Право на жизнь
Шрифт:
Комбинезон накинули поверх всего снаряжения – ведь если яд попадет на разгруз или пистолет, их можно смело выбрасывать. Кроме противорадиационного костюма Добрынин надел сверху и «Лешего» – раз уж дичь маскируется, то охотнику это и подавно не помешает. Демрон, не прижатый к телу разгрузом, транспортным поясом и ремнями набедренных подсумков, сидел отвратительно, надуваясь пузырем и затрудняя движения, но это все ж было лучше, чем ничего. Чтобы хоть как-то подогнать его по фигуре, Добрынин тщательно затянул собственные ремни комбинезона на щиколотках и под коленями, и лишь тогда успокоился.
– А ну быстро ремни затянул! Трехдневный рейд забыл? Слишком дорого нам в прошлый раз слетевший бахил обошелся! Повторить захотел?
– Дан… Неудобно же… – запротестовал было Сашка, но, наткнувшись на мрачный взгляд, понял, что протестовать бесполезно, и с протяжным вздохом подчинился.
Хасан, едва на противоположном берегу появились первые дымы, вызвал охотников на инструктаж, и теперь кислая его физиономия нагоняла на Данила смех. Как успел шепнуть ему Семеныч, майор сам был страстным охотником, и для него невыносимо было упустить возможность поохотиться на такую дичь, как заглот.
– Раз уж такое дело, что я с вами не иду, – слушайте внимательно, – глядя в сторону, проворчал он. – Мешок – существо умное и к жертве своей частенько подбирается со спины. Учитывайте это. Охотится в любое время дня и ночи, предпочитает лес, потому как заросли дают ему преимущество в маскировке и передвижении. Кроме того помните про паутину, – майор поглядел на группу Данила, которая, все как один, стояла в комбинезонах, и ухмыльнулся. – Хитрецы… Дем-рон, конечно, может защитить, но ненадолго. После попадания у вас есть примерно полминуты, чтобы его снять. Яд очень активен, проникает даже сквозь ткань – ну а что дальше, вы уж сами знаете…
– Откуда такие познания, командир? – поинтересовался Шейдер. – Давно с тобой хожу, думал, большинство фактов из твоей биографии мне известны…
– Было дело… – проворчал Хасан и отмахнулся. – Время будет – расскажу.
Он еще раз оглядел собравшийся отряд и помрачнел:
– И еще… мужики… Если кого заденет – как с вами быть? Домой доставить или… как с Арийцем?
– Противоядие есть? – спросил Дума.
Хасан покачал головой:
– Насколько мне известно, его не существует. Да и кому его сейчас искать? Ни грамотных медиков, ни биологов не осталось…
Он замолчал, и в воздухе повисла тягостная пауза.
– Меня – пристрелите, – первым, в полнейшей тишине, подал голос Данил. – Овощ на всю оставшуюся жизнь – нет уж, увольте…
Остальные согласно замычали – никому не хотелось остаток жизни прожить полубезумным созданием, ходить под себя и обременять своим растительным существованием близких.
– Все так решили?
– Да чего там – понятно это, – согласился Шейдер. – Я подписываюсь, безоговорочно…
– Чай понимаем, на что идем, не малые дети… – подытожил Бинтыч.
Хасан вздохнул:
– Что ж… Больше ничего посоветовать не могу, тактику выбирайте сами. Жду вас к вечеру – ночью с мешком лучше дел не иметь. Ни пуха ни пера, мужики!
Посоветовавшись, разделились. Данил с Сашкой решили искать логово и поджидать мутанта там, а остальные – засесть в Выхино по чердакам и караулить, когда же чудовище изволит пожаловать на трапезу. Иначе подстеречь мутанта не представлялось возможным – не по лесу же за ним бегать.
Вдоль реки по тропинке до деревушки дошли за каких-то двадцать минут. Она оказалась еще ближе, чем рассказывал старик, буквально за вторым поворотом. Деревушка была небольшая, домишки стояли в ряд по одну сторону улицы, противоположная полого спускалась к реке, а сразу же за околицей и на задах, вплотную к огородам, подступал светлый осинник.
В первом же домике, на окраине, открыли им не сразу, пришлось долго стучаться. Местные были сильно напуганы – бабка, выглянувшая в приоткрытую на ладонь дверь, мелко тряслась, пугливо озираясь по сторонам, часто-часто крестилась и на стоящую перед ней толпу здоровенных мужиков уставилась испуганно округлившимися глазами.
– А чавой-то… А ктой-то… А у нас ничего такого нету… Мы бедно живем, еле концы с концами сводим… Последнюю коровенку – и то заглот проклятущий на днях сожрал… – слезливо забормотала она, вероятно, приняв сталкеров за бандитов.
– Ты, бабусь, не волнуйся, – заверил ее Шейдер. – Мы не тронем. Нам как раз заглот и нужен. Есть к нему разговор…
Бабка аж лицом просветлела:
– Охти… Милки, да неужельти от ирода избавите? Ведь все под чистую жрет, окаянный! До ветру уж не сходить, в ведро нужду справляем!
– Постараемся. Ты б по соседям прошла, предупредила, чтоб нам по полчаса к каждому не стучаться. Чердаки нам нужны, оттуда наблюдать будем.
– Сделаю, сделаю! – замахала на него руками бабка. – Все сделаю, только избавьте! Вона лестничка на чердак, забирайтесь, а я щас…
Она нырнула за дверь и спустя минуту, выбравшись на улицу и, натягивая серую истрепанную кофту, шустро заковыляла к соседнему дому.
– Все, процесс пошел, – Шейдер снял с плеча автомат и щелкнул предохранителем. – Я тут остаюсь, остальные расходитесь по одному. А вы, – он кивнул Данилу с Санькой, – к берлоге, как и договаривались.
– Если что-то не получится – гоните на нас, – предупредил Данил. – Старик говорил, берлога его у реки, вот вдоль реки и гоните.
Шейдер усмехнулся:
– Все получится, не сомневайтесь. Я вообще думаю, что зря вы туда намылились. С нами оставайтесь, еще два ствола лишними не будут.
Данил пожал плечами:
– Как знать. А вдруг он весь день тут не появится? А к берлоге своей он всяко вернется, так что мы уж лучше туда.
Сказано – сделано. Оставив основную группу в деревушке, напарники берегом двинулись на поиски берлоги.
За околицей река сразу же круто забирала влево, делала большой изгиб, вновь соединяясь с лесом километрах в трех ниже по течению. Данил огляделся – все песчаное пространство излучины лежало, как на ладони. Здесь не росло ни единого деревца, ни единого, даже самого захудалого кустика – только песок. Мелкий, сыпучий, он раздавался под ногой, не давая надежной опоры для толчка, и потому скорость движения сразу же замедлилась. Сталкеры внимательно поглядывали вокруг, стараясь примечать любое движение, однако местность была пуста.