Предания о неземных пришельцах (Сборник)
Шрифт:
— У нас бывает немало гостей издалека, но ни один еще не упорствовал так, как ты. Нужно брать чувством — больше, намного больше чувства. И ни в коем случае не представлять себе, что все окажется не так. Вначале — пробовать и проверять: ты должен научиться в нужный момент — немедленно, здесь и сейчас — ощущать предмет и его положение, должен развить в себе это чувство.
«Ах, как умно ты все излагаешь, — думал он, — но при этом твои рассуждения представляются мне слишком поверхностными — так, болтовня, пустое всезнайство. Всезнайство и самомнение».
— Ты должна говорить
— Пока я тебе все это доложу, он может оказаться уже где-нибудь еще. Да ведь заметно, как он меняется, это ощущаешь. Ты должен прочувствовать это на собственном опыте, должен свыкнуться со Смещением.
— Да, но как?
— По-новому каждый раз, попробуй сам.
Дидас глядел на нее с несчастным видом, он почти не решался пошевелиться.
Вскоре Уна сумела вникнуть в его состояние: «Вот и вторая индивидуальная особенность, какую я нахожу в нем: чувственная невосприимчивость. Он очень быстро понимает, если имеет дело с отвлеченными данными; если ему формулируют правило или предлагают образец, их он усваивает, запоминает. Но стоит действительности не согласиться с правилами, формулами и законами, которыми он себя начинил, он сразу приходит в ярость». И когда Уна поясняла осторожно: «Смотри, надо примерно так, вот, я веду твою руку», то случалось, что он повторял заученное быстро движение и с озлоблением говорил:
— Ну и что? Я сделал все, как ты показывала, в точности так и не иначе, и это твоя вина, что кувшин перевернулся. Я сделал так, как ты сказала.
— Но кувшин упал, — отвечала Уна, — вот он, перед тобой.
Дидас пробовал вставать, ходить, садиться, отворять дверь. Но его заносило, как пьяного, и он падал; когда он пытался сесть, кто-то, казалось, выдергивал из-под него стул, и он неуклюже валился на выстланный шкурами пол. Уна относила его к топчану.
В конце концов он признал, что не обладает необходимыми способностями для жизни на Троицких островах. Его таланты другого рода. И мир его другой. После этих слов он долго лежал молча, и Уна чувствовала, что он мучается от своего бессилия.
Она легла с ним рядом, совсем близко, но он не решался прикоснуться к ней, она ощутила, как он сжался, съежился, будто от холода.
— И ты, ты тоже каждый вечер другая, — пожаловался он, когда она раздевалась перед сном. — То выглядишь угловатой и крепкой, почти как мужчина, то кажешься мягкой и нежной, то светлее, то темнее. Я и не знаю уже, какая ты на самом деле.
— А какой бы ты хотел меня видеть сейчас? Я могу направить так свет; есть много разных способов вызывать смещения с помощью этой люминесцентной трубки; какой бы ты меня предпочел?
— Да, какой? — растерянно переспросил он.
— Совсем-совсем мягкой? А может, поддуем чуточку покруглей? Или сделаем потоньше да попрозрачней? Смуглее? Белее?.. — Игра лучей внешнего света, не компенсированного свечением трубки, обегавшей комнату по стенам, разбила Уну па много отдельных частей,
Дидас быстро закрыл глаза. И, непрерывно повторяя все то же, забормотал:
— Хочу в стабильные условия, хочу в стабильные условия…
Наутро он улетал самолетом спецрейса. Уна шла подле больничных носилок, на которые заботливо его уложила. Санитары-транспортировщики, коренные жители островов Троицы, сострадательно приговаривали, что здесь, видать, уж ничем не поможешь, некоторым так и не удается обвыкнуть.
Когда они осторожно подняли его в самолет и застегнули ремень, он спросил Уну, не полетит ли и она с ним. Дома, там, в метрополии, они чудесно заживут вместе.
— Ах, — сказала Уна, — тамошняя жизнь для меня чересчур уж проста.
— Но мы не станем упрощать себе жизнь и прятаться от трудностей, я не намерен жить просто, совсем наоборот…
— Если б ты мог чувствовать себя здесь мало-мальски прилично, я была бы рада. — Уна хотела его поцеловать, но промахнулась и не нашла губ, нет, не оттого, что он отстранился, а как раз потому, что он потянулся ей навстречу.
Катастрофа месяца
На автоматическом централизационном посту железнодорожной станции Греннхаузе попадание личинки бабочки-капустницы в просвет между двумя контактными элементами в системе управления стрелками и сигналами привело к тому, что следовавший по расписанию стандартный состав № 456 оказался на одном пути с также следовавшим по расписанию стандартным составом № 123. Силой лобового удара при столкновении мчавшихся со скоростью 256 километров в час поездов куски раскаленного металла швырнуло в пролетавший на стометровой высоте транспортный вертолет, груженный стальными конструкциями, которые рухнули при этом на городской энергетический комплекс. Последовавший взрыв котельного сектора повалил расположенные в прилегающей зоне небоскребы, опрокинув их все в одном направлении. Вызванное взрывом и падением гигантских строительных сооружений сотрясение атмосферы повело к соединению различных и формированию урагана силы, что территории в окрестностях Греннхаузе подверглись полному опустошению. Число погибших
Путевые заметки
По приглашению своих коллег известный экономист Лео К. Мот побывал на Парсимонии. Необычный хозяйственный уклад этого космического сообщества породил на Земле множество сенсационных кривотолков, буквально заполонивших все органы массовой информации.
Моту разрешили участвовать в жизни парсимонского общества, хотя не выдали ему при этом ни удостоверения личности, ни вида на жительство, ни какого-либо иного документа. Точнее, Моту просто ничего не запретили, а это, по парсимонским правилам, автоматически означает разрешение. Таким образом парсимонцы экономят немало бумаги. Они вообще не могут понять, зачем нужно письменно фиксировать разрешения.