Предания о самураях
Шрифт:
Ливень был слишком сильным, чтобы продолжаться долгое время. Снова, разгоняя грозовые тучи, засияло солнце. Во время спуска они остановились на выступе, с которого открывался вид окрестности. Глядя на линии неровных вершин, заросших лесом, долину далеко внизу с ее водными потоками, направляющимися к морю, где находились просторы далекой, но уже видимой бухты Хюга, тщательно ухоженные поля, крытые тростником крыши домов, разбросанных тут и там, их коричневую массу, обозначавшую деревню, многочисленные огни и тени, они никак не могли оторвать глаз от красоты открывшейся перед ними картины. Сёдзи указал на участок почвы на некотором расстоянии внизу, у горной речки. «Удобное место для остановки, чтобы перекусить (бэнто) или провести ночь, если до другого ночлега добраться не получится». Он возглавил шествие вниз через лес, но, как большинство подобного рода видений, оно удалялось по мере приближения к нему. Тут вдруг выросла скала, которую надо было обходить и делать большой крюк. А вот здесь протекал глубокий ручей, который предстояло преодолевать после подъема на пологий перевал, лежащий выше. Однако далеко за полдень они добрались до желанного участка земли. Водный поток перекрывал огромный валун. Ниже находилась прогалина, украшенная группами цветов. Вокруг высился лес. Местечко на самом деле казалось веселеньким. Не теряя времени, они разделись и искупались в находящемся рядом пруду, после этого растянулись на мягкой лужайке, невольно следя для проплывающими по небу облаками. Первым заговорил Хёсукэ: «Под предводительством нашего Сёдзи нам покорился такой успех, что даже захотелось побыть здесь подольше. Такими темпами нам удастся повторить судьбу Урасимы (человека другого мира, в литературе Европы для его обозначения принято имя Рипа ван Винкля). Было бы спокойнее разбить лагерь здесь под открытым небом, чем спускать с гор в темноте ночи». На такую двусмысленную
Этот волк находился при последнем издыхании. Отбросив в сторону тело зверя, юноша выпрямился и поднял сверкающие пронзительно-черные глаза на удивленное лицо Сёдзи.
«Находясь на горе, – произнес он, – этот Таро увидел чужаков, разбивших лагерь у ручья внизу. Вы, милостивый государь, выбрали путь трудный и длинный. Вы новички в наших краях. Соизвольте нанять меня вашим проводником. На этой горе развелось во множестве волков и медведей. Разве не наш край когда-то называли Кумасо? Было бы лучше воспользоваться кровом моего скромного дома. А завтра можно снова отправиться в путь». Юноша произвел на Сёдзи самое благоприятное впечатление. Тем не менее осторожность тоже не была лишней. Молодой человек, разрывающий волков на части и сотрясающий валуны, притом комплекцией с дом, выглядел уж очень редким явлением. Размером он был со стражника Нио, того Нио, что поменьше у ворот деревенского монастыря. Ему требовалось посоветоваться со своими спутниками. Предупредив о своем намерении, он спустился с валуна, чтобы сделать сообщение. Юноша собрал свои охотничьи трофеи и приготовился составить компанию Сёдзи. «В этом деле, – сказал Хёсукэ, – просматривается кое-что подозрительное. Речь может идти о некоем демоне в человеческом обличье. Зато нас трое, а он один, к тому же холодная еда ослабляет организм. Ваш Хёсукэ уже соскучился по горячему мясу». При всеобщем согласии они приняли в свою компанию нового товарища. Дурные предчувствия их не оставляли, но все равно они пошли за юношей вниз по едва заметной тропе вдоль горного ручья через лес. Как только они двинулись в путь, среди деревьев послышалось слабое жужжание, выросшее в постоянное дон-дон-дон, а потом в гвалт. «Все это – цудзуми га таки, – сказал Таро, – то есть так называемый звук наподобие барабанного боя. На самом деле здесь очень красивый вид». Выйдя вперед и немного сойдя в сторону от тропы, он подвел их к берегу ручья. Внизу им открылась водяная горка из нескольких наклонных выступов. Полноводный поток ревел и прыгал на каменных насыпях. Его вид радовал своей энергией молодости, рвущейся на бешеной стремнине. Выскакивая из расположенного выше леса, он скрывался в зеленой галерее внизу, чтобы течь более спокойным потоком. Наши путники так и стояли, наслаждаясь дивным видом природы. К действительности их вернул голос юноши: «Это на самом деле очень красивый объект. Ваш Таро часами просиживал на его берегу. Однако, милостивые государи, нам предстоит долгий путь. К тому же этот водопад никуда не денется». Он повел их по протяженному пути в обход горного склона на противоположный конец небольшого отрога, вклинивающегося в долину. Здесь на просеке стояла небольшая бревенчатая хижина. На зов Таро вышла пожилая женщина. Хёсукэ с любопытством посмотрел на эту старушку. Она была высокой и стройной, но под тяжестью лет согнулась в пояснице. У нее было овальное лицо, густые брови и загнутые ресницы. Когда-то она отличалась стройностью сосенки (хияки но роба), а звали ее Сотоба Комати. [80] Внуку Таро достались по наследству черты этой в свое время непревзойденной красавицы.
