Предания нашей улицы
Шрифт:
— К тому же, — добавила Аватыф, — мы и сами не будем в безопасности. Управляющий получит от тебя все, что ему нужно, а потом придумает способ разделаться с тобой, как сейчас он собирается разделаться с футуввами.
В глубине души Арафа был согласен с ними, те же мысли мучили его беспрестанно. Но он убежденно сказал:
— Я сделаю так, что он всегда будет нуждаться в моем волшебстве!
— В лучшем случае, — ответила Аватыф, — ты станешь его новым футуввой.
— Именно так, — подтвердил Ханаш, — футуввой, оружие которого не палки, а бутылки. Вспомни, как он относится к футуввам, и ты поймешь, что тебя ждет.
— Прекрасно! — в сердцах воскликнул Арафа. — Можно подумать, что я алчный честолюбец, а вы благочестивые
Он смотрел на них с вызовом, Оба молчали. Его мучила боль, и мир представлялся ему кошмаром. Все испытания, выпавшие на его долю, он воспринимал как кару за смерть деда, и это увеличивало его страдания. Аватыф в полном отчаянии шепнула:
— Надо бежать!
— Но как?!
— Не знаю, но тебе это будет не труднее, чем проникнуть в дом Габалауи.
— Управляющий ждет нас, за нами следят, что можно придумать?
Наступило молчание. Ужасное молчание, подобное безмолвию могилы, в которой покоился Габалауи.
Ханаш вздохнул и, словно прося прощения у кого-то, сказал:
— У нас нет выбора. Оба прошли в заднюю комнату и принялись набивать стоявшие там бутылки песком и осколками стекла.
— Нам следует, — заметил Арафа, — договориться об условных знаках, которыми мы будем записывать результаты наших опытов. Мы заведем секретную тетрадь и станем все заносить в нее, чтобы в случае моей смерти наши усилия не пропали даром. Я хочу, чтобы ты овладел всеми тайнами волшебства. Мы не знаем, что готовит нам судьба.
Они старательно продолжали работать, но Арафа заметил нахмуренные брови Ханаша и решил открыть ему свои намерения.
— Этими бутылками мы уничтожим футувв, — объяснил он.
— Это не принесет пользы ни нам, ни нашей улице! — возразил Ханаш.
Не переставая работать, Арафа стал убеждать Ханаша:
— Видно, истории поэтов тебя ничему не научили. Если в прошлом были люди, подобные Габалю, Рифаа и Касему, то отчего в будущем не могут появиться такие же?
— Были времена, когда я считал тебя похожим на них. Арафа сухо засмеялся.
— А когда я потерпел поражение, ты перестал так думать?
Ханаш промолчал.
— Я не буду походить на них по крайней мере в одном. У них были на нашей улице последователи. Меня же никто не понимает. Касем мог привлечь человека на свою сторону одним ласковым словом. Мне же требуются долгие годы для того, чтобы обучить одного человека своему ремеслу и сделать из него последователя.
Он закончил набивать бутылку, закупорил ее и, подставив под свет фонаря, сказал, любуясь делом своих рук:
— Сегодня она устрашает сердца и наносит раны, а завтра может стать орудием убийства. Я же говорил тебе, возможности волшебства беспредельны!
106
Кто наш главный футувва? Со дня похорон Саадаллы жители улицы не переставали задавать друг другу этот вопрос. Снова каждый род счал хвалить своего футувву. Члены рода Габаль утверждали, что их Юсуф — самый сильный и теснее других связан родством с Габалауи. Рифаиты заявляли, что их род — самый благородный на улице, так как ведет начало от человека, которого Габалауи похоронил в своем доме и собственными руками. Члены рода Касем напирали на то, что они единственные в свое время не использовали плоды победы и собственных интересах, а позаботились обо всей улице, что лишь при Касеме улица была единой и законом на ней были справедливость и братство.
