Предания о неземных пришельцах (Сборник)
Шрифт:
В данное время создаются рабочие, продовольственные, а также охранные и оборонительные отряды.
Мы обнаружили поселение Т. И сейчас заняты его расчисткой. Работенка не из легких, зато чрезвычайно интересная.
Обиталище Т, по всей видимости, представляет собой высокоорганизованную структуру с многомиллионным населением. Оно занимает всю площадь нашего бывшего отеля и уходит на несколько метров под землю. Поселение состоит из бесчисленных ходов и закоулков наподобие катакомб, не просто прорытых в толще земли, но и укрепленных какой-то похожей на цемент смесью из земли и собственных клейких выделений
Мы по-прежнему наблюдаем жизнь Т с растущим интересом. Каким-то удивительным образом структура внутреннего устройства колонии Т напоминает структуру человеческого общества. Наряду с вышеупомянутой королевской четой здесь имеются простые рабочие — дегенерировавшие особи, выполняющие все строительные и снабженческие функции, а также солдаты: последние несут охрану всего сообщества, за что и обеспечиваются питанием. Врагов солдаты поражают выделяемой ими вязкой жидкостью.
Мы вполне отдаем себе отчет, что не имеем права просто взять и разрушить столь высокоорганизованное сообщество — его изучение, несомненно, даст нашей науке бесценный и уникальнейший материал. На первых порах мы сами взяли на себя эту задачу.
Мы исходим из постулата: что нам ясно, то не опасно.
Поэтому мы приступаем к изучению Т-языка.
Мы научились объясняться с Т и теперь свободно с ними общаемся. Даже заключили соглашение: Т расширяют площадь своего обитания и заодно строят для нас новое пристанище. За это мы отдаем им половину нашего ежедневного рациона. Последнее условие абсолютно справедливо, так как, разрушив отель и уничтожив пальмовую рощу, мы лишили Т основных источников питания на острове.
Гостеприимство Т поистине подкупает. Они разрешили нам участвовать в строительстве, а также в утеплении постройки к зиме. Даже в уходе за молодняком они благосклонно принимают нашу помощь. Между прочим, пищей для личинок служит уже упомянутая грибница, в свою очередь питающаяся экскрементами Т.
В связи с большой загруженностью работой мы в течение нескольких дней не могли забрать сброшенное с вертолетов продовольствие. Теперь они больше не прилетают. Очевидно, нас сочли погибшими. Какая нелепая мысль!
Проблема питания решается следующим образом: мы, гости Т, закладываем для них еще одну грибную плантацию, четверть урожая с которой пойдет на наши собственные нужды. Хотя мы и работаем до полного изнеможения, уже сейчас ясно, что, когда начнется холодное время года, ни жилья, ни пищи для всех гостей Т не хватит. Поэтому Т собираются еще до наступления зимы произвести отбор среди своих гостей, отделив достойных от недостойных. Недостойных поместят на плот и выдворят на материк.
Поскольку критерии отбора нам пока не ясны, мы стараемся прежде всего трудиться как можно более организованно и всем своим видом показывать,
Боюсь, как бы кто не подглядел, что я веду записи, и не донес; поскольку Т не имеют письменности, весьма вероятно, что они могут ошибочно принять мои записки за выражение недовольства.
Я принял решение бросить мои записки в море.
ПЕТРА ВЕРНЕР
ИСПЕЧЬ СЕБЕ МУЖА
Истории, подобные этой, произойти могут, только если очень повезет. Чаще всего они случаются под Рождество, но самое вероятное пережить их во сне.
Утром в Сочельник Конни вышла из трамвая и направилась к Старой ратуше. Вернее говоря, она медленно прогуливалась по улице, останавливаясь через каждые два шага перед огромными зеркальными витринами.
Критически осмотрев в них свое отражение, она слегка сдвинула серую кроличью шапку на затылок и поправила пояс синей куртки. Конни совсем маленького роста, у нее карие глаза, которые она, задумавшись, прищуривает, коротко остриженные волосы и веснушки на носу. Но в витринном отражении их не видно.
Конни насмотреться не могла на импортные туфли, искусно развешанные на пластиковых рождественских елках, на шелка, яркими легкими облаками реющие в витрине. Конни даже невольно протягивала руку, чтобы коснуться этих прекрасных вещей, но наталкивалась на стекло.
Торопливо снующие прохожие иногда толкали Конни в спину углами огромных рождественских пакетов, за которыми не различить было их лиц. Конни чувствовала, как тают снежинки на ее губах. Асфальт же был совсем черный, хотя снег так и валил. Лишь кончики травинок на газонах припудрились белым.
Странно, в городе зима почти совсем незаметна, подумала Конни, и все-таки в городе красивее. Здесь столько магазинов покупай что захочешь, а к вечеру можно зайти со знакомым в кафе и полакомиться мороженым. А как здорово ехать в трамвае или автобусе по ярко освещенным улицам красота! Не сравнить с промозглым вечерним туманом на полях орошения и зеленым деревенским автобусом с жесткими сиденьями, вспугивающим сов с километровых столбиков.
Так думала Конни, потому что жила в деревне и, как большинство людей, хотела обладать именно тем, чего не имела. Она шла по площади перед Старой ратушей, и вдруг здесь, вдали от витрин, ее охватила необъяснимая усталость. Она опустилась на скамью, стоявшую в углублении стены ратуши, между прямоугольными бетонными вазонами, в которые по весне высаживают тюльпаны.
— Что, детка, устала?
Конни с испугом подняла голову и увидела старую женщину, наверняка бы оскорбившуюся, если б ее так назвали вслух.
— Да, — только и произнесла Конни. Она даже обиделась. Что значит «детка»? Ей уже двадцать пять. Вот только ростом не вышла. Она искоса взглянула на женщину и вдруг едва удержалась от смеха. На голове старухи красовалась старомодная лиловая фетровая шляпа с широкой зеленой шелковой лентой. На огромной металлической пряжке, скрепляющей ленту, пестрели красные вишни из папье-маше и желтые матерчатые маки. Наверное, актриса, подумала Конни, откусив от банана, который дала ей с собой бабушка. А может, иностранка? Конни покачала головой. И как это вишни не намокают в таком снегу? Странно.