Правый поворот запрещён
Шрифт:
– И больше ничего?
– Больше ничего.
– Спасибо, - он быстро вышел.
Вечером Лагойда позвонил Вячину домой:
– Я приходил, но ты побежал в прокуратуру. С повинной, что ли? спросил он шутливо.
– Чего они хотели?
– Да ну их к черту! Одно и то же: где был тогда-то, зачем приходил к Кубраковой, на чем ездил в Польшу, зачем, почему интересовался поликаувилем...
– Подлавливали, может на этот раз соврешь... Мною не интересовались?
– Спросили только, есть ли у тебя автомобиль,
– На хрена им моя машина и я вместе с нею?
– У них спроси. А на хрена им Яловский? Я встретил его там, когда он вышел из этого же кабинета... Приходи завтра часов в десять. Сможешь?
– Завтра нет, много работы в институте.
– Что с металлом?
– Договорился, в пятницу завезут...
33
Накануне я созвонился со Скориком, на мою просьбу встретиться, он и в этот раз дал любезное согласие, хотя я понимал, чего оно ему стоило. Не успел я усесться перед ним, как вошел Миня Щерба, вроде случайно, но я понимал, что это отрепетировано.
– О! Артем! Привет, - заулыбался он, протягивая мне руку.
– Ты, говорят, у нас теперь частый гость.
– Что поделать, Миня. Как отдохнул?
– спросил я.
– Уже начинаю забывать. С вами не соскучишься, - сказал неопределенно "с вами", но я-то понял, что он имел в виду.
– Я не помешаю, если посижу?
– сощурил Миня добрые хитрые глазки.
– Я молча.
– Мне нет, - ответил я.
– Мне тем более, - сказал Скорик.
– Тогда приступим, - повернулся я к Скорику.
– Виктор Борисович, директор Богдановского завода резиновых изделий Омелян показал, что в среду около десяти утра у шлагбаума во встречной машине он увидел Кубракову.
– Совершенно верно.
– И что на водителе была знакомая нам каскетка, надвинутая низко на лоб. На вопрос криминалиста Войцеховского: "Солнце било в глаза?" Омелян ответил: "Нет, в эту пору оно еще на востоке, значит в глаза мне, а встречным в затылок". Назаркевич не отрицает, что был в каскетке, поскольку мешало солнце, но оно могло мешать ему лишь во второй половине дня, где-то часов в 17-18.
Омелян видел Кубракову и водителя у шлагбаума в среду, а Назаркевич утверждает, что в Богдановске он был во вторник.
– Какая разница? Сейчас нам важны не день, а время дня.
– А если Назаркевич врет, что солнце било в глаза, врет, чтобы сместить время, внушить вам, мол, час заката, а Кубракову видели, дескать утром.
– Позвольте, но откуда ему известно, что ее видели утром? Он же не знаком с показаниями Омеляна.
– Ну хорошо, - вроде согласился Скорик и тут же довольно удачно нашелся, - пусть будет по-вашему: каскетку он надвинул на глаза во время заката, когда действительно возвращался из Богдановска, отмахав к этой поре процентов восемьдесят, а может и все девяносто дороги. Но! Происходило это не во вторник, как он утверждает, а в среду, в среду, после всего содеянного, отсидевшись где-то до предвечерья.
Боковым зрением я увидел, как довольно ухмыльнулся Миня. Он встал и вроде безразлично произнес:
– Ладно, сражайтесь, я пошел, своих дел полно, - по-приятельски попрощавшись со мной, удалился.
– Допустим, Назаркевич все это рассчитал. Но зачем ему такие сложности городить? Ведь он мог просто заявить: "Каскетку, которую нашли у меня в машине, я не надевал уже месяц. Валяется она на всякий случай". Согласитесь, таких каскеток, наверное, тысячи: одинаковой расцветки и одного покроя.
– Вы хотите сказать, что Омелян видел не Назаркевича, а другого человека?
– Скорик выпрямился.
– Не утверждаю, но допускаю, - кивнул я. Скорик, как мне показалось, был раздражен, возможно тем, что Миня отмолчался и как привередливый зритель покинул наскучивший спектакль. Не дожидаясь ответа Скорика, я продолжал: - Виктор Борисович, с вашего разрешения я хотел бы задать несколько вопросов тому, кто осматривал одежду Кубраковой и Назаркевича.
– Это делал Войцеховский.
– Если можно, пригласите его.
Он снял трубку, позвонил:
– Адам Генрихович? Может зайдешь, тут Артем Григорьевич Устименко хочет тебя видеть?.. Хорошо, ждем.
Вскоре Войцеховский пришел, мы поздоровались. Вопросы, как и положено, я задавал ему через Скорика:
– Адам Генрихович, экспертизу одежды Кубраковой и Назаркевича, как зафиксировано в деле, проводили у вас?
– Да.
– На пиджаке и брюках Назаркевича обнаружены микрочастицы кофты Кубраковой, в которой она была в день убийства. Из показаний Омеляна нам известно, что Кубракова сидела сзади водителя. Адам Генрихович, у вас автомобиль есть?
– Есть.
– Как часто вы оказываетесь на заднем сидении?
– Практически никогда. В этом нет нужды, - он, видно, понял, куда я клоню, сказал: - Но мы же не можем исключить, что где-то по дороге, по какой-то неизвестной нам причине Назаркевич остановил машину и пересел к Кубраковой. Может быть ради какого-то разговора.
– Разумеется. Адам Генрихович, вы лично делали экспертизу на наложение микрочастиц?
– Нет, мой помощник, стажер. Я в тот день уезжал - изнасилование в Клинцах.
– Вы не могли бы пригласить его сюда?
– Конечно можно, - Войцеховский позвонил: - Роман, оставь все, зайди к Скорику.
Романом оказался молодой человек лет двадцати шести, он смущенно стоял у двери.
– Садись, - сказал ему Войцеховский.
– Артем Григорьевич Устименко, адвокат Назаркевича. У него к тебе есть вопросы, - Войцеховский указал на меня.
– Роман, ваше отчество?
– спросил я.
– Степанович.
– Роман Степанович, вы готовили к экспертизе одежду Назаркевича и Кубраковой на наложение микроволн?