Право вето
Шрифт:
— Даже уничтожить?
— Крэл, Альберт Нолан должен быть с нами, а не против нас! Вы его любимый ученик, и вы… Вы должны вернуться к нему.
— Зачем?
— Убедить его.
— А если он не согласится? — спросил Крэл, уже догадываясь, чего от него хочет Хук.
— Если не согласится, ваша миссия не будет бесцельной. Вы… разузнаете, что у них там творится, и… помешаете им.
Крэл встал.
— Подлости я не делал, — сказал он резко. — Никогда. И никогда не пойду на подлость.
Ваматр, так и
Крэл шел по лесу торопливо, большими глотками захватывая воздух, настоенный на прогретой за день сосне. В сумерках он плохо различал тропинку. Обычно они с Инсой ходили по ней медленно, прогуливаясь, а сейчас он спешил и часто спотыкался о корни, скользил по сухим иглам. Немного легче стало идти, когда могучие сосны уступили место молодняку. Здесь было светлей, и, добравшись до просеки, он побежал.
Инсы над обрывом не было.
Начал накрапывать дождь. Крэл пошел по краю обрыва медленно, то и дело останавливаясь и сталкивая ногой пласт дерна. Так он дошел до трех сосен. Огромных и уже обреченных: половина корней, обнаженных, высохших, висела над обрывом.
— Я очень ждала, Крэл.
Между двумя самыми большими корнями, как в удобном гнездышке, сидела Инса. Крэл сел рядом, прижался к ней, и сразу стало хорошо, как бывает только с ней.
— До сих пор разговаривали у Хука?
— Угу.
— Решили, что делать дальше?
— Я уезжаю, Инса.
— В кратер?
— Нет. Совсем.
— А я?
Инса вскочила. Он тоже быстро поднялся и протянул к ней руки:
— Я очень люблю тебя, Инса!
— Не надо очень. Когда человека любят, он становится хорошим, а когда ого слишком любят, он может испортиться.
— Не шути, Инса. Это серьезно и… навсегда.
Инса пошла по краю обрыва. Теперь она сталкивала кусочки дерна, и дерн, прошуршав по крутому склону, утихал внизу.
— Я не могу без тебя, Крэл.
— Уедем вместе.
— Я не могу без Холпа, без Ваматра… Зачем мы ушли из-под сосен? Дождик усиливается.
— Он ласковый.
— И мокрый… Будет гроза.
— Да, будет.
Они вернулись к соснам и сели, держась за руки. Крэл рассказал о предложении Хука шпионить у Нолана.
— Да как он смел предложить такое. Тебе предложить!
— Хук есть Хук, Инса.
— Что же мы будем делать?
— Коротать эту ночь здесь.
— Она самая короткая в году, Крэл.
— Жаль. — Крэл обнял Инсу, и она прильнула к нему. Доверчивая, впервые совсем неколючая.
— Отвратительно…
— Ты о чем?!
— О подлости.
— Не надо сейчас.
Но Инса продолжала шептать:
— Даже по отношению к Нолану нельзя допускать такой подлости.
— Ты сказала — даже по отношению к Нолану?
— Ты всё еще боготворишь его, а он шпионит за нами. — Инса ждала, что ответит Крэл, но
Крэлу стало жарко — он ни разу не вспомнил об ампулax и не знал, где они.
— Одну мы исследовали, — продолжала Инса спокойно. — Собака сдохла сразу.
— Инса! — вскочил Крэл.
— Ой, какой ты несносный. Было так уютно. — Она встала, потягиваясь, закинула руки над головой и, прислонясь к стволу, смотрела вдаль, на восток. Там уже появилась светлая полоска зари. Но над ней всё еще чернели тучи. Левее они сливались с чернотой земли, и только когда вспыхивали зарницы, частые, далекие и нестрашные, было понятно, где тучи, где земля.
— Неужели ты думаешь, что я соврала?.. Всё еще недоверчив, насторожен…
Крэл не ответил, не мог не думать о Нолане. Что же он замышлял? Отнять жизнь, давая ампулы, отнять Инсу, предупреждая об амулете?..
— Крэл, не думай о них хотя бы сейчас… Ведь эта ночь наша… Мне так хорошо… Мы будем любить друг друга, Крэл, и нам будет… нам будет очень трудно… Пойдем, Крэл, пойдем в Холп.
Топазовая полоска разрасталась, по верхнему краю начинала зеленеть, и от этого темнее становились тучи на севере, а в них ярче блестели зарницы. Крэл взглянул на Инсу и тихонько прочел:
— «В твоих глазах оставила гроза свою разгневанную вспышку…»
— О, Крэл, ты помнишь эти стихи? Они хорошие. Как там дальше? «А дождь…»
— Я не всё помню. Кажется, так: «А дождь все льет и льет свой теплый мед, и тянут сосны к нам своп измоченные лапы…»
— «Меня пьянит сосновый запах», — подхватила Инса.
— «И мы идем. До самых зорь!»
— «Не спорь — дорогой зорь!»
— «Без капли лжи…»
— «Для нас рассвет, как пейзажист, на синь холста, па синеву куста, на неба синь кладет кармин».
— «Для нас гроза — сумбурный композитор — вплетает нежные мотивы».
— «Да, я хочу с тобой вдвоем и под одним плащом уйти в такой зовущий ливень!»
— А ливня-то и нет, — высвободила руку Инса. — Так, дождичек. Едва моросит. А почему вдруг ливень, когда и неба синь, и солнца нового кармин? Ведь тучи, когда ливень! До чего же стихи вещь неточная. Даже хорошие.
— Ты всё умеешь высмеять…
В ворота Холпа они вошли почему-то крадучись, словно нашкодившие подростки. Молча прошли по главной аллее, и Крэл не знал, куда Инса свернет. Она свернула на дорожку, ведущую к его коттеджу. На веранду она вбежала первой, отряхнула с волос воду и подошла к двери. Крэлу не давала покоя мысль об амулете, почему-то непременно хотелось избавиться от него. Будто угадав, о чем он думает, Инса сияла цепочку с шеи, надела ее на палец и стала раскачивать амулет, как маятник. Тихонько смеясь, она раскрутила его пращой, отпустила, он полетел далеко в парк, и она подтолкнула Крэла к двери.