Правые и левые. История и судьба
Шрифт:
Иллюстрацией служит победа на выборах цареубийцы Грегуара благодаря голосам ультрароялистов, что вызвало громадный скандал 39 . В высшей степени роялистская «Ежедневная газета» (La Quotidienne), верная принципу «чем хуже, тем лучше», спрашивает, «не лучше ли было бы вместо изгнания цареубийцы предоставить ему возможность сидеть в рядах левых депутатов, вставать вместе с ними и таким образом самим своим присутствием показывать сомневающимся роялистам, как чудовищны намерения сторонников Революции» 40 . Напротив, сразу после отмены избрания Грегуара «Историческая библиотека» (Bibliotheque historique) возмущается тем, что «старец, у которого за плечами шесть десятков лет беспорочного существования, не нашел защитника в рядах левых» 41 . Но накануне голосования за принятие бюджета та же самая «Ежедневная газета» не страшится призвать разных оппозиционеров к объединению: «Надобно, чтобы левые и правые наконец совместно выразили г-ну Деказу свое негодование» 42 .
39
Анри Грегуар (1750–1831), аббат и активный участник Революции, был членом Конвента в январе 1793 года, когда было
40
Цит. по: Duvergier de Haurannne P. Histoire du gouvernement parlementaire en France. T. 5. P. 287.
41
Ibid. P. 306.
42
Цит. по: Thureau-Dangin P. Le Parti liberal sous la Restauration. Paris, 1888. P. 211.
Союз создан не был, но у обеих сторон появилось общее пугало – министерская партия, которую они сообща осыпали колкостями. Центр получает презрительную кличку брюхо, унаследованную от эпохи Революции и переживающую новый расцвет при Реставрации. В связи c сессией 1818 года Беранже сочиняет песню о «пузане», поедающем министерские обеды и занимающем место «от Виллеля в двух шагах, в десяти – от д’Аржансона» 43 – указание, интересное тем, заметим в скобках, что поэт предполагает в своих читателях доскональное знакомство с парламентской топографией 44 .
43
Жозеф де Виллель (1773–1854), впоследствии (1822–1827) глава кабинета министров, в 1818 году входил в палате депутатов в правое, ультрароялистское большинство; Марк-Рене-Мари де Вуайе де Польми, маркиз д’Аржансон (1771–1842) принадлежал в палате к левому меньшинству. В наиболее известном переводе Вал. Дмитриева парламентская топография нарушена: «В ста шагах от д’Аржансона, // От Виллеля в десяти». —Примеч. пер.
44
Le ventru, ou compte rendu de la session de 1818 // Beranger P.-J. de. OEuvres completes. Paris, 1839. T. 2. P. 2. Виллель рассуждает о возможном «разрыве между правыми и правым центром» в 1821 году (цит. по: Thureau-Dangin P. Op. cit. P. 233). Ремюза в 1819 году хочет «усилить левый центр» (Remusat Ch. de. Correspondance pendant les premieres annees de la Restauration. Paris, 1883. T. 6. P. 96). Он же в 1818 году сочиняет юмористическую политическую классификацию, бесконечно язвительную по отношению к депутатам из «брюха» (Op. cit. T. 4. P. 157). Приведем также отрывок из обличительной брошюры 1820 года «Люди центра»: «Примечательно, что сам центр делится на три части: у него есть правая сторона, левая сторона и середина» (Les Hommes du centre. Paris, 1820. P. 26).
А затем, в феврале 1820 года, Лувель убивает герцога Беррийского. Реакция, которую вызвало это убийство, разрушает едва установившиеся изощренные правила игры. Ей на смену вновь приходит простое столкновение двух сил. Министерство объединяется с ультрароялистами, чтобы провести целый ряд законов, ограничивающих общественные свободы. Либералы всех оттенков, вновь сблизившиеся под действием общих невзгод, пытаются отсрочить принятие этих мер и для этого пускают в ход самое пышное парламентское красноречие. Парижская публика с восторженным вниманием наблюдает за дебатами, причем в ее ряды вливается студенчество и становится заметным социальным актором. Накал страстей не только не уменьшается, но даже увеличивается после ноябрьских выборов 1820 года, которые приносят подавляющее большинство сторонникам министерства и правым. Двадцать четыре либерала, оставшиеся в палате, изо всех сил противятся атакам контрреволюции в течение сессии, которую Дювержье де Оран называет «сессией гражданской войны», а другая часть их войска продолжает борьбу тайно.