80
Сотоба – «прямой как стержень». Комати считалась гениальной поэтессой и одной из настоящих и тонких красавиц старой Японии.
Представление Онти Таро
Со сдержанной учтивостью и заметным удовольствием она пригласила их войти в дом. Принесли подогретую воду для мытья ног. Обстановка внутри дома и вокруг него выглядела простой, но ухоженной. Сад украшали цветы, достойные определенного уровня нищеты. Из середины ямабуки [81] торчала бамбуковая труба, по которой вода из родника поступала в бадью, лишняя вода из нее питала обложенный камнями икэ (прудик). Обамэ-сан (пожилая дама) проследила за их взглядом. Как будто в ответ на их любопытство с ее уст сорвались поэтические строки:
81
Ямабуки называется желтая горная роза, цветущая в апреле.
«Увы! Цветение розы закончилось. Лето уже совсем близко. Пожилые люди больше жалеют о наступлении зимы. А Обамэ теперь стукнет 18 лет в грядущем морозном сезоне. Прошу милостивых государей пройти внутрь нашего скромного жилища. Особых деликатесов и развлечений у нас не водится, но вы получите все лучшее, что мы можем себе позволить. Несомненно, вы прибыли из Мияко и не привыкли пока еще к обычаям нашего края? Извольте войти». Она говорила с каким-то небрежным и живым любопытством. Хёсукэ мрачно поклонился и мрачно прошел внутрь. Таро с пожилой дамой занялись обслуживанием своих гостей. Юноша поставил перед ними три грубые деревянные миски с трещинами и сколами по краям. Пригубив напиток, они закатили глаза от удовольствия. Сакэ пошло прекрасно, его вкус показался исключительно тонким и не совсем обычным. Потом он переместился к очагу, где занялся приготовлением какого-то угощения из мяса. Пожилая женщина суетилась на своей кухне. Таро вернулся совсем скоро. Он принес что-то тушеное, щедро уложенное горкой на деревянном подносе. «Берите и ешьте, милостивые государи. Прошу оценить мои скромные кулинарные способности. В наших краях особенно ценится именно такое мясо. Ваш Обамэ мог бы вас накормить просяной кашей, но, как охотник, ваш Таро знает, что мужчины предпочитают не очень строгую диету. Дорогая старая дева! Она судит о людях по себе. Но сосуд с сакэ опустел. Прошу прощения за временное отсутствие. Все получается как-то невежливо». Юноша скрылся.
При виде трапезы мирная бревенчатая лачуга перестала для них существовать. В памяти всплыл громадный юноша в крови, разрывающий дикого зверя на горе. Гости уставились на содержимое блюда. Сёдзи опасливо выловил одну кисть руки, потом вторую; осколок черепа с сочными кусками плоти, прилипшей к нему. Блюдо приготовили из новорожденного ребенка. С отвращением Гото отстранился от трапезы. Неужели эта крупная престарелая дева была всего лишь видением, принявшим ужасный вид, чтобы накормить приглашенных доверчивых путешественников? Другие мысли как-то не шли в голову. Сёдзи тщательно перебрал все блюдо. Голод усиливался. «С чего бы это Сёдзи должен бояться сверхъестественного угощения? Милостивые государи, все это выглядит как отступление перед нападающим демоном. Он предложил еду. Разве битву лучше затевать на пустой желудок? Если это – труп ребенка, если все это видения, почему тогда тело и демон существа бестелесные? Сёдзи собирается отведать этого блюда… Наруходо! Какое божественное угощение! Милостивые государи, присоединяйтесь к пиршеству Сёдзи! Ничего подобного я еще не едал». Наш славный воин на зависть всем громко чавкал и хрустел едой. Гото смотрели на него с завистью. Утонченный запах еды дразнил их ноздри. «Дзякодзо (Опрометчиво)! Этот парень – настоящий Дзясин. Он скоро разделается со всем угощением без нас. Почему бы не составить ему компанию? Он же переест, и ему станет плохо. И мы потеряем силу его рук. Нам надо делать то же самое – ради благоразумия и милосердия». Скоро челюсти всей троицы занялись пережевыванием пищи. Они едва взглянули вверх, когда пожилая женщина вошла в их комнату с пшенной кашей. Она в ужасе воздела руки. Затем мелодично рассмеялась. «Ох уж этот Обамэ! Он думает, будто все мужчины следуют путем Будды, а не только носят его одежду». Она многозначительно посмотрела на жреческую одежду Сёдзи, а также хламиды паломников его товарищей. «Остается только надеяться