Праздник теней
Шрифт:
— Ничего, — сказал печально Сашка, — Шахмин на стрелку не явился. Он со мной драться не будет. Я не Лика. Впрочем, Лика тоже оказалась довольно сильной девчонкой. Во всяком случае, она подала на Шахмина в суд.
— Когда это случилось? — хрипло спросила я, облизывая пересохшие от волнения и страха губы.
— По-моему, две недели назад…
А через неделю пропадает десятилетняя сестренка Лики. Еще через неделю находят ее труп. Ничего себе дядечки сеют в наших школах «разумное, доброе и вечное»… Больше я в отношении Виталия Викторовича Шахмина со учениками к черным деяниям почти
Однако ж сдаваться я не буду. Не дождетесь, Абрам Моисеич, сказала гражданка Иванова господину Рабиновичу. Я тут еще вам глазки-то помозолю, а уж потом посмотрим, кто у нас на сеновале бузу устраивает.
С такими решительными, я бы даже сказала — воинственными мыслями, я направилась в родную нашу прокуратуру, дабы не то что настучать, но выяснить, что же в данной епархии есть на Шахмина Виталия Викторовича.
Андрей был рад видеть меня. Он выглядел очень усталым после бессонной ночи. Под глазами синие полукружья. Мне стало жалко его: человек и так всю ночь не спал, и то, что ему приходилось наблюдать, вряд ли можно отнести к разряду нормального, а я неумолимо возвращаю его к этому.
— Андрюш, ты не можешь навести справки о некоем Виталии Викторовиче Шахмине?
— Шахмине? — переспросил Андрей. — А зачем это он тебе понадобился?
— Хорошо, я попробую тебе рассказать. — сказала я, — этот Шахмин руководит секцией. В секции занимается Максим Лабутец. Максим Лабутец около месяца тому назад жестоко избил одну девочку. А фамилия этой девочки была Трубина. Лика Трубина.
— Ничего себе картиночка, — присвистнул Мельников.
— Это еще не весь пейзаж, — садистски усмехнулась я, — Максимушка является близким другом семьи Гольдштейнов.
— Что?! — Андрей подскочил. Глаза его округлились. — Танюха, да это же…
— Увы, мой мальчик, и это еще не все, — сообщила я. — Максим Лабутец является родненьким сынулей некоего господина Лабутца, трудящегося в одной ма-а-а-аленькой фирмочке…
— Господи, Танька, ну и что? — вскипел Андрюшка. — Не тяни кота за хвост…
— «Тарнефтьгаз» — зовется эта фирмочка, — саркастично заметила я, — и господин Лабутец там не просто труженик средней руки. Он у нас руководитель, мать его…
Андрей от потрясения притих. Он смотрел в окно и барабанил нервно по столу длинными пальцами. Смотря на эти пальцы, я подумала, что Мельникову надо было стать пианистом. Или хирургом. Или вором-карманником. Все одно — спокойнее, чем старшим следователем в прокуратуре пребывать.
— А теперь тебя удивлю я, — тихо сказал Андрей и мстительно улыбнулся, — ты, кажется, спрашивала о некоем Виталии Викторовиче Шахмине?
Я кивнула. Андрюшка поднялся со стула и жестом приказал
По дороге Андрей не проронил ни слова. Мы спустились вниз и оказались у дверей в спортзал. Андрей приоткрыл тяжелую дверь. В зале вовсю шла тренировка. Молоденькие опера постигали азы военного искусства монастыря Шао-Линь. А тренером у них был… Тренером у них был Виталий Викторович Шахмин.
Глава 9
Ну вот, плыли мы, плыли и не знаю куда приплыли. Таня Иванова умудряется вечно вляпаться в истории, думала я, Таня Иванова такая дивчина неугомонная, что ее хлебом не корми, а дай ей приключения на собственную очаровательную попку найти.
Виталий Викторович меня сразу приметил орлиным своим оком и теперь с наглым ленинским прищуром, уже отчасти мне знакомым, смотрел прямо в мою сторону отнюдь не поощряющим мое поведение взглядом.
Я, в принципе, тоже не одобряла его поведения, поэтому обдумывала, как бы мне этому славному малому все ж таки досадить.
В отношениях с милицией Шахмин был осторожнее — крест свой перевернутый спрятал, видимо, понимал, зараза такая, что убеждения его не совсем, как бы помягче выразиться, традиционны. Умница Андрюшка постарался одеяло на себя перетянуть.
— Извините, Виталий, — сказал он невинным голосом, — я и забыл, что у вас в этот час тренировка. Думал, что зал свободен. Мы с Танюшкой хотели старое вспомнить. Кости размять.
— Так вы — знаменитая Таня Иванова? — голос у Шахмина был неожиданно мягким и вкрадчивым. — Наслышан о вас, наслышан…
— От кого же? — поинтересовалась я кокетливо. Разыграть перед Шахминым некое подобие одной моей знакомой дамы с полным задом, большим носом и визгливым голосом, уверенной в том, что от нее все без ума, труда не составляло. Хоть в этом она оказалась мне полезной, моя знакомая Леночка Полянова.
— От Самохина, — соврал он. — Он вас считает одной из лучших среди женщин.
— Только среди женщин? — зевнула я, прикрыв ладонью рот. — Думаю, что я лучшая не только среди женщин. — Однако… А он ведь совсем неплохо обо мне осведомлен. И не скрывает этого!
— Да вы — феминистка… — засмеялся Шахмин.
— А вы из тех мужчин, что обрекли женщин на три «К». Киндер, кирха, и — забыла, как это по-немецки? — кухня, одним словом. Замечательный способ помешать доказать женщине, что она тоже не лыком шита… Честно говоря, я всегда считала, что подобные мужчины являются просто трусами.
Ого. Кажется, я задела его за живое. Он весь подобрался, глазки его хищно сверкнули… Еще мгновение…
Однако Шахмин уже взял себя в руки. Выглядело это как быстрая смена масок в комедии дель арте. Арлекин быстро перевоплощается в Пьеро. Аплодисменты, дамы и господа, аплодисменты! Виталий Викторович был несостоявшимся актером. Его лицо просто источало елей благодушия и снисходительности. Но за всем этим мне виделись хитрый прищур глазок и выскочившие на мгновение волчьи клыки.
— Давайте попробуем, кто из нас сильнее, — безмятежно предложила я, — прямо сейчас. Здесь. На этом ковре. Устроим тренировочный бой.