Праймашина
Шрифт:
Старуха вновь замолчала. И продолжила смотреть в окно, словно боясь встретиться с леди Кобрин взглядом, словно не желая приносить плохую весть.
Будущее расплывчато, всегда туманно и не ясно до конца, и знание намеков способно помочь вышить на полотне грядущего правильный узор. А может и помешать. Так что выбирай, леди Кобрин, выбирай сама, хочешь узнать то, о чем молчит старая предсказательница или нет? Готова положиться только на себя, или нужна подсказка?
«Нужна подсказка, – решила Агата. – Слишком много поставлено на карту,
– Что ты увидела?
– Очень мало, – грустно ответила Иоланда. – Шар был окрашен кровью и сталью.
– Будет бой?
– Ты можешь победить, ты можешь проиграть, ничего определенного нет. Но сейчас, Агата, ты должна сосредоточиться на этом юноше, он – главная угроза. Вы столкнулись не случайно, ваша встреча была предопределена, и Карлос Грид не так прост, как может показаться, его возможное будущее столь же грандиозно, как твое.
И в этот момент Агата поняла, почему Иоланда начала разговор с набившей оскомину темы ребенка.
– У нас может быть общее будущее?
– Этот узор получается самым красивым, – прошептала старуха. – Когда я увидела его, то не смогла сдержать слез.
– Он больше, чем я думал, – задумчиво произнес Карлос. Он остановил коня на пригорке и теперь внимательно изучал появившийся на горизонте Фихтер. – Гораздо больше.
– Да уж, поболе Гридвальда будет, – усмехнулся Акакий.
– Поболе.
– А люди говорят, что Фихтер даже самой столицы больше, вот. Только я не верю, конечно, потому что столица наша, где сам император Пауль живет, пусть ему только хорошее снится, не может быть меньше какого-то там города, пусть даже и вольного. Купцы ведь тоже не дураки, понимают, что злить самого императора великого, чтоб его мысли всегда светлыми оставались, не надо. Купцы сами говорят, что Фихтер меньше, но я думаю, что…
– Заткнись, – прорычал Ураган. – Быстро!
Два дня, наполненные бесконечным трепом Бенефита, заставили воеводу раскаяться в проявленном человеколюбии. Сначала Генрих тихо сопел, периодически отделяясь от спутников якобы на разведку, затем принялся бурчать, а на исходе второго дня уже без всякого стеснения затыкал рот говорливому ученому и вслух признался, что Акакия следовало оставить у фанатиков. Откровенная угроза успокоила Бенефита всего на час, после чего натура взяла свое, и речь его полилась бурной горной рекой.
А вот Карлос и Егоза, напротив, начали привыкать к спутнику, голос которого стал для них таким же естественным фоном, как шум деревьев. К тому же ученый бывал в Фихтере, что делало его источником нужной информации.
– Я всякий раз, когда здесь оказываюсь, хочу пересчитать людей, но все время что-то мешает. То дела какие-то, то голова болит… И люди тоже мешают: ходят повсюду, смешиваются, сразу и не поймешь, посчитал его уже или нет… Да и город, конечно, велик, пока все улицы обойдешь…
– Размер не имеет значения, – рассудительно произнесла Шахмана. –
– Тоже докты, – поддакнул Ураган.
– Только живут они иначе, – немедленно влез с уточнениями Акакий. – Не так, как в Гридвальде.
– Это понятно.
– А раз иначе живут, получается, иначе думают, – развил мысль ученый. – А раз иначе думают, получается, они другие, не такие, как гридийцы.
– Как это – другие?
– Обмануть могут, – объяснил Бенефит. – Это в городах сплошь и рядом.
– Все обманывают.
– Порядки у них свои, а за чужаками городские очень внимательно следят. Если чего нарушил – тут же стражников зовут. Городские чужаков не любят.
– Почему?
– Они никого не любят, – охотно поведал ученый. – Я так думаю, потому что живут тесно. В большом городе как? Дома рядышком стоят, впритык, улочки узкие, как тропинки через шиповник, идешь по ним и обязательно с кем-нибудь столкнешься. Вот городские людей и не любят: надоели они им.
– Прям как адорнийцы, – хмыкнул Карлос.
– В Фихтере их полно.
– Разве адорнийцы живут в городах? – удивилась Егоза.
– В городах, в лесах – какая разница? – пожал плечами юноша. – Они людей не любят.
– Адорнийцы тоже люди, – буркнул Генрих. – Они доктов не любят.
– Да какие адорнийцы люди? – презрительно скривилась Шахмана.
– А кто? – живо поинтересовался Акакий.
– Маги.
– Магами адорнийцы после Катаклизма стали, под воздействием прайма. Прайм у них отовсюду сочился: в воде был, в пище, вот и пропитались. А раньше мы от адорнийцев даже названием не отличались. Да и жили в одной Империи.
– В Доктской?
– Нет, в другой, в старой.
Карлос читал книги о прежнем, существовавшем еще до Катаклизма, государстве, знал о нем, но мешать ученому не стал, промолчал, слушая его разговор с Героями со внезапно появившимся интересом.
– Зачем они тогда воевать с нами полезли? – удивилась Шахмана.
– Вообще-то это мы к ним полезли – за праймом. Прайма у нас мало было, а у адорнийцев – много, вот мы и пошли войной.
– Я адорнийцам не доверяю, – перебил ученого Генрих. – А теперь, получается, и городским тоже, раз они такие же уроды.
Акакий вздохнул, но, к удивлению спутников, промолчал. Передернул плечами и обратил взор к Фихтеру.
К единственному во всей империи вольному городу.
Располагался Фихтер очень удобно: в этом месте широченная Ильва слегка сужалась, а посреди потока возвышался каменистый остров Ильвес, существенно упрощая строителям задачу возведения моста. Собственно, когда-то еще при старой империи на месте города стоял небольшой поселок, название которого стерлось из памяти, и главной его достопримечательностью как раз и был мост через Ильву. Не самый большой мост, не самый оживленный – в те времена недостатка в переправах не было, – зато крепкий, выстроенный весьма и весьма надежно.