на то, что Таро сообщил название своего блюда. Он приготовил его из плода обезьяны, извлеченного из чрева убитой самки. В наших местах такое угощение ценится превыше всего остального». Самураи переглянулись с виноватым облегчением, когда Таро наконец-то вошел с сакэ, которое он ходил подогреть. «Мы, – продолжила свою речь пожилая дама, – очень обязаны этим тварям. Похоже, что вам понравилось наше сакэ». – «Его можно принять, – ответил Хёсукэ, – за Бинго Хомэи-шу из запасов ликера Тамоцу. [82] Хотя нет! Ваш напиток гораздо лучше». – «Способ его изготовления, – возразила она, – гораздо проще. Утолив голод, эти коварные твари научились замачивать персики и хурму в заполненных водой полостях скал. Здесь начинается брожение соков и получается сладкий хмельной напиток для них. По их примеру селяне в бадьи с сакэ во время варки добавляют мятые фрукты. Отсюда берется необычный и приятный вкус этого изделия, отличающий наш край. Этот тонизирующий напиток помогает при многих недугах, и его можно употреблять людям даже в преклонном возрасте». – «Намассяй (извольте выпить)». Таро все подливал и подливал своим гостям.
82
Напоминает вермут, применяемый в лечебных целях. Авторы кодана постоянно приводили такие примеры популярных привычек и предрассудков. Онти Таро принадлежит к кодану Момогава и считается одним из его лучших представителей.
Сославшись на дела, старушка оставила Таро развлекать честную компанию. Когда он тоже вышел, чтобы принести еще кое-что ценное для ознакомления, Хёсукэ обратился к своим попутчикам: «Здесь что-то понятно, что-то загадочно. Безусловно, милостивые государи, вы заметили особенность наречия, на котором общаются этот юноша и пожилая дама. Они говорят на чистом мияко, радикально отличающемся от грубой речи местных селян. Требуется повышенная осторожность, чтобы нам самим не раскрыться». Тут вернулся Таро. Он принес два ящика с доспехами. Открыв его, он выложил доспехи перед гостями. Их передавали друг другу с должным уважением. Детали сшили вместе с помощью светло-зеленой нити. Нагрудник кирасы украшал кикусуи в виде хризантемы, плавающей в воде, и гребень Нанко. Так звали принцессу, поддерживавшую Южную династию на своем протяжении ее невзгод. Хёсукэ передал своим товарищам прилагавшийся свиток. На нем можно было прочитать:
Дар Онти Сакону Таро Мицукадзу-доно.Дар Онти Сакону Дзиро Мицукадзу-доно.Особая надпись (какихан) прикреплялась печатью к первому имени – «Кусуноки Масасигэ». Вошла пожилая женщина и встала за спиной Таро. С большим интересом и некоторым страхом она рассматривала доспехи, рыцарей и своего внука. Братья Гото с Сёдзи за их спинами почтительно выполнили ритуал приветствия. «Милостивая государыня, доспехи, принесенные Таро-доно, служат подтверждением нашего первого впечатления, когда нам показалось, что благосклонная судьба привела нас в этот не совсем обычный дом». Сёдзи подавил улыбку, появившуюся было из-за уклончивости речи го каро. «Прошу, – продолжил Хёсукэ, – принять извинения за нашу неучтивость и предложить любые услуги, доступные нам». Дама ответила с естественным достоинством своего положения и осмотрительностью женщины, пережившей беспокойные времена. «Чтобы вести разговор дальше, надо бы выяснить, с кем приходится иметь дело. Этот беспечный мальчик показал то, что следовало до поры до времени скрывать. Приходится признать тот факт, что стоящая перед вами неприкаянная женщина приходится женой Онти Сакону Мицумото. А этот Таро Нагатару – мой внук. Мицукадзу убили в Минатогавэ вместе с принцем (Масасигэ); сын и внук разделили судьбу своего дома. Поэтому после поражения Ёсихиро многие годы воевали против принца Масакацу в горах Ямато. Здесь умер мой сын и последняя опора, которой служил отец этого мальчика. Надежные люди доставили его на Кюсю, где жил некто Сугимото Хёэ, служивший господам Кусуноки и многим обязанный его каро. Опасаясь жены этого человека, мы ничего не просили. Теперь Таро вырос, стал мужчиной, и пусть Сугимото умер, пожилая госпожа пользуется поддержкой Небес». Она замолчала. Вслед за ней Хёсукэ поведал ей о своей судьбе, о размолвке с канрё Камакуры, катастрофической битве при Яхаги, поисках их господина.
