Предание о старом поместье
Шрифт:
На звук скрипки сбежались кое-кто из служанок и пара батраков, так что у них появилась публика, хотя и весьма немногочисленная.
Господин и госпожа Блумгрен были явно не в ударе и начали выступление с большой неохотой. Они лишь уступили просьбам Ингрид. Они были слишком расстроены для того, чтобы выступать.
И к тому же Ингрид, к несчастью, привела их выступать в сад, куда выходили окна всех комнат постоялого двора. Она, верно, не подумала об этом. Фру Блумгрен едва не убежала, услышав, как рывком распахнулось одно из окон. А что, если сумасшедший, привлеченный звуками музыки, сейчас
Господин Блумгрен, занятый выступлением, ничего не замечал. Но зато госпожа Блумгрен, у которой только и дела было, что посылать воздушные поцелуи, примечала все.
Удивительно было наблюдать, как засияла их милая девочка Ингрид! Глаза ее засверкали, как никогда прежде, личико посветлело и так и лучилось радостью. И все это ликование было обращено к человеку, стоявшему в окне.
Он же, не долго думая, вскочил на подоконник и выпрыгнул в сад. Затем он подошел к слепому музыканту и попросил у него скрипку.
Ингрид сразу же взяла инструмент из рук слепого и протянула его незнакомцу.
— Сыграйте вальс из «Вольного стрелка», — сказала она.
Незнакомец начал играть, а Ингрид, улыбаясь, смотрела на него. В облике девушки появилось что-то неземное, и госпоже Блумгрен показалось, что она вот-вот превратится в солнечный лучик и улетит от них прочь.
Как только незнакомец заиграл, фру Блумгрен узнала его.
«Ах, вот оно что, — сказала она про себя. — Значит, это он. Вот почему она заставила нас, стариков, давать здесь представление».
Гуннар Хеде, который расхаживал по комнате и был в таком бешенстве, что готов был кого-нибудь убить, вдруг услышал, как за окном заиграл слепой музыкант. И это вернуло его к одному эпизоду из его прошлой жизни. «Куда подевалась моя собственная скрипка?» — подумал он, а потом вспомнил, что Олин унес ее, и теперь ему не остается ничего иного, как попытаться взять на время скрипку у старика, чтобы успокоить себя игрой. Он чувствовал, что возбуждение его достигло крайних пределов.
Взяв в руки скрипку слепого музыканта, он сразу же начал играть. Ему и в голову не могло прийти, что у него ничего не получится. Он и не подозревал о том, что вот уже в течение многих лет не может воспроизвести ничего, кроме нескольких несложных мелодий. Он был убежден, что находится в Упсале перед домом, увитым диким виноградом. И он ждал, что цирковые артисты начнут танцевать, так же как они сделали это в тот раз.
Он попытался играть зажигательнее, чтобы увлечь их, но пальцы были как деревянные и не слушались его, и смычок не желал ему повиноваться. Он прилагал гигантские усилия, на лбу его выступил пот. Наконец он нашел нужную мелодию, ту самую, под которую они тогда танцевали. Он играл так зазывно, так завлекающе, что любое сердце могло бы растаять.
Но старые акробаты не начинали танец. Много воды утекло с тех пор, как они встретились с Хеде в Упсале. Они уже не помнили, как были тогда зачарованы его игрой. Они
Хеде обратил взгляд к девушке, чтобы получить объяснение, почему акробаты не танцуют. Но увидев ее глаза, сиявшие неземным светом, до того изумился, что перестал играть.
Он постоял с минуту, оглядывая окруживших его людей. Со всех сторон на него смотрели полные непонятной тревоги глаза. Невозможно играть, когда люди так смотрят на тебя. И он просто-напросто ушел от них. Увидев в глубине сада группу цветущих яблонь, он направился туда.
Теперь ему было ясно, что все вокруг не соответствует его убеждению, будто он находится в Упсале и Олин запер его в комнате. Сад слишком велик, и дом не украшен диким виноградом. Нет, это явно не Упсала.
Впрочем, он не слишком задумывался над тем, где он находится. Ему казалось, что он уже целую вечность не держал в руках скрипки, и теперь, когда он наконец заполучил ее, то хотел только одного — играть.
Он прижал скрипку к щеке и заиграл. И снова непослушные пальцы помешали ему. Он мог исполнять лишь самые примитивные пассажи.
— Пожалуй, придется начать все с самого начала, — сказал он и, улыбнувшись, заиграл коротенький менуэт. Это было первое музыкальное сочинение, которое он когда-то научился играть. Отец проиграл ему его, а он потом начал играть вслед за ним по слуху. Вся эта сцена разом возникла перед его глазами. И он услышал слова: «Принц, бедняжка, вывихнул ножку, и не под силу ему танцевать…»
Затем он попробовал играть танцевальные мелодии, которые исполнял в школьные годы. Его тогда пригласили в пансион для девочек аккомпанировать на уроках танцев. Он вдруг увидел, как маленькие девчушки подпрыгивают и кружатся, а учительница отстукивает такт ногой.
Теперь он немного осмелел. Он заиграл партию первой скрипки в струнном квартете Моцарта. Он разучил ее, будучи гимназистом в Фалуне. Вышло так, что несколько пожилых музыкантов репетировали этот квартет для концерта. Но первая скрипка не смогла выступить из-за болезни, и он, несмотря на свою молодость, получил приглашение участвовать в концерте. Он немало гордился этим.
Играя эти мелодии детских лет, Гуннар Хеде заботился только о том, чтобы придать беглость пальцам. Но вскоре он заметил, что с ним происходит нечто необыкновенное.
У него было такое ощущение, будто в мозгу его царит глубокая тьма, застилая от него прошлое. Когда он что-нибудь пытался вспомнить, ему казалось, что он ищет что-то в темной комнате. А когда он начинал играть, какая-то часть тьмы отступала. Так, незаметно для него самого, тьма рассеялась настолько, что он смог вспомнить детские и школьные годы.
И тогда он решил всецело довериться скрипке, авось, она сумеет полностью рассеять тьму, царящую у него в голове. Так и случилось. С каждой новой мелодией тьма чуть-чуть отступала. Скрипка вела его по прошлому, от года к году, будила в нем воспоминания о годах учения, о друзьях, о развлечениях. Тьма царила в его мозгу, но когда он пошел на нее приступом, вооружась скрипкой, она стала шаг за шагом отступать. Иногда он оглядывался назад, словно для того, чтобы убедиться, что тьма не смыкается снова позади него. Но нет, позади было светло, как днем.