Как обычно, разногласия начались с перешептываний в кофейнях, потом смута охватила всю улицу, и жители ее приготовились к самому худшему. Ни один футувва не смел теперь пройтись по улице в одиночку. Если же проводил вечер в кофейне или в курильне, то лишь под охраной подручных, вооруженных дубинками. Поэты в кофейнях восхваляли футувву своего квартала. Владельцы лавок и бродячие торговцы с мрачным видом прикидывали будущие убытки. Ожидание беды и страх перед завтрашним днем заставили людей забыть и смерть Габалауи, и убийство Саадаллы. И права была Умм Набавийя, торговка вареными бобами, когда она во всеуслышание сказала:
— Видно, конец света не за горами. Счастлив тот, кто уже нашел свою смерть!
Однажды вечером с крыши одного из домов квартала Габаль прозвучал голос:
— Эй, люди, послушайте! Давайте рассудим здраво. Квартал Габаль самый древний на улице, а Габаль был первым из ее великих сынов. Никому не будет обидно, если Юсуф станет главным футуввой.
В ответ из кварталов Рифаа и Касем понеслись насмешки и грязные ругательства, а мальчишки немедленно собрались в кучку и стали распевать:
Эй, Юсуф, паршивая вошь, Куда ты, безмозглый, ползешь?Люди вконец ожесточились. От открытой схватки удерживало лишь то, что в споре участвовали три стороны, три противоборствующие силы. Поэтому либо два квартала должны были объединиться, либо какой-нибудь из кварталов — добровольно отказаться от соперничества. Но события начались вдалеке от самой улицы. Два торговца, один из квартала Габаль, другой из квартала Касем, встретились в Бейт аль-Кади, между ними завязалась драка. В результате первый потерял глаз, а второй зубы. В Султанских банях возникла драка между женщинами из трех кварталов. Голые, они набросились друг на дружку, царапали ногтями щеки, рвали зубами руки и животы, таскали одна другую за косы. В ход пошли кувшины, мочалки, куски мыла и щетки для массажа. Драка закончилась чем, что две женщины упали в обморок, у третьей случился выкидыш, а остальные все были в синяках и ранах.
Около полудня того же дня, после того как драчуньи вернулись домой, вспыхнула новая драка, теперь уже на крышах домов. Оружием служили камни и грубая брань. Похоже было, что над улицей разразился каменный град.
В это время к футувве квартала Габаль Юсуфу тайком пробрался посыльный из дома управляющего и сообщил, что управляющий хочет его видеть. Юсуф поспешил на встречу, стараясь оставаться незамеченным.
Управляющий встретил футувву любезно, но настоятельно требовал принять меры по наведению порядка в его квартале, поскольку именно этот квартал ближе всех к дому управляющего. На прощание он пожал руку Юсуфу и сказал, что надеется при следующей встрече видеть его главным футуввой. Ободренный такой открытой поддержкой, Юсуф вышел из дома управляющего, твердо веря, что власть почти у пего в руках и ему нужно лишь как можно скорее навести порядок в своем квартале. Жители квартала Габаль уже передавали шепотом друг другу, что завтрашний день принесет им власть и высокое положение. Новость эта просочилась и в другие кварталы. И вновь разгорелись страсти. Не прошло и нескольких дней, как Аджадж тайно встретился с Сантури и сговорился с ним сначала покончить с Юсуфом, а затем бросить жребий, кому из них двоих быть главным футуввой. На заре следующего дня мужчины из родов Касем и Рифаа, объединившись, напали на квартал Габаль. Произошло настоящее сражение. Юсуф и многие его подручные были убиты. Остальные спаслись бегством. Роду Габаль ничего не оставалось делать, как подчиниться силе. После этого был определен срок жеребьевки. Мужчины и женщины кварталов Касем и Рифаа собрались в начале улицы, перед Большим домом. Они заполнили собой все пространство от дома управляющего до дома главного футуввы, который должен был достаться обладателю счастливого жребия. Явился Сантури со своими людьми и Аджадж, окруженный подручными. Они обменялись приветствиями и подтвердили свои обязательства. На глазах у всех футуввы обнялись. И Аджадж громко провозгласил: