к оградке.

Открывшаяся картина была еще более жуткой – монстр, держа на весу безвольно висящую фигуру, совсем недавно бывшую живым человеком,

мял и тискал ее в объятиях. Казалось бы – пятьдесят метров, но даже с такого расстояния Данил слышал, как трещат и лопаются в мощных лапах мутанта человечьи кости, вворачиваются и ломаются суставы, рвутся сухожилия. Резина ОЗК была уже продрана в нескольких местах, наружу торчали осколки ребер, лилась на землю кровь, а монстр все не останавливался, продолжая замешивать свой чудовищный фарш.

Внезапно Кислый, до этого без движения лежащий на земле, пошевелился. Приподнялся, огляделся, оценил картину и, шустро-шустро перебирая руками и ногами, забыв о валяющемся рядом с ним «калаше», принялся отползать назад. Чудовище заворчало и медленно развернулось к убегающей добыче. Кислый замер.

Данил вскочил, щелкнул предохранителем пистолета и, тщательно выцелив затылок монстра, нажал на спуск. Грохнули выстрелы – раз, два, три, четыре. Пятого не получилось – пистолет лишь клацнул металлом о металл, отказываясь стрелять без боезапаса. Монстр даже не дернулся – с непривычки или из-за большого расстояния Данил не попал ни единого раза – но, тем не менее, начал разворачиваться на звук. Воспользовавшись этим, Кислый, словно подброшенный пружиной, подскочил метра на полтора вверх и бешеным галопом рванул в сторону вокзала. Но Данил этого уже не видел – весь окружающий мир внезапно посерел, краски выцвели, исчезли звуки, словно приглушенные толстенным слоем ваты, напиханным в уши… и он провалился во тьму.

* * *

Возвращение из небытия было мучительным: болела голова, перед глазами плавали разноцветные круги, поташнивало… Данил открыл глаза – при этом в правый висок мощно стрельнуло откуда-то из глубины мозга – и замычал. Круги растаяли, сменившись какой-то белой пеленой. На ее фоне, вплыв в глазные окошки намордника, появился контур головы – над ним склонился Сашка.

– Очнулся наконец-то! Ну, ты как?

Данил опять замычал – окружающее все еще плавало в молочно-белом киселе. Интересно, если у Кислого были такие же ощущения, как он так быстро сориентировался и драпанул? Хотя, как говорится в одной старой комедии: жить захочешь – не так раскорячишься.

– Ну что? Ты как? Получше?

Данил попытался оглядеться, потихоньку двигая головой. Вроде получилось.

Высокий серый потолок, серые же стены со свисающими клоками пыльной бумаги и сохранившейся то тут, то там пятнами поблекшей краски, деревянный полусгнивший пол – они с Сашкой находились в какой-то комнате. Вот только в какой? В Убежище таких отсеков не было. Данил повернул голову – ну конечно, о каком Убежище разговор! Сквозь большое трехстворчатое окно в комнату заглядывало опускающееся за горизонт солнце.

– Где мы? – он поперхнулся, закашлялся – в горле драло наждачкой, неимоверно хотелось пить.

– Да где… Я тебя в здание оттащил.

– В наркологию, что ли?

– Ну. Минут десять уже здесь сидим, на втором этаже. Когда я тебя по лестнице затаскивал, на улице пальба началась, думал – все, выручили нас. А потом в окно гляжу – хрена, сидит это чудище, жрет себе Ломтя на том же месте, где фарш из него делало, а людей вокруг – никого. Кстати, а автоматы их там все еще валяются. Вот бы достать!

– Ага, достань, – Данил, кряхтя и цепляясь за друга, поднялся на ноги. – В котлеты захотел? Помнишь, книжку читали с рецептами? Как там… котлета по-киевски. Шницель на косточке, ага?

Сашку передернуло.

– Да ну тебя! А автоматы все равно достать надо. Как без оружия? На двоих один пистолет остался.

– Кстати, а где мой? – Данил дернулся к кобуре, пощупал – «макара» не обнаружилось.

– Да там где-то, у оградки остался. Ты думаешь, мне до пистолета было, когда тебя пер? – злобно зашипел Сашка. – Себя и меня сравни, я же легче в полтора раза!

Данил отмахнулся. Подошел, еще пошатываясь, к окну, выглянул. Деревьев в этом месте перед окном не росло, и монстр был весь на виду. Сидел около лежащего на земле жуткого кроваво-серого кома и, периодически погружая внутрь руки, отрывал куски и совал их в пасть. Данила бросило в дрожь от запоздалой мысли о том, во что мог бы превратиться и он, если б не товарищ.

– Спасибо, Сань, – отворачиваясь от мерзкой картины, прохрипел он. – От жуткой смерти спас…

– Да ладно, – Сашка пожал плечами, но было видно, что ему приятно. – Что делать будем? Видал – Ломоть в этого монстра три пули точно всадил, а он хоть бы хны! И как с ним справляться?

– Какая голова у него, обратил внимание?

– Ну…

– Вот. В голову надо было садить, тогда бы точно сдох! Ни одно животное без мозга жить не может!

– Что-то меня не тянет проверять, – поежился Сашка. – Ты сам-то почему в голову не стрелял?

– Да я стрелял! А мы когда-нибудь стрелять-то пробовали?! – в сердцах прошипел Данил. – Вот и промазал все четыре патрона! Да еще отдача эта, блин!

– Ладно, не важно уже. Как выбираться будем? Может, ночи дождемся, он и уйдет?

– Ты что!? Сваливать надо быстрей! Ты знаешь, какие тут ночью твари ползают? Вот и я не знаю! Вылезет какой-нибудь, еще похлеще этого, – и конец!

Сашка молчал, видимо признавая справедливость этих слов. Данил тоже примолк на минутку, обдумывая варианты.

– Надо помощнее чего-нибудь. Такое, чтоб саданул – и вдребезги…

– На дедово ружье намекаешь?

– Да. Помнишь, Родионыч рассказывал на занятиях, что для близкого расстояния круче гладкоствола ничего нет! Особенно, если цель без брони.

– Было, – подумав, подтвердил Сашка.

– А у деда в квартире наверняка картечь осталась! И жаканы! Он всегда говорил, что патроны сам заряжал, с запасом!

– Чё за жаканы? – заинтересовался Сашка.

– Да это пуля такая. Представляешь – свинцовый цилиндрик, продольно распиленный на четыре части и вновь сжатый. Убойнейшая вещь! При ударе в тело раскрывается крестом, увеличивая площадь поражения. А отдельные части вообще от основания отделяются и еще глубже проникают. Прикинь, какие она раны наносит!