Какое-то время дама ничего не говорила. «В сжатом виде прошу рассказать мне об отношениях между Камакурой и Мияко, о которых мне ничего не известно. Мы оказались в глухом месте, и здесь мало что слышно о внешних событиях; а в те немногие доходящие сюда слухи веры мало». Хёсукэ поведал ей о положении дня на текущий момент. «Рука Небес, – сказала она, – привела вас сюда. Мне бы хотелось кое о чем попросить». Хёсукэ тут же пообещал: «Мы сделаем все, что в наших силах». – «Тогда прошу вас взять с собой на поиски вашего господина моего Таро. Жить так, как мы живем сейчас, для мужчины его положения – значит влачить существование демона – бесполезное и беспросветное. Нынче наступило время для него, чтобы надеть доспехи и применить меч. Тем самым он поможет восстановлению дома Онти во всех его заявленных правах и привилегиях. Прошу дорогих господ услышать и выполнить мою просьбу». Со стороны рото Огури никаких возражений не последовало. Они поклонились в знак высокой оценки чести связать свою судьбу с наследником каро из Нанко, а также разделить с ним свои труды по поиску господина и связанные с ними приключения. Дому Онти предназначалось точно такое же процветание, как и для домов Огури и Сатакэ. Их сюзерен одобрил бы такое решение. Возразил только сам Таро. Сначала он согласился на том условии, чтобы Обамэ пошел тоже. Ему стукнуло «всего лишь 18 лет, а вел он себя как испорченный внучонок». Пожилая дама рассмеялась: «Нет! Таро, у его бабки отсутствуют ноги. Будьте уверены в том, что никакая хворь ее не коснется. Возвращайтесь с победой, к радости Обамэ, или воскурите ладан перед ее могилой». Последняя фраза стала для Таро решающей. Его крики зазвучали еще громче. «Таро-доно, – сказал Хёсукэ, – всегда будет для нас желанным попутчиком. После восстановления дома Огури наш господин должен увидеть, что Тародоно вступает в мир под надежным присмотром. Дому Онти предстоит процветание. Прошу вас не тревожиться». А дама сделала внушение своему внуку за бурное проявление его печали: «Таро-доно, наши почтенные гости спутали рев водопада с твоим плачем. Вид у него прекрасный. Отведи их посмотреть вид водопада, его пороги. Обамэ еще нужно написать указания по их путешествию до морского порта. Возвращаться будет уже поздно. Соизвольте не тревожить задремавшую старушку».
С тем она проводила их. На выходе они надели такэ-гэта, представлявшие собой деревянные башмаки, изготовленные из расколотого гигантского бамбука с вставленными ремешками. Затем Таро проводил их к краю выступающей вперед горы. Мерцающая в лунном свете вода напротив бурлила и сияла наподобие широкого потока жидкого серебра. Они надолго остановились полюбоваться этой красотой, пока не скрылся наш перемещающийся спутник и сцена не погрузилась во тьму. Их возвращение дом встретил мраком. Следуя указаниям пожилой дамы, они легли отдыхать: самураи – в комнате для гостей, Таро – у очага. Первым пробудился Хёсукэ. Через все еще закрытый амадо щедро лился дневной свет. Для сельского дома это показалось ему странным. Вскочив с постели, он поднял своих спутников и Таро. После событий прошедшей ночи он чувствовал себя неуютно. Торопливо они вошли в комнату, где Обамэ осталась на ночь, чтобы написать документ и поспать. Перед их глазами открылась жестокая картина. Ее ноги аккуратно облегали обмотки, одежда находилась в полном порядке, она воткнула кинжал себе в горло и умерла. Около руки лежало письмо:
«Старость пришла к жене Онти Саконы Дзиро Мицумото. Теперь она своим существованием стала помехой для дома Онти. Привязанность Таро не дает ему покинуть свою бабушку. Сыновья обязанность превращается в непреодолимую связь. Следовательно, Харуко умирает, но ради славы дома Онти».
Обамэ пишет послание
Своим искренним сочувствием рото Огури постарались облегчить страдания Таро. Но ничего не поделаешь. Распоряжение Обамэ надо было выполнять. С почтением и грустью ее похоронили во дворе деревенского монастыря. Рядом Таро спрятал доспехи, для их миссии никак не подходившие, закопав их поглубже в ближайшем гроте под камнями и землей. Чтобы домом не воспользовались разбойники, они подожгли его и уничтожили. За компанию с рото Огури Таро Нагатару отправился в сторону порта Миядзаки. Сообщения о бегстве их сюзерена на Кюсю выглядели откровенным вымыслом, поэтому они взошли на борт судна, следовавшего на Сикоку.