Преданья старины глубокой
Шрифт:
– Никак нельзя, цветик мой, никак нельзя! То супруга царя нашего – младшенькая. Что Кащеюшка скажет, коли узнает? Вся ваша дружба прахом пойдет – не простит он тебе такого. Да и мне не простит, что не уберегла. С ним, с ним самим уговаривайся, когда воротится…
Баба-яга открыла дверь, пропуская Джуду вперед. Тот, как всегда, летел в полусажени над полом – к старости карлик-колдун совершенно перестал ходить ногами, предпочитая парить в воздухе.
– Обожди меня здесь, красавица, я мигом ворочусь! – приказала Яга Ягишна, сурово грозя Василисе пальцем. – Смотри – ничего не трогай, не то накажу!
– Конечно, бабушка, будь покойна, –
Но как только дверь за старухой закрылась, княгиня тут же бросилась следом и прижала ухо к блестящей поверхности. Летящий Джуда не издавал никаких звуков, кроме чуть слышного шороха бородой по полу, но шарканье и стук старушечьих ног не различил бы только глухой. С каждым мигом они становились тише, удаляясь все дальше.
Удостоверившись, что Яга Ягишна ушла, Василиса кинулась обратно – к полкам, сундукам, ларцам и скрыням. Дверь осталась незапертой, но бежать кащеева жена даже не думала – чудесную шапочку старая ведьма прихватила с собой, а без нее по Костяному Дворцу долго не пробегаешь. Первый же кустодий сцапает и вернет обратно – только хуже будет.
Поэтому Василиса торопилась пользоваться редкой возможностью. Она спешно рылась в колдовской сокровищнице Кащея, выискивая что-нибудь, что-нибудь… да что угодно! Конечно, из благоразумия она не притрагивалась ни к чему неизвестному – ей ли, Премудрой, не понимать, к чему может привести подобное? Коснись палочки бабы-яги без спроса – каменной статуей оборотишься. Дотронься до кончика кнута-самобоя – лошадью станешь. Возьми голой ладонью стебелек разрыв-травы – без руки останешься. Вдохни аромат сава-травы – умом рехнешься. Отвинти винты с Перстня о Двенадцати Ставешках – вовсе не обрадуешься.
Поиски продолжались долго. Время от времени Василиса отбегала к дверям, прислушиваясь – не возвращается ли баба-яга? Несколько раз ее вспугивали шумы снаружи – грохот ужасных машин горных карлов, звон оружия и доспехов, рев пылающих костров, печальный вой навьев – к Костяному Дворцу каждую ночь подходят десятки мертвецов, поднятых Моровой Девой. Один раз Василису всполошил тонкий свист, разрывающий самые уши, – видно, Соловей Рахманович на кого-то всерьез рассерчал.
Но чуть только все стихало, она снова принималась за дело, снова пересматривала и перетряхивала диковинные вещицы, все больше отчаиваясь найти хоть что-нибудь полезное… но тут Доля ей наконец улыбнулась. На одной из полок Василиса заметила махонький ларчик из черного оникса, открыла его… и замерла с разинутым ртом. На бархатной подушечке мирно возлежала удивительная трава о шести листах. Третий, пятый и шестой листочки – обычные зеленые, но первый – синего цвета, а второй и четвертый – красные.
А на тоненьком корешке буренькие капли – кровь запекшаяся.
Василиса ахнула, протерла глаза и торопливо схватила чудесное растение, пряча его за пазуху. Вот уж чего она не чаяла найти, так это Симтарин-траву. На свете есть немало волшебных приворотных средств – корень Ибрагим, трава кукоос, трава одан… да все и не перечислишь. Но сильнее Симтарин-травы нет ни одного – ей не воспротивишься, не отразишь, не убережешься. Смажь это растение собственной кровью – и вкусивший его полюбит тебя всей душой, отныне и навек, безоглядно, беззаветно…
Симтарин-трава растет не в земле, не в воде – ее семя нужно высаживать только в сердце живого человека, и только в нем оно проклюнется и зацветет, только горячая человеческая
Скрипнула дверь. Василиса едва успела вернуть на место опустевший ларчик и отскочила как можно дальше. Сердце истошно колотилось, грудь вздымалась и опускалась – ее едва не застигли на месте преступления!
Но это оказалась не баба-яга. В залу вступил огромный дивий, равнодушно поводя вокруг глазами-щелями. Следом вошли два молодых татаровьина в легких кольчужках, а за ними – сам Соловей Рахманович. В руках старый полувелет бережно нес золоченую птичью клетку – в таких здесь держат страшных жлезнокоготных коршунов, несущих дозор в поднебесье Кащеева Царства.
Но на сей раз в клетке находился не коршун. Нет, за толстыми прутьями лежал на боку прекрасный сокол в золотом оперении. Василиса еще никогда не видела такой красивой птицы – когти несравненной остроты, точеный клюв, гладкая грудка, перышко к перышку, и каждое точно из золота отковано. Но глаза затянуты мутной пленкой, лапы скрючены и поджаты, крылья сложены – дивного сокола не то усыпили, не то оглоушили.
– Где бабушка Яга? – хрипло спросил Соловей, недружелюбно глядя на Василису.
– Занята бабушка, гостя дорогого привечает, – ласково ответила та, хлопая глазами с милой наивностью. – Господине Соловей, а что это за птичка?
– Не твоего ума дело, девка, знай себе помалкивай, – грубо огрызнулся старый разбойник. Ласковый голос и взор невинной девы его не одурачили. – Ты чего здесь одна? Небось, украсть чего решила?.. А ну, в глаза смотреть, карманы вывернуть!
– Да я…
Дверь снова открылась, перебив Василису на полуслове. Воротилась Яга Ягишна, сопровождаемая татаровьином-скотником – он тащил бадью горячего навоза. Аж паром исходит – видно, только-только из чьих-то кишок вышел.
– Разойдись, служивые, не мешай бабушке! – растолкала всех старая ведьма, торопливо перенося спорышок василиска в новое гнездовище. – Ну во-о-о-от… Миленько-то как вышло, а!.. Будет Кащеюшке славный подарочек, вот ужо обрадую милого друга! А у тебя-то што стряслось, Рахманыч?
– Подглядчика изловили, бабушка, – грохнул клеткой об стол Соловей. – Коршуны сторожевые приметили, а я уж его подбил, точней любого самострела! Вполсилы свистел – чтоб только дух вышибить…
– Охти мне… – подалась вперед Яга Ягишна, жадно разглядывая бездыханного сокола. – Да неужто сам… Фу, фу, фу, а я-то уж думала, что славный подарок Кащеюшке приготовила!.. Ну, Рахманыч, ну, удалец, хороша твоя добыча, куда как хороша, обскакал бабушку, как есть обскакал! Эй вы, орясины косоглазые!
Татаровьины послушно склонили головы, внимая словам старой ведьмы.
– Ну-ка, отведите-ка пока Василисушку обратно ко всем прочим женкам – не до нее мне сейчас, поважней дела объявились… Ты, красавица, все как следует обдумай – с рассуждением реши, что тебе по душе, что дальше делать станешь… Ясно ли?..
– Ясно, бабушка, – мило улыбнулась бабе-яге Василиса.
– То-то же…
Княгиню вывели за дверь и повели прочь – обратно в сераль. Та шла между ними, покорно опустив очи долу – уж очень боялась выдать торжествующий блеск, затаившийся в глазах. Нежную грудь юной красавицы приятно согревала драгоценная Симтарин-трава…