Поляризация умонастроений, разумеется, оказывает влияние на публику, в которой тоже возникают первые случаи определения собственной позиции в терминах парламентской географии. Это проявляется, например, в рассказе Поля-Луи Курье о выборах конца 1820 года: «Среди приглашенных к префекту были люди трех сортов: правые, которых можно было пересчитать по пальцам, левые, тоже не слишком многочисленные, и люди середины – в изобилии…» 45 . Стендаль в 1824 году делает следующий шаг: по поводу очередного Салона он пишет, что «в отношении живописи он единодушен с крайне левыми», тогда как в политике он, «как и огромное большинство, разделяет взгляды левого центра» 46 . В отличие от Курье, Стендаль определяет свою позицию вне связи с электоральной перспективой; термины обрели выразительность достаточно общепринятую, чтобы в свою очередь получить дальнейшее метафорическое расширение.
45
Courier L.– P. Lettres particulieres // Courier L.-P. OEuvres completes. Paris: Gallimard, 1951. P. 63 (Bibliotheque de la Pleiade).
46
Stendhal. Melanges d’art. Paris, 1932. P. 6; цит. по: Haskell F. De l’art et du gout. Paris: Gallimard, 1989. P. 152.
Эту символическую субстантивацию нельзя объяснить одной только напряженностью парламентских сражений. Ничего бы не произошло без молчаливого признания того факта, что эти термины очень полно выражают своеобразие исторической ситуации. В этом отношении контекст был как нельзя более подходящим. Борьбу ультрароялистов против либералов невозможно было спутать с более или менее искусственными распрями между фракциями, борющимися за власть. Для публики было очевидно, что в противопоставлении правых и левых отражается глубинный разлом страны, ее прошлое, настоящее и будущее разом. Возможно, одно из главных отличий от революционного периода состоит в этой абсолютной четкости противостояния, которой, впрочем, эпоха Реставрации была обязана именно наследию 1789 года и памяти о нем. Взгляд назад позволяет
В то же время историки: Монлозье с реакционной стороны, Тьерри и Гизо со стороны противоположной – стремятся отыскать истоки этой двойственной Франции, «обреченной своей собственной историей образовывать два лагеря, соперничающих и непримиримых» 47 , в далеком прошлом. Именно постольку, поскольку политическое разделение страны наделяется в глазах всех французов существенными, неотменяемыми причинами для существования и воспроизведения, люди начинают понимать, что им важно определить себя в этих категориях, придать распределению парламентских сил более общее значение и превратить их случайное расположение в пространстве в существо политики.
47
Thierry A. Considerations sur l’histoire de France // Thierry A. OEuvres completes. Paris, 1858. T. 4. P. 117.
Таким образом, термины «правые» и «левые» входят в привычку благодаря совпадению двух факторов, доведенных на рубеже 1810-х и 1820-х годов до пароксизма: драматизма истории и изощренности политиков. Само намерение реставрировать старый порядок, воскрешающее и проясняющее революционный разлом, придает огромную значимость партийной идентификации. Но она становится действенной только потому, что незадолго до этого схожий антагонизм в стенах парламента, где разыгрывалась чрезвычайно напряженная игра, навязал ей свою собственную семантику.
Следует, пожалуй, подчеркнуть и роль 1828 года, когда происходит закрепление прошлых завоеваний. В самом деле, в этом году внутри разных партий и в прессе завязывается горячая дискуссия по поводу того, какую линию поведения следует избрать после ноябрьских выборов 1827 года; дискуссия эта вновь напоминает о важности языка политических классификаций. C 1824 года она, можно сказать, пребывала под спудом из-за подавляющего большинства правых в «Обретенной палате» 48 , хотя таланты полутора десятков оппозиционеров, собранных в крайне левом секторе, а главное, разногласия в стане большинства, раздираемого противоречиями между их крайне правыми и их умеренными «левыми», в высшей степени оживляли парламентскую жизнь. В 1827 году священный союз против министерства заключается вновь, и происходит возвращение к тройственному делению эпохи Деказа. Министерский лагерь, сократившийся до 180 членов, сталкивается с двойной оппозицией: 70 роялистов справа и 180 либералов слева. В связи с чем вновь встает вопрос о союзах, способных образовать большинство.
48
«Обретенная палата» (1824–1827) – преемница палаты «Бесподобной» (см. выше примеч. 1 на стр. 25); в ней тоже подавляющее большинство составляли ультрароялисты. – Примеч. пер.
Следует ли добиваться сближения министерского правого центра с левым центром? Некоторые выступают за этот вариант, будучи убеждены, как и Стендаль несколькими годами раньше, что таково «общее мнение Франции и дух века: вся Франция принадлежит к левому центру» 49 . Решение, резко критикуемое и правыми, и левыми, ибо каждая сторона желает гегемонии в предполагаемом союзе. «Кабинет должен действовать вместе со всеми левыми, – возражает «Газета прений» (Journal des Debats). – Чистое безумие – желать посредством объединения правого и левого центров создать партию достаточно сильную, чтобы противиться атакам крайних с той и с другой стороны» 50 . Сходным образом Бенжамен Констан называет утопией попытку оторвать левый центр от тех, «кого именуют крайне левыми». «Левые останутся едиными, – пишет он, – хотя в их рядах есть и люди нетерпеливые, и люди безропотные» 51 . С этим соглашаются и молодые сотрудники газеты «Земной шар» (Globe), презрительно именующие наследием прошлого «различение левого центра и левых, напоминающее о 1819 годе… Настоящее большинство принадлежит левым, неважно каким – левому центру или крайне левым» 52 . Но и в правом лагере влиятельный публицист виконт де Сен-Шаман точно так же силится убедить, «что союз между правым и левым центром невозможен и дистанция между самым умеренным человеком из правого центра и самым умеренным человеком из левого центра больше, чем та, что отделяет того и другого от самого рьяного члена своей партии» 53 . Вследствие чего он выступает за «союз правых с правым центром» 54 . Между прочим, в подкрепление своей мысли он приводит любопытный аргумент: «четыре партии и их тонкие оттенки существуют скорее внутри палат, чем внутри нации в целом», поскольку в ней «какую-либо силу имеют только убеждения откровенно правые и откровенно левые» 55 .
49
Saint-Chamans, vicomte de. De l’etat des partis dans les chambres. Paris, 1828. P. 43.
50
Цит. по: Thureau-Dangin P. Le Parti liberal sous la Restauration. P. 408.
51
Ibid.
52
Ibid. P. 409.
53
Saint-Chamans, vicomte de. De l’etat des partis dans les chambres. Р. 41.
54
Ibid. Р. 177.
55
Ibid. Р. 173.
На практике министерство Мартиньяка, стоявшее на позициях правого центра, в течение полутора лет своего существования старалось осторожно поддерживать связи с левыми в надежде на маловероятный союз с умеренными либералами. Опасный маневр, отдавший его на милость сплоченным членам разных оппозиций, что в конце концов его и погубило. А ему на смену пришло, как и предупреждал Виллель, «безумие правительства крайне правого» 56 . Как бы там ни было, можно сказать, что совершившаяся в тот момент всеобщая ревизия определений и вытекающей из нее тактики позволила названиям парламентских фракций окончательно утвердиться в качестве общепринятых политических категорий.
56
Цит. по: Thureau-Dangin P. Le Parti liberal sous la Restauration. P